Убийство по расписанию - Алексей Макеев

– Павел!

Теперь уже совершенно точно в правой от Гурова комнате обозначился какой-то звук. Тихая возня, затем предательский скрип половицы и... вроде как шепот? Или показалось. Гуров на секунду пожалел, что сразу известил о своей причастности к уголовному розыску.

– Павел! – еще раз позвал он и, не получив ответного отклика, уже без лишних колебаний ударил ногой в дверь комнаты направо.

Практически сразу, едва та распахнулась, в Гурова полетела бутылка. Полковник отклонился, и она врезалась в стену за его спиной. Не разбилась, а с глухим стуком приземлилась на старенькую истертую ковровую дорожку. В дверном проеме мелькнула невысокая коренастая фигура, рыбкой нырнувшая вправо, после чего кто-то громко и витиевато выматерился.

– Уголовный розыск! – хлестко, как выстрел, произнес Гуров. – Лечь на пол и сложить руки на затылке. Любое сопротивление только усугубит положение. Это серьезная статья.

– Да иди в сраку, придурок!

На центр комнаты так, чтобы его было видно из дверного проема, вышел мужчина в семейных трусах темно-красного цвета и в наполовину заправленной в них клетчатой рубашке. Мокрые слипшиеся волосы торчали в разные стороны. Под правым глазом лиловый трехдневный синяк. В руках мужчина сжимал еще одну бутылку водки, но эта, в отличие от брошенной в Гурова, не была пуста. В ней еще плескалось что-то около ста граммов. Никакого другого оружия у хозяина комнаты не было, а потому Гуров посчитал излишним доставать «штайр» из кобуры. С маленьким тщедушным хануриком, состояние которого было весьма далеким от нормального, он и так сумеет справиться.

– Ты Савельев? – только и спросил полковник.

– Ну, я. – Мужчина угрожающе поднял бутылку на уровень плеча. Водка потекла из горлышка на его правую, покрытую густыми черными волосами ногу. – А тебе чего надо, козел?

– Не советую тебе так разговаривать с представителем власти. – Гуров все еще держал себя в руках. – Особенно со мной. Я могу и разозлиться. Но на первый раз я готов сделать вид, что не слышал твоих слов. Опусти свою бутылку, и мы поговорим. По-хорошему...

– Да клал я на тебя. – Взгляд у Савельева был совсем остекленевший. – Еще я со всякими козлами не разговаривал по-хорошему.

– Ну, смотри, – Гуров повел плечами. – Я тебя предупреждал.

Он шагнул вперед, переступая порог комнаты, но в этот момент некто, прятавшийся за открытой дверью, прыгнул полковнику на спину, а на горле туго затянулся шнурок от ботинка.

– Держи его, Колян! – возбужденно заорал Савельев. – Щас я ему покажу!

Он ударил бутылкой о край стола, и та мгновенно превратилась в опасное холодное оружие, в просторечье именуемое «розочкой». Осколки посыпались к ногам Савельева. Из горла вырвалось нечто напоминающее боевой клич индейцев, и Павел стремительно рванулся вперед, целясь острыми гранями Гурову в грудь. Полковник проворно увернулся, и Савельев пронесся мимо. Споткнулся о низенький порожек и во всю длину растянулся поперек коридора. Однако «розочку» из рук не выпустил и даже каким-то чудом умудрился в падении не поранить самого себя. Его сообщник и собутыльник по имени Колян продолжал, как клещ, висеть на спине Гурова. Полковник поднял руки и, в двух местах ухватившись за врезавшийся ему под кадык шнурок, резким стремительным движением разорвал его пополам. Чувствуя, что проигрывает это сражение, Колян в приступе отчаяния, как пес, вцепился Гурову в воротник пальто и стал дербанить его, раскачивая головой из стороны в сторону. При этом то ли от бессилия, то ли, напротив, рассчитывая нагнать на противника излишнего страха, он громко рычал. Гуров попытался его сбросить, но Колян вцепился намертво. Через пару секунд оставив в покое воротник, он укусил Гурова за ухо.

– Мать твою!

Доведенный до рассерженного состояния, полковник со всей силы впечатал Коляна в стену позади себя. Характерный звук известил его о том, что «клещ» приложился к бетонному перекрытию затылком. Зубы на мочке уха разомкнулись, тело Коляна обмякло, и он медленно сполз с Гурова бесчувственный тряпичной куклой. Полковник оглянулся на него. Такой же забулдыга, как Савельев, только одет в застиранные брюки и старенький зеленый пиджак. Под воротом розовой рубашки болтался небрежно повязанный широкий галстук.

Пока Гуров расправлялся с Коляном, отправив его в итоге в бессознательное забытье, Савельев успел подняться на ноги. Он снова ворвался в комнату, безумно вращая большими глазами и держа «розочку» прямо перед собой.

– Брось это, – приказал ему Гуров.

Савельев его не послушал. Наоборот, он снова закричал, подбадривая самого себя, и ринулся в атаку. Гуров опять уклонился, но на этот раз, вместо того, чтобы пропустить противника мимо, проворно перехватил его за кисть, сжимавшую разбитую водочную бутылку. Завернул руку за спину и провел болевой прием. Павел, вскрикнув, выронил «розочку», а Гуров ударил его носком ботинка под зад. Получив необходимый заряд инерции, Савельев перелетел почти через всю комнату и приземлился рядом с бесформенным пружинным диваном. Его собутыльник оставался неподвижен. Гуров достал из кармана пальто мобильник и набрал номер одного из своих коллег в Главном управлении, майора Цаплина.

– Лев Иванович! Рад, что вы позвонили. – Майор всегда слыл человеком сверх меры жизнерадостным. – Полковник Крячко уже озвучил мне задачу с этим Щетининым. Я уже выяснил и как раз собирался ему звонить. Щетинин был выпущен по УДО около года тому назад. Ясное дело, что там далеко не все так чисто, как кажется. Кто-то кому-то подмазал, и вот – пожалуйста. Особо опасный преступник Валет на свободе, он член общества, работает сейчас в службе охраны в «Эдельвейсе». И знаете, чем занимается этот фонд «Эдельвейс»?..

Гуров и поздороваться не успел с майором, как тот выдал ему всю эту обширную тираду. Полковник предпочел осадить его, едва в монологе образовалась незначительная пауза.

– Сейчас это неважно, Яша. У меня к тебе поручение.

– Да, конечно, – живо откликнулся тот. – Какое? Для вас, Лев Иванович, я готов на любые подвиги. Вы же знаете...

– Направь-ка наряд по адресу: Пестрякова, дом шестьдесят три. Я сейчас тут, и у меня есть два интересных кадра. Минут за пятнадцать управишься?

– На Пестрякова. – Цаплин прикинул что-то. – Минут за десять управлюсь, Лев Иванович. Ждите.

Гуров выключил телефон.

– Может, теперь поговорим? – предложил он растянувшемуся на полу Савельеву.

Тот с трудом приподнялся на локтях, обвел комнату мутным взглядом, но в итоге сумел-таки сфокусировать его на возвышавшемся, как скала, полковнике. Губы Савельева дрогнули и презрительно скривились.

– Пошел ты! – Для усиления впечатления он сплюнул на пол, не задумываясь над тем, что находится в собственной квартире. – Я же сказал, что мне не о чем с тобой разговаривать. Чего ты хочешь? Воспитательную работу провести? Ни хрена не выйдет. Зря только время потеряешь. А если хочешь арестовать меня, та это пожалуйста – валяй. Хватай, тащи меня в камеру, мусор. Один черт, терять мне уже нечего. А суку эту я все равно замочу. Обязательно. Рано или поздно замочу. Не сейчас, так когда из тюрьмы выйду. Не жить ей... Врубаешься, мусор?

– Какую суку? – прищурился Гуров.

До сих пор память вроде бы никогда не подводила полковника, и он готов был поспорить, что ни словом не обмолвился Савельеву о цели своего визита. Как же тот догадался? Не ясновидящий же он в самом-то деле...

– Завладскую, вот какую суку!

Павел подтянул ноги, сел, потер вывернутую полковником руку и растерянно уставился на находящегося в бессознательном состоянии приятеля. Ощупал на себе зачем-то трусы и стал неторопливо подниматься во весь рост, опираясь рукой на диван.

Гуров многозначительно хмыкнул:

– И откуда же ты, Павел, знаешь, что я приехал к тебе по этому самому поводу? Из-за Завладской?

– А меня предупредили. – Савельев кивнул на одиноко стоящий на подоконнике старенький телефонный аппарат. – Понял? Мир не без добрых людей, оказывается...

– Кто предупредил?

– Неважно кто, – отмахнулся тот. – Предупредили, и все. Давай, цепляй на меня наручники, мусор. Если, конечно, сумеешь взять меня, – добавил Савельев, обнажая редкие гнилые зубы.

Пошатываясь, он сместился в сторону, нагнулся, едва удерживая равновесие, и ухватился пальцами за ножку стула. Вскинул свое новое импровизированное оружие над головой. Висевшие до этого на спинке стула брюки, пиджак и галстук полетели на пол. Полковник невозмутимо взирал на действия некогда хорошего, наверное, специалиста в своей области, а ныне опустившегося забулдыги.

– Не могу понять одного, – спокойно произнес он. – Почему такая лютая ненависть к Завладской?

– А ты не понимаешь? – Савельев для удобства взялся за ножку стула двумя руками. – Работа в больнице была для меня последним средством к существованию.