Духовные корни - Ульф Экман

Имея в виду вышесказанное, следует отметить, что избыточный акцент на сугубо личных аспектах веры ведет к презрению всех внешних форм и производит духовную анархию и вседозволенность, что совершенно неприемлемо. Так мы можем легко оказаться в другой крайности, и тут нападки атеистов фактически помогают нам вернуться к здравому смыслу. Самоустранение от публичного пространства не решит проблем. Их решение придет скорее с возвратом к оному.

Поверхностно рассматривая различные перекосы в истории Церкви в периоды спада, люди с легкостью указывают на коррумпированные связи Церкви с государством. При этом они, будучи поверхностными историографами, забывают о том, в какое время жили люди. Во все времена государство заигрывало с Церковью. Борьба за инвеституру[4] является всего лишь одним из примеров истории. Церковь в те времена приемлемыми и неприемлемыми способами делала все, чтобы защитить и веру, и верующих, а также обеспечить себе место в публичном пространстве. Поэтому создавались коррумпированные альянсы, и было место глубоким компромиссам. Рассматривать все это необходимо на фоне того, что агрессивная государственная власть непрестанно стремилась прибрать Церковь к рукам, заглушить ее голос и использовать в своих политических целях. Говорить только о коррумпированной Церкви, жаждущих власти епископах и жадных аббатах исторически некорректно. В такое рассмотрение следует включать и другие аспекты, чтобы вся картина была правильной, полноценной.

Конечно же, за публичное пространство всегда велась борьба. Всегда находились те, в чьих интересах было заглушить Церковь и лишить ее влияния. Борьба шла по-разному в зависимости от того, насколько сильной или слабой, влиятельной или маргинальной была Церковь в тот или иной момент. В исторических примерах не всегда легко разграничить внешнее давление и внутренний компромисс.

В наши дни кажется, что христианская вера во многих отношениях сдает свои позиции в видимом, публичном пространстве. Именно за это и зацепились атеисты. Ретироваться в свой собственный мир, где никто тебе не мешает, – очень соблазнительная мысль, которую можно легко обосновать теологически, но, по сути своей, это всего лишь проявление эгоизма. Это влияние пиетизма с его узким или неверным толкованием слова «мир», используемого в Первом послании Иоанна (2:15). Иоанн пишет: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей». Как мы трактуем слово «мир», такое направление и примет наша христианская жизнь.

Если это слово означает все окружающее меня творение (такую трактовку я называю ошибкой пиетизма), то я стану неумолимым приверженцем антикультурного настроя. Упрощенно можно сказать, что в этом случае второй постулат символа веры ([веруем] …в Иисуса Христа, Единственного Его Сына, Господа нашего) поглощает первый (веруем в Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли). Весть о примирении в той или иной мере отсоединяется от того самого творения, где это примирение произошло. В результате все, что не относится напрямую к евангельскому благовестию, становится ненужным или неверным. Все творение пренебрегается и теряет ценность. Часто слышны голоса харизматов, говорящих на постмодернистский манер: «Я не желаю говорить о политике, я предпочитаю проповедовать евангелие». Риторически хитро, ведь какой христианин не желает проповедовать евангелие? Но действительно ли можно противопоставить одно другому? Нет! Что же хочет сказать человек такими словами? «Мне неинтересна политика и общественная жизнь, так как все это неважно по сравнению с завоеванием душ». Слово «политика» становится в этом контексте удаленным, расплывчатым понятием. Оно теперь обозначает все общественно-культурные формы, с которыми человек не желает вступать в контакт.

«Мир» в описанной выше схеме означает все, окружающее человека, и понимается, как нечто в корне опасное и извращенное. Люди не видят различия между миром, сотворенным Богом, и пропитанной грехом и враждебностью к Богу системой, духом и направлением в мире. Здравомыслящий креационизм предполагает, что мир (творение) хорош и полезен, так как он сотворен Богом. Творение – это необходимое место, где разыгралась драма примирения. Искупление не подвешено в пустоте, а укоренено во времени и пространстве. Творение находится под влиянием последствий человеческого грехопадения, но из-за этого оно не становится полностью демонизированным и бесполезным. Напротив, оно было благословенно и освящено кровью Иисуса, стекавшей на землю с креста. Человек, даже в своем падшем состоянии, несет в себе образ и подобие Бога. В человеке есть достоинство, ценность и красота, причем не только в христианах, но в каждом сотворенном человеке, независимо от религии, пола, расы или национальности.

Часть такого «образа и подобия» Божьего в человеке – это его разум, душевная жизнь, опыт и свободная воля. Каждый человек сотворен уникальным, с неповторимым набором личных качеств. Личность человека выражается во всем, что он творит, – а не только в проповеди, – и это приводит к культурному многообразию. Как-то в антикварном книжном магазине в Чикаго мне встретился один человек. Он высказался о своем детстве следующим образом: «Я вырос в церкви. Там было четыре голых стены и одна Библия». В его грустных глазах можно было заметить тоску по поводу скудости христианской культуры.

Стремясь к посвящению всем сердцем и сопротивляясь всему, что мы называем традиционным, скучным, номинальным христианством, мы попали в колею. Как в евангельских, так и в новых харизматических церквях мы чаще всего полностью избегаем творческих проявлений. Вместо изысканных украшений (к которым мы относимся скептически и враждебно), мы держим изобилие музыкальных инструментов и проводов, которыми опутана вся сцена. Порой эта музыка бьет по мозгам, как молот жестянщика, производя весьма негармоничное впечатление, будто кто-то царапает душу. Пренебрежение прекрасным, равнодушное отношение к нему – это неполноценное понимание Божьего существа. Он сотворил материальный мир прекрасным и оставил в Нем отпечаток своих качеств. Он вложил так много красоты в Свое творение и наделил человека множеством творческих талантов, чтобы он использовал их на благо всем. Презрительное отношение к творчеству, к сожалению, встречается весьма часто в наших кругах. И в этой сфере мы отступили, передав существенную часть жизни со всем богатством ее культурных выражений силам секуляризма. Оставленный нами вакуум заполняется другими.

Разум – это часть человека. Он включает в себя способность осознанно анализировать, рассуждать и критически оценивать информацию. В него также входят интерес и сила, движущая его познавать свой мир, и способность приобретать нужную информацию и делать из нее логические выводы. Критикуя религию, атеисты нередко выдвигают тезис о неполноценности этих качеств в верующих людях. Попросту говоря, они думают, что верующие не считают нужным пользоваться головой. Нас выставляют наивными и доверчивыми. Это устоявшийся негативный стереотип. Безусловно, в христианской среде тоже встречаются противоинтеллектуальные течения, но вряд ли больше, чем среди всего населения, которое питается вечерней прессой и мыльными операми.

Проблема возникает, когда верующие не желают взвешивать аргументы, а ссылаются только лишь на личные переживания или откровения. Естественно, такое поведение оставляет впечатление нездравомыслящего, недалекого человека, хотя нельзя сказать, что оно является нормой для всех христиан. Способность обращать внимание на сверхъестественное означает не отречение от интеллекта, а скорее смиренное признание сложности бытия. Один из самых примитивных доводов гуманистов заключается в том, что раньше (как часто мы слышим это презрительное «раньше»!) люди были очень суеверными и верили, что Бог находится в молнии, дожде, огне и так далее. А сейчас мы просветились благодаря науке и поэтому более не нуждаемся в религии. Как утомительны эти упрощения! Во-первых, они не учитывают наличия высокоразвитой науки в целом ряде древних культур. Как у вавилонян, так и у ацтеков издревле существовала хорошо развитая астрономия и невероятная способность разрабатывать календари и сложные дневники – и это всего лишь один из примеров. То, что у древних людей отсутствовали современные механизмы и технологии, вовсе не означает, что у них был скудный интеллект.

Возникает вопрос: не приводят ли постоянные ссылки натуралистов на теорию эволюции (в которой, по их мнению, сомневаться абсолютно непозволительно) к тому, что люди – возможно, сами того не осознавая – воспринимают предыдущие поколения как менее развитые умственно? Сгребать все религии в одну кучу и предлагать одно простое объяснение – что религии, дескать, происходят из суеверий, несмотря на то что они продолжают существовать, оставаясь важной частью современной реальности, – это недопустимое упрощение. Нельзя не принимать во внимание разнообразные формы духовных переживаний, которые уже в древности приводили к созданию высокоразвитых культур. Кроме того, нельзя не принимать во внимание глубоко укорененное чувство святыни, которое невозможно объяснить всего лишь боязнью кары со стороны неизвестного бога. Иррациональностью и предрассудками невозможно также объяснить покаяния, обращения таких людей, как, например, Августин.