Ярость - Генри Каттнер

— Люди башен — не пионеры, — сказал Логист через некоторое время. — Вам понадобятся заключенные.

— Нам понадобятся хорошие люди, — сказал Хейл.

— Большинство преступников — хорошие люди. Они просто оказались здесь — не в своей социальной группе или не в своем времени. Любой асоциальный индивидуум может стать про-социальным в правильном окружении. Недовольные и преступники станут нашими лучшими людьми. Вам понадобятся геологи, натуралисты, биологи.

— Нам придется платить огромные суммы, чтобы заполучить даже второсортных специалистов, — возразил Сэм.

— Не придется. Вы удивитесь, как много недовольных даже среди лучших специалистов. Башни слишком благоустроенны. Какой настоящий специалист не будет рад случаю использовать свои возможности?

— Значит, вы думаете, мы можем действовать? — спросил Хейл.

— Если вы с Ридом избежите текущей опасности, спросите меня снова.

— Хейл сказал мне, — вмешался Сэм, — что Логист не согласен с семьями насчет колонизации. Почему бы тогда вам не помочь нам против них?

Тени зашевелились в шаре — Логист качал головой.

— Я не всемогущ. Семьи действуют уверенно. У них есть возможность заглядывать далеко. Интригами и влиянием они определяют решения Совета, хотя Совет и свободен в своих решениях, но за ним стоят семьи и определяют политику, а потом следят, чтобы их решения выполнялись. Номинально Советы и губернаторы правят башнями. В действительности же ими правят бессмертные. У них хорошее социальное сознание, но они безжалостны. Законы, которые они проводят, могут показаться жестокими, но внуки жертв этих законов могут поблагодарить бессмертных за эту их жестокость. С точки зрения семей, благо охватывает долгий промежуток времени. Но в этом случае, я думаю, они ошибаются.

Раса быстро идет к упадку. Семьи считают, что мы не выдержим еще одной попытки колонизации. Следующей попытки больше не будет. У нас для этого не будет ни материалов, ни желания. Нужно ждать, пока они решат, что неудача исключена. Я считаю, что они ошибаются. Я говорю, что раса приходит в упадок быстрее, чем они думают. Если мы будем ждать их согласия, мы будем ждать слишком долго…

Но этой планетой правят семьи. Не Логист. Я слишком часто противоречил их мнениям в других вопросах, и теперь они не верят мне. Они считают, что я во всем против них.

Робину Хейлу это было знакомо. Когда голос замолчал, он нетерпеливо спросил:

— Вы можете дать нам прогноз, Логист? Есть у нас шансы на успех?

Некоторое время Логист ничего не говорил. Затем из шара донеслось хихиканье, перешедшее в хохот. Это удивило Хейла и совершенно изумило Сэма Рида. Невероятно, что машина может смеяться.

— Поверхность должна быть колонизирована, — сказал Логист, все еще смеясь. — И у вас есть шанс. Хороший шанс. И очень хороший, если с вами Рид. Это все, что я могу сказать, Хейл. Думаю, этого достаточно.

Сэм замер, глядя на тени, плывущие в шаре. Все, что он представлял себе заранее, перевернулось в его голове. Неужели Логист все-таки обманщик? Неужели он предлагал им лишь догадки? Если он ошибался относительно Сэма, значит, он ошибался и во всем другом.

— Спасибо, Логист, — проговорил Вольный товарищ. Сэм удивленно взглянул на Робина Хейла. Почему он благодарит машину, особенно такую, которая только что доказала свою несостоятельность?

Хихиканье продолжало доноситься из шара, когда они повернулись, чтобы уходить. Оно перешло в хохот, который сопровождал их по всему залу. В хохоте звучала одновременно симпатия и ирония.

Логист из глубины своего тысячелетнего опыта хохотал над будущим Сэма Рида.

— "Если вы избежите текущей опасности…" — процитировал Рид слова Логиста. Они сидели за пыльным прозрачным столом из пластика в тусклой потайной комнате Слайдера. Пока они находились здесь, им не угрожала опасность, но ведь нельзя было находиться тут вечно. Сэм соображал, сколько наемников семей следят за передвижением его и Хейла.

— Есть идея? — спросил Хейл.

— В чем дело? Вы мне не верите?

— Верю. Я согласен, что не смог бы поверить первому встречному, который подошел бы ко мне в толпе и сказал, что нанят с целью убить меня. Легко так сказать, если ждешь от этого какой-то выгоды. Но я ожидал решительных ходов со стороны семей и… я верю Логисту. Итак, есть ли у вас идеи?

Сэм посмотрел на него из-под нахмуренных красных бровей. Он начинал ненавидеть Хейла за легкость его согласия. Он хотел этого и нуждался в этом, но ему не нравились мотивы Хейла. Хейл не мог столь легко поставить успех или неуспех своего крестового похода в зависимость от авантюриста, чью роль играл Сэм. Даже если Логист вынес благоприятное суждение и Хейл безоговорочно поверил Логисту, был еще другой мотив.

Робин Хейл был бессмертным.

То, что Сэм ощущал и ненавидел в Уолтонах и Харкерах, он ощутил и возненавидел в Хейле. Крайнюю самоуверенность. Они не были рабами времени, время служило им. Человек мог накапливать опыт, сталкиваясь с разными обстоятельствами, с которыми была вероятность столкнуться. У него было время экспериментировать, было время подумать и испытать ответные реакции, пока он не изберет наилучший способ действия в данных обстоятельствах.

Проблемы, которые короткоживущие не в состоянии разрешить, не смущают бессмертных, обладающих почти безграничными ресурсами времени. Там, где обычные люди должны принимать болезненные решения, бессмертные могут подождать. Недаром бессмертные любили повторять: "И это пройдет…"

Сэм глубоко вздохнул и уклончиво ответил:

— Семьи — я имею в виду Уолтеров и Харкеров — не ударят открыто. Они не захотят быть замешанными в вашей смерти. Они не боятся масс, потому что для революции никогда не было причин. Семьи беспристрастны. Только в связи с такими делами, как этот колонизационный крестовый поход, может возникнуть опасность для них. Потому что впервые массы будут организованы. — Он искоса взглянул на Хейла. — У меня есть идея, как использовать это, но… — Сэм взглянул на пыльный экран телевизора в стене, — пока я не могу сказать вам об этом.

Хейл слушал спокойно. Это вполне нормально, сказал себе Сэм, с внезапно убыстряющимся пульсом, впервые осознавая, что для этого человека война — великолепная вещь из прошлого — была семейной историей. Он близко видел убийства и сам убивал. Угроза смерти хорошо знакома ему, он смотрит ей в лицо спокойно. Сэм снова ощутил к нему чувство ненависти.

— Между тем, — он заставил себя говорить спокойно, — я собираюсь продать себя за идею крестового похода. Могу я говорить?