Возврату подлежит. Ты стал другим. Беги! - Иван Калина

– Дай закурить, – вдруг попросил Глеб.

– Ты ж не куришь, – пожала она плечами.

– Откуда знаешь? – Спросил резко: вдруг что выбросит из закоулков памяти? Девушка осталась спокойной, стряхнула пепел куда-то в темноту, за границу света.

– Я когда проснулась, тебя первым делом обыскала – так курить зверски хотелось.

– Понятно…

Лера щелчком отбросила окурок. Тот прочертил яркий круг в воздухе, мелькнул красной точкой на земле и погас.

– Давай на чистоту, как взрослые люди. Ты кого подозреваешь?

Девушка внимательно посмотрела на Глеба и тут его как будто пронзило. Вспышка прошлого на миг осветила темные закоулки памяти.

– Дай-ка руку!

– Ты чего? – девица испугалась. А Глеб уже тянулся к ее запястью, задирая рукав куртки, уставился на татуировку.

– Ты работала в баре «Макису»?

Девушка со злостью выдернула руку, отодвинулась.

– Да пошел ты!

– Скажи правду, что помнишь. Это важно.

Лера уловила серьезность вопроса.

– Ну-у… Трудно сказать. Я помню, что устраивалась туда на работу. Кажется, это так называлось. Меня японец принимал. Да, собеседование хорошо помню. Но работала ли я там?

– Работала. Официанткой. И носила кимоно. Скорее всего – недолго. Иначе я бы тебя знал.

– А ты чего?.. – и ее лицо озарилось. Она с силой хлопнула себя по бедрам. – А-а, вот же черт!.. Все, я поняла! Ты тот самый хозяин. Как же я два и два не сложила?! Вот дура же!

Лера разволновалась, от ее философского настроя ни осталось и следа, поднялась с камня.

– А мне шло кимоно? – спросила она.

Что это? Кокетство? Неужели? Глеб даже слегка приподнял брови – удивился. Как же меняется эта девушка, прямо на глазах. Актриса.

– И мы с тобой замутили, да?

– Официантку в любовницы?.. Это моветон, простите за мой эстетский. – Глеб скептически поджал губы. Ему было весело оборвать ее фантазию, заведшую в одно мгновение далеко-далеко.

Лера с трудом сделала вид, что ее не задели его слова, передернула плечами и, ни слова не говоря, пошла по направлению к лагерю. Глеб с усмешкой посмотрел ей вслед и вдруг понял, что ночь прошла и близится рассвет – места обретали серые краски. До зарезу было необходимо поговорить с глазу на глаз с Сотеевым.

4 глава

Глеб заявился к Захару. Нет, он, конечно, сначала как это полагается у вежливых людей постучался в палатку, то есть подергал за мешковатую ткань, попинал ее и только после того, забыв всякие приличия, заорал: «Сотеев, открой!». «Дверь» отомкнулась. Выглянула заспанная морда.

– Ну, в чем дело? Пожар?

Сотеев откровенно зевал, не обращая внимания на взволнованный вид Глеба. Тот, не дожидаясь приглашения, отодвинул доктора в сторону и протиснулся в палатку. Сквозь москитную сетку на окошках проглядывал рассвет.

– Захар, только честно. Ты видел здесь посторонних людей? Или их следы?

Сотеев как-то сразу весь подобрался.

– Нет. А ты, значит, видел?

Глеб сделал неопределенный жест.

– Мне кажется, что кто-то пробирается в наш замкнутый круг, а значит, никакой он не замкнутый.

– Так кого ты видел? – Глаза Сотеева жадно заблестели. Охоч врач до сенсаций. Глеб и раньше за ним это замечал. Любил тот как баба собирать всякие сплетни.

– Мужик, бородатый, залез ко мне ночью в палатку, рылся в моих вещах.

– Что-то украл?

– В том-то и дело – ничего. Я проверял. Все будто не тронутое. – И тормознул. – Если только Лерин чемодан… – Почему-то ему не пришло в голову это раньше. Ведь в палатке были не только его вещи.

– И что потом?

– Ничего. Убежал в лес. Я не успел его догнать.

– В лес, говоришь? – Сотеев как-то с подозрением посмотрел на Глеба.

– Да не смотри так на меня, – возмутился Глеб, – не приснился он мне! Сначала я тоже так подумал, и Лера сказала, что не видела его…

– Лера? – Сотеев многозначительно ухмыльнулся. – А ногу-то где повредил?

Глеб удивился – все этот Сотеев заметит. Вроде, уже не хромает, а все-таки…

– Да не важно! В лесу! – Глеб все больше горячился – Сотеев уводил его от темы своим глупым любопытством. Про хрящ он твердо решил не распространяться.

– Кстати, твоя рана на голове…

Глеб не успел отмахнуться, как врач быстрым движением нагнул ему голову, потом отпустил. Лицо врача было озадаченным.

– Что там? – Глеб полез рукой к ране, ожидая нащупать, по меньшей мере, копошащихся червей.

Сотеев довольно грубо стукнул его по руке.

– Микробов мне тут еще занеси! – он как будто даже разозлился. – Все там в порядке. Заживает. – И тут же перевел тему разговора. —

Значит, видел ты бородача… А дальше?

Глеб просто взорвался. Почему до людей все так медленно доходит?!

– Кто-то тайком ходит в наш лагерь, а мы и знать не знаем!

Сотеев одним махом натянул на себя свитер. Позвал:

– Пошли-ка на свежий воздух.

– Мы и так на свежем воздухе! У нас его столько, что хватит на все затуманенные мозги!

– Пошли, пошли. Посмотрим на твою палатку. Он мог оставить следы или еще что-то…

Солнышко уже поднималось над горизонтом, озаряя черные зубастые скалы. Тени от них зловещими силуэтами ложились прямо в сторону лагеря. Показалось, или скалы стали как-то ближе к ним? Глеб отогнал эту глупую мысль, оглядел палаточный городок. Раньше он как-то не присматривался к нему.

– Захар, а сколько всего людей в лагере? Просто палаток десять, а нас – семеро. Даже если допустить, что все палатки одноместные, все равно остаются лишние. Или я не всех членов экспедиции видел?

– Согласен: за три дня мы не встретили никого, но это не значит, что мы тут одни. Куда-то же подевались остальные. Ну и местные жители…

Но Глеба уже перестали интересовать палатки.

– Я вот все думаю: мы приехали с тобой вместе. Ну, я, допустим, посмотреть на красивые места, поискать древнего человека…

– Древнего человека?.. – Сотеев хохотнул.

Глеб с досадой махнул рукой.

– Хрен с ним, пусть такая версия. Но ты-то зачем приехал? Компанию мне составить, что ли? Что-то я не припомню к этому никаких предпосылок. Ну, вот никакошечных!

Черт, что-то он совсем потерял контроль над собой. Вот откуда взялось это дебильное словообразование: никакошечные? Глеб просто кипел, а Сотеев равнодушно кривил губы. И Глеб почувствовал, как в нем поднимается новая волна раздражения. Ну, вот как можно быть таким невозмутимым?

– А если предположить, что я мог чем-то серьезным заболеть, а ты как врач не отпустил меня одного, и поэтому отправился со мной?

– В точку! – Сотеев выставил указательный палец, приняв пафосную позу. – И как ты догадался? Глеб, да ты – гений дедукции!

Глеб скривился. Стало даже немного обидно.

– Прикалываешься?

– Глеб, я и сам это понял уже давно. Я искал хоть что-то, что бы натолкнуло меня на эту мысль. И не нашел. – Сотеев развел руками. – Ни медицинской карты, ни записей в ежедневнике…

– А в телефон не пытался заглянуть? Кстати, о телефонах… Я свой так и не нашел. Все перерыл. А жаль – у меня в органайзере довольно точный календарь – встречи, собрания, звонки… Как ты думаешь, он уже после нашего пробуждения пропал или раньше?

– Не знаю, не знаю. Мой тоже пропал. Да тут, скорее всего и связи-то нет.

Наконец они подошли к ярко-красной палатке Глеба. Тупо обошли ее со всех сторон. Ясно было, что ни на что не надеялись, так, посмотрели для очистки совести.

– Вы Копытова-то нашли? – вдруг вспомнил Глеб.

– Нет, – как-то рассеянно ответил врач.

– Не нашли, и спать легли?

– А что, мы там должны были заночевать? Парень взрослый, принял решение уйти. Пусть катится ко всем чертям, маменькин сынок.

Глеб поднял удивленные глаза – как не похоже на Сотеева это сейчас прозвучало. Покоробило.

– Уже вернулся, небось и дрыхнет без задних ног, – добавил Сотеев равнодушно. – Пойдем, умоемся.

И опять это подозрение, что все, кроме него, давно уже привыкли к их неожиданному положению. Глеб вздохнул – вот бы ему научиться такому самообладанию. Может, начать медитировать?

– Я одного не понимаю, как мы могли все вместе одновременно потерять память? – не унимался он – Это же ненормально! Не укладывается ни в какие рамки! Этому нет объяснения ни в науке, ни даже в религии, черт бы все побрал!

– Чертей-то к чему приплел?

– Да я уже не знаю, кого сюда приплетать. Я грешным делом подумал, может, это все же моя невнятная болезнь начала свою… эту… короче, начала прогрессировать? Ты говорил, что это не эпилепсия.

– Я и сейчас это говорю.

– Тогда что это?!

Глеб с надеждой посмотрел на Сотеева. Ему хотелось хоть какого-то объяснения, хоть чуточку ясности, какой-то почвы под ногами. Пусть ему объявят, что он сошел с ума, он и это примет. Лишь бы не этот непонятный разброд в происходящем вокруг и в собственных мыслях.

– Хочешь, чтобы я тебе сказал, что все, что происходит с нами – всего лишь плод твоего больного мозга? – спросил Сотеев, по-доброму смотря на приятеля. – Окей, пусть будет так. Ты сошел с ума. И мы тебе все чудимся. Прими это и успокойся. И вообще… Мне не нравится твое возбуждение. Тебе нужно поспать. – Тон Сотеева стал заботливым. И Глеб действительно почувствовал себя жутко уставшим.