Осторожно! Биологическое оружие! - Канатжан (Кен) Алибеков (Алибек)

Большинство студентов недолюбливало полковника Аксененко, лысоватого профессора с суровым, будто каменным лицом, однако я относился к нему с уважением. Он не был таким тщеславным, как другие преподаватели, никогда не упускавшие случая перечислить свои титулы и звания. Я ходил на все его лекции по эпидемиологии. Но они привлекали мое внимание не больше и не меньше, чем другие предметы военной медицины, которыми мы должны были овладеть, прежде чем пройти военную комиссию и получить распределение.

Получив задание, я несколько вечеров просидел в институтской библиотеке, листая двадцатипятитомное издание «Истории советской военной медицины в Великой Отечественной войне. 1941–1945 гг.» и доставая с полок пыльные научные журналы военных и послевоенных лет. И вот что я там вычитал.

Первыми жертвами туляремии стали немецкие солдаты. Заболеваемость среди них к концу лета 1942 года достигла таких размеров, что даже наступление нацистов на юг России временно прекратилось. Прошла всего лишь неделя после разразившейся в немецких частях эпидемии, и туляремией заболели тысячи русских солдат. Потом болезнь принялась косить и гражданское население, жившее по берегам Волги. Советское командование отправило в этот район десять передвижных военных госпиталей, что свидетельствовало о невероятном количестве заболевших.

В большинстве журналов упоминалось об этом событии как о естественно возникшей эпидемии, однако в России таких вспышек никогда прежде не случалось. В одном из изданий по эпидемиологии была приведена следующая статистика: в 1941 году в Советском Союзе было зарегистрировано десять тысяч случаев заболевания туляремией. А в год Сталинградской битвы количество заболевших перевалило за сто тысяч. Однако уже к 1943 году оно снова снизилось до десяти тысяч.

Мне показалось странным, что такое количество людей вдруг сразу заразилось туляремией, причем в один и тот же год. Военные силы русских и немцев располагались так близко друг к другу, что одновременная вспышка болезни была почти неизбежной. Единственное объяснение этому — внезапное распыление большого количества микробов туляремии, которое и вызвало эпидемию в немецких воинских частях. Семьдесят процентов заразившихся поступили в госпитали с легочной формой заболевания, что лишь подтверждало умышленное распространение болезни.

Входя в кабинет профессора со своим исследованием в руках, я был уверен, что смог решить эту головоломку. Профессор был погружен в чтение свежего номера газеты «Красная Звезда».

— Итак, что вам удалось обнаружить? — улыбнувшись, спросил Аксененко и отложил газету в сторону.

— Я изучил источники, товарищ полковник, — осторожно начал я, — похоже на то, что эпидемия возникла не случайно.

Он смотрел мне прямо в глаза.

— Что же, no-вашему явилось причиной?

— Предполагаю, что туляремия была распространена намеренно.

Профессор оборвал меня на полуслове.

— Минуточку, — тихо сказал он. — Сделай одолжение и забудь о том, что ты только что сказал. Я также обещаю забыть об этом.

Смутившись, я озадаченно уставился на него.

— Все, о чем я тебя просил, это на примере данного случая объяснить, как бороться с эпидемиями, — Аксененко нахмурился, — а ты зарываешься! — и он сердито ткнул пальцем в листки, которые я положил перед ним на стол.

— Я не желаю видеть это до тех пор, пока ты все не переделаешь. И не вздумай кому-то еще рассказывать об этом. Поверь мне, иначе ты горько пожалеешь!

В переработанном мною докладе не было и намека на то, что вспышка эпидемии туляремии была неслучайной. Однако реакция Аксененко пробудила во мне подозрения, и скоро я уже не сомневался, что именно советские войска распылили бактерии туляремии над расположениями германских частей. Потом или из-за внезапно изменившегося ветра, или из-за заразившихся грызунов, переносивших патоген, эта эпидемия охватила весь регион.

Уже много лет спустя после этого случая один немолодой подполковник, еще со времен войны служивший на закрытом заводе по производству бактериологического оружия в городе Кирове, рассказал мне, что один из первых вариантов оружия на основе туляремии был разработан там еще в 1941 году, за год до битвы под Сталинградом. После разговора с ним у меня не осталось никаких сомнений в том, что оно было использовано во время войны.

Наши разработчики бактериологического оружия не забыли урока, полученного во время Сталинградской битвы. В послевоенные годы советское военное командование предпочитало рассматривать в качестве объекта не прифронтовую зону, а цели в глубоком тылу врага, подальше от передовых частей, где уже не было бы опасности подвергнуть заражению своих собственных солдат.

Битва под Сталинградом была решающей для Советского Союза. Если бы город сдался, то танковые части гитлеровцев неизбежно дошли бы до самого Урала. В боях за Сталинград мы потеряли более миллиона солдат. В результате Сталинградской битвы стратегическая инициатива окончательно перешла в руки Советской Армии, чем было положено начало коренному перелому в ходе войны.

Аргументы в защиту использования любых средств ради победы над врагом показались мне достаточно вескими. В результате исследования я сделал для себя один удивительный вывод: болезнь можно использовать как средство ведения войны. И, заразившись этой идеей, я принялся читать все, что касалось эпидемиологии и инфекционных болезней.

Неподалеку от армейских бараков на острове Возрождения есть одинокая могила. На небольшом камне неразборчиво высечено чье-то имя. Там похоронена молодая женщина, приехавшая на остров в составе одной из первых групп военных медиков для проведения наземных испытаний у побережья Аральского моря. Она погибла в 1942 году от сапа — болезни, обычно поражающей лошадей.

Больше о ней ничего не известно.

Десятки, а может, и сотни людей погибли во время проведения научных исследований. Порой их имена значились в секретных документах. Однако факты смерти нигде не фиксировались. И могильная плита на острове — единственное свидетельство публичного признания заслуг тех, чьими трудами создавалась наша программа.

История «Биопрепарата», этой биологической военной машины, написана сухим языком официальных отчетов, правительственных приказов, сводок, инструкций, касающихся промышленного производства биологического оружия. Когда я стал заместителем начальника «Биопрепарата», у меня наконец появился доступ к таким документам. Но даже они не давали полной картины всего, что происходило в те годы.

Очень осторожно, чтобы не привлечь к себе внимания (большей частью во время неофициальных разговоров с ветеранами, которые знали то, о чем не упоминалось ни в каких документах), мне удалось выяснить многое. Так, я узнал, что в Советском Союзе работы по созданию бактериологического оружия начались задолго до начала Великой Отечественной войны.