Фантастика 2025-100 - Даниэль Дессан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я поспешил за Морозовым, закричал:
— Осторожно, товарищи, горячий чайник! Осторожно, горячий чайник!..
Мои призывы сработали: люди оборачивались и пугливо шарахались в стороны, уходили с пути пёршего к трамваю Вениамина.
Трамваи остановились, с разницей в секунду раскрыли двери. Мы с Веней вошли в первый трамвай во главе шумной ватаги советских граждан. Я сразу же направил Морозова к дивану в конце вагона. Веня занял едва ли не половину сидения. Я примостился рядом с ним, грифом гитары отгородил Вениамина от других граждан.
Люди вошли в вагон — салон трамвая заполнился почти наполовину.
Закрылись двери. Скрипнули кресла.
Морозов шумно выдохнул — воздух рядом со мной наполнился запахом алкогольного перегара. Шагнувшие было в нашу сторону женщины сдвинулись ближе к середине салона.
Я кашлянул, оживил рукой струны и запел:
— Постой, паровоз, не стучите, колеса, кондуктор, нажми на тормоза…
* * *
Лена Зосимова жила всего в квартале от дома Лукиных.
Об этом я узнал, когда мы с Морозовым буквально вывалились из трамвая на улицу и Веня показал мне рукой на окна дома.
— Вон там я живу, — заявил он.
Я придержал гитару.
Вениамин взмахнул руками и потребовал:
— Вася, а давай ещё раз про шофёра!
Морозов потоптался по куче подтаявшего снега. Ветер взъерошил ему волосы.
Я заметил, что садившиеся в трамвай люди бросали на нас удивлённые взгляды.
Ухмыльнулся и ответил:
— Про шофёра, так про шофёра.
Поправил на шее ремень гитары, провёл рукой по струнам.
Морозов хлопнул в ладоши — женщины на остановке вздрогнули.
Мигнул фонарь.
— Ветер за кабиною носится с пылью, — спел я. — Слева поворот…
* * *
Ключ от квартиры Веня в карманах не нашёл. Он печально вздохнул и нажал на кнопку дверного звонка.
Дверь нам открыла Лена Зосимова. Она взглянула на брата — нервно усмехнулась.
— Веня, ну ты даёшь!..
Морозов пожал плечами, протиснулся мимо сестры в прихожую.
Лена заметила меня, удивлённо вскинула брови.
— Василий? — сказала она. — Что ты здесь делаешь?
Я улыбнулся, постучал рукой по гитаре.
Ответил:
— Мимо проходил. Прекрасно выглядишь, Лена. Хорошего тебе вечера.
Я развернулся и зашагал по ступеням.
Тихо загудели гитарные струны.
Я услышал за спиной голос Зосимовой:
— И тебе хорошего вечера, Вася.
Глава 7
Я вышел из подъезда дома, где проживала Лена Зосимова и Веня Морозов. Запрокинул голову, взглянул на затянутое облаками тёмное небо, подставил лицо ветру. Из окон дома доносились голоса людей, детский плач и музыка: «Струнный квартет №8» Дмитрия Шостаковича. Я с десяток секунд отыскивал на небе прорехи в покрове облаков. Слушал музыку. Поглаживал рукой струны неплохо потрудившейся сегодня гитары. Музыка вдруг стала едва слышна (словно в квартире, где она звучала, закрыли форточку). Я тряхнул головой и неспешно двинулся вдоль дома. Старался не ступать на скопления подтаявшего снега.
«Эмма, — сказал я, — найди мне на сайте „Жертвы политического террора в СССР“ информацию о Вениамине Олеговиче Морозове, тысяча девятьсот сорок шестого года рождения, уроженце города Кировозаводск».
«Господин Шульц, информация о Вениамине Олеговиче Морозове на сайте „Жертвы политического террора в СССР“ не найдена. Я нашла там информацию об Олеге Дмитриевиче Морозове…»
«Стоп, Эмма. Спасибо. Олег Морозов меня не интересует. Но ты меня порадовала: Веня Морозов больше не жертва коммунистического террора. Похоже, не зря я сегодня мёрз на той остановке. Поройся в интернете. Что там вообще есть об этом Морозове. Я имею в виду Вениамина Олеговича».
«Господин Шульц, найдено семьсот пять страниц с упоминанием всех запрошенных вами параметров поиска…»
«Семьсот пять? — удивился я. — Нехило наш Веня наследил. Ты ещё скажи, что он и в Википедии отметился».
«Найдены две страницы в Википедии, где присутствуют все…»
«Озвучь мне информацию с той, что на русском языке».
«Морозов Вениамин Олегович. Родился восемнадцатого февраля тысяча девятьсот сорок шестого года в городе Кировозаводск, СССР — советский государственный деятель. С тысяча девятьсот девяностого года — заместитель министра внутренних дел СССР, генерал-полковник. Член КПСС с тысяча девятьсот семьдесят третьего года. Герой Советского Союза. Герой Социалистического Труда. Кандидат юридических наук…»
Я шёл мимо светящихся окон дома. Придерживал рукой гитару. Под ногами у меня хлюпал превратившийся за день в кашицу снег. Я слушал приятный голос своей виртуальной помощницы. То и дела покачивал головой.
«…Службу в органах внутренних дел начал в тысяча девятьсот семидесятом году…»
«…Честно исполнившему свой долг старшему лейтенанту милиции Морозову Вениамину Олеговичу указом Президиума Верховного Совета СССР от девятнадцатого декабря тысяча девятьсот семьдесят третьего года было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали „Золотая Звезда“. Информация о попытке угона самолёта была засекречена…»
«…Указом Президиума Верховного Совета СССР от восемнадцатого декабря тысяча девятьсот девяностого года Вениамин Олегович Морозов назначен на должность заместителя министра внутренних дел СССР…»
* * *
Я вошёл в квартиру Лукиных, снял верхнюю одежду — заметил в прихожей незнакомый плащ и мужские ботинки (не принадлежавшие Иришкиному отцу: тот носил обувь на пару размеров меньше). Прислушался — на кухне шипел жир в сковороде, в гостиной бубнил телевизор. Я шагнул из прихожей, едва не столкнулся с Иришкиной мамой. Та вытерла руки о фартук, нахмурила брови.
Вера Петровна посмотрела мне в лицо и заявил:
— Наконец-то. Пришёл.
— Добрый вечер, — сказал я.
Вера Петровна покачала головой, вернулась на кухню.
Я прошёл в гостиную, привлёк к себе внимание Виктора Семёновича. Тот сидел на стуле около аквариума, спиной к телевизору (где на экране мелькали похожие на тени фигуры). Иришкин отец задумчиво покусывал загубник трубки, выглядел слегка растерянным. Он поздоровался со мной, опустил взгляд на гитару. Указал на неё трубкой, но вопрос не задал…
…Потому что за дверью Иришкиной комнаты раздался смех — смеялся мужчина.
Виктор Семёнович стрельнул взглядом в дверь, вздохнул, качнул головой.
Он снова посмотрел мне в лицо, неуверенно улыбнулся и сказал:
— М-да. Вот такие вот дела.
Я прошёл через гостиную, остановился у двери Иришкиной (и своей) комнаты, прислушался.
— Я уверена, что система Станиславского — это для актёра прямой путь в психиатрическую клинику, — говорила за дверью Иришка. — Испытывать на сцене подлинные переживания можно, но недолго. В итоге это приведёт к плачевным последствиям: расстройству психики. Неслучайно всё больше актёров и у нас, и за рубежом отказываются
