Шах-наме - Хаким Фирдоуси

Рассказ о Бахраме Гуре и о землевладельце Фаршидварде

Покинул шах цветущее поместье,Уехал, радостный, с Рузбехом вместе.

Проспал всю ночь до самого утра,—Вновь на охоту выехать пора.

Помчался он дорогой, бездорожьем,Ничем иным весь месяц не тревожим.

Вот разожгли среди степи костры,Добычею наполнили шатры.

Лилось вино, и много было мяса,И песнь до позднего звенела часа.

Чанг, и рубаб, и нежные слова,Горят сухие, мокрые дрова…

Из города и молодой и старый —Явились все, кому нужны динары.

Примчались витязи для ловли в степь,А горожане — для торговли в степь.

Газелей, ланей — здешних уроженок,Онагров покупали за бесценок,

Ему из дичи, птицы водянойХарварами везли к себе домой,

Чтоб накормить родного и чужого,—Так много каждый получил жаркого!

Не торопился шах домой опять,Он снова жаждал с женщинами спать.

Повел он из охотничьих раздолийВоителей, и пыль клубилась в поле.

Шло войско тучей пыли полевой,И вскоре день оделся синевой.

Селение увидел шах усталый —Дома, базары, улицы, кварталы.

Всем до единого своим бойцамВелел вступить в селение Бахрам.

Спросил: «Где дом хозяина селенья?»Туда поехал шах без промедленья.

Пред ним — разрушенный обширный дом.Поклон отвесил муж в тряпье худом.

А шах: «Кто стал хозяином развалин?Их вид среди селенья так печален!»

«Здесь я живу, — последовал ответ.—Злосчастье — мой вожатый и сосед.

Нет у меня быков, ослов, одежды,Нет опыта, уменья и надежды.

Ты на меня, на нищий дом взгляни,Меня с моим жилищем прокляни!»

Царь спешился и осмотрел жилище:Был страшен дом, разрушенный и нищий.

Везде овечий виден был помет,Едва-едва держался ветхий свод.

«О добрый человек! — сказал владыка,—На что бы сесть, прошу я, принеси-ка».

А тот: «Не смейся ты над бедняком,—Ты, видимо, с нуждою не знаком.

Будь у меня подстилки, одеяла,Меня б молва людская восхваляла.

А я до бедности такой дошел,Что нечем даже застелить мне пол,

Прикрыться нечем и питаться нечем:Ты на помете не заснешь овечьем!»

А царь: «Хочу присесть, устал с пути.Нельзя ли хоть подушку принести?»

Но был ответ: «Где взять ее? Отколе?За птичьим молоком ты прибыл, что ли?»

Промолвил гость: «Подушки нет? Ну, что ж,Быть может, хлеб и молоко найдешь?»

Сказал хозяин: «Ты, наверно, бредишь,—Мол, здесь поешь ты, отдохнешь, уедешь…

Будь в доме хлеб, во мне была б душа,Я ожил бы, отрадою дыша!»

«Нет у тебя овец? Печальны речи!Кто ж набросал в твой дом помет овечий?»—

Шах вопросил. А тот: «Уже темно,Не спорь, ты здесь не ляжешь все равно.

Ты дом найди, где место для вельможи,Где благодарен будешь ты за ложе.

А я, как видишь, в нищете живу,Я сплю, постлав солому и траву.

Весь в золоте твой меч, слепит он взоры,Того гляди, его утащат воры.

Такой разрушенный и ветхий кров —Приманка для грабителей, воров».

Шах молвил: «Если б вора я боялся,То без меча давно бы я остался.

Прими лишь на ночь гостя твоего,И больше мне не надо ничего».

А тот: «Не обижайся. Пуст и мраченМой дом, он для гостей не предназначен».

«Разумный человек, — сказал Бахрам,—Ты почему со мною так упрям?

Я полагаю, старец благородный,Что дашь ты мне хотя б воды холодной?»

Сказал старик: «Проси или грози.Но здесь колодца не найдешь вблизи.

Ты хочешь отдыха, ты хочешь пищи,Зачем же ты в мое забрел жилище?

Не видел, что ли, жалких бедняков,Работать неспособных стариков?»

Шах молвил: «С воином живи ты дружно,Землевладельцу спорить с ним не нужно.

Но кто ты?» — «Фаршидвард я, — был ответ,—Здесь нет жилья, воды и хлеба нет!»

Сказал Бахрам: «Зачем, терпя страданья,Не ищешь ты покоя, пропитанья?»

Землевладелец отвечал: «Творец,Быть может, скорый мне судил конец,

Но буду бога славить неустанно,Когда уйдешь ты с моего айвана.

Зачем зашел ты в этот нищий дом?Да будет горе на пути твоем!»

Так застонал он, горем отягченный,Что шах сбежал, услышав эти стоны,

Пустился в путь, смеясь над стариком,За ним пошло все войско целиком.

Рассказ о том, как собиратель колючек поведал все о Фаршидварде, а также о том, как Бахрам роздал его имущество достойным

Из той деревни выехав хорошей,Достиг земли, колючками заросшей.

Бедняк рубил колючки топором.Властитель с ним заговорил с добром:

«Колючек ты предпринял истребленье,—Скажи, кого ты знаешь в том селенье?»

«Там Фаршидвард живет, — сказал бедняк,—Не пьет, не ест, он вечно бос и наг.

Ста тысяч у него овец отменных,По стольку же коней, верблюдов ценных,

А сколько денег он зарыл в песок,—Чтоб он сгорел, чтоб он истлел, иссох!

Нет близких у него, детей, супруги,Он жадностью известен всей округе,

Зерно продай он, — верится с трудом! —Наполнил бы деньгами целый дом!

У пастухов его полно припаса,В горячем молоке готовят мясо,

А сам он ест с дешевым сыром хлеб,Он к собственным страданьям глух и слеп»

Сказал Бахрам: «Ты отвечаешь честно,Число его овец тебе известно,

Но знаешь ли, где у него стада,Дорогу нам укажешь ли туда?»

Ответил тот: «О всадник без порока,До пастбища отсюда недалёко,

Там у него отары, табуны,—Боюсь, что будут дни его черны!»

Шах молвил: «Станешь лучшим ты из лучших»,—Дал денег собирателю колючек.

Велел он, чтоб помчался на конеМуж, сведущий в совете и войне.

Бихрузом звался этот воин смелый,На службе у владыки поседелый.

Сто всадников послал с богатырем,Достойных, честных, движимых добром.

Послал дабира, опытного в счете,Умелого в счислительной работе.

Крестьянину сказал: «Твой труд хорош,Сбирал колючки — золото пожнешь.

Дорогу людям покажи с охотой,Владей от тех сокровищ частью сотой».

Крестьянин, Дилафрузом наречен,Был крепок, и вынослив, и силен.

Ему коня вручил глава вселенной,Сказал: «Помчись, как ветер дерзновенный».

Стал светом мирозданья Дилафруз,Пришел — вступил с победою в союз.

Отряд повел он по лугам, полянам,Там счета нет ни овцам, ни баранам,

Верблюды землю давят тяжело,И десять караванов — их число.

Коров двенадцать тысяч было дойныхИ столько же быков, хвалы достойных.

Коней, верблюдов, — их не ведал мир,—По двадцать тысяч насчитал дабир.

Степное солнце в их пыли погасло,В корчагах глиняных — коровье масло,

Сыров, иным неведомых местам,Верблюжьих вьюков триста тысяч там.

В горах и долах — овцы и бараны,А горы, долы были безымянны.

Бихруз, богатства эти сосчитав,Послал письмо властителю держав:

Он господу вознес хвалу сначала,Чтоб длань его победу ниспослала,

Затем царя восславил: никогдаПусть не приблизится к нему беда!

И написал: «О царь со светлым ликом,Даришь ты радость малым и великим!

Скажи, где доброты твоей предел?Причиною не будь недобрых дел!

Все в меру хорошо, — нет лучших истин,О шах, так будь же в меру бескорыстен!

Тот Фаршидвард, что жизнь влачил в глуши,Неведомый ни для одной души,

Чьего не знали темного прозваньяНи в битве, ни во время пированья,

Что жил, и крохи малой не даря,Не признавал ни бога, ни царя,—

Тоскует, с виду нищий, неприметный,Меж тем его сокровища — несметны.

Шах, доброта твоя — как бы порок:Прости, я слово резкое изрек!

Богатства отбери — и на три годаПолучишь новую статью дохода.

Для описи добра — со всех концовМы пригласили счетчиков, писцов.

Их сгорбила тяжелая работа,Но до сих пор не кончили подсчета!

Еще скажу: сокровища лежатВ земле — и больше этого стократ!

Сижу, с богатств я не спускаю глаза,Жду, повелитель, твоего приказа,

Да будет вечен дней твоих поток,Покуда есть основа и уток!»

Велел гонцу спуститься с гор в долину,Послание доставить властелину.

Бахрам, прочтя письмо, почуял боль,Слова упали на сердце, как соль.

В глазах блеснули слезы цвета крови,Нахмурились воинственные брови.

Позвал дабира, чтоб исполнить долг.Потребовал перо, китайский шелк.

Сперва восславил бога мирозданья,Владыку счастья, господина знанья,

Зиждителя престолов и венцов,Властителя царей и мудрецов.

Писал он: «Если бы всегда ко благуСтремился я, то раскусил бы скрягу.

Хотя богач — не вор и не злодей,Хотя к беде он не привел людей,

Он оказался бессердечным, черствым,Не представал пред господом с покорством.

Он жил, умножить прибыли спеша,А между тем на убыль шла душа.

В юдоли сей овца не лучше волка,Равно от них нет никакого толка.

В земле зарытых жемчугов не счесть,—Нельзя одеться в них, нельзя их съесть!

А мы ни стад, ни пашен, ни жемчужинНе отберем: нам бренный мир не нужен!

Ушли, — и мир без них суров и хмур,—Царь Фаридун, Ирадж, и Салм, и Тур.

Кавуса нет, нет больше Кей-Кубада,Нет и других, чью славу помнить надо.

Не ведал благородства мой отец,Настал и притеснителю конец.

Из тех великих кто остался ныне?Как можно спорить с господом в гордыне?

Ты раздели богатства меж людьми,Себе и волоска ты не возьми.

Дай денег тем, чье тело неприкрыто,Чье сердце долгой горестью разбито,

А также старцам деньги ты вручи:Их, нищих, презирают богачи,

А также тем, что кое-что имели,Потом проели и живут без цели,

А также тем, кто по уши в долгах,Торгуют, но нуждаются в деньгах,

А также детям, чьи отцы — в могиле,Ушли, но им богатств не накопили,

И женам без мужей, что в ремеслеНесведущи и чахнут на земле,

Ты раздари богатства людям хижин,Ты озари несчастных, кто унижен.

Когда вернешься во дворец назад,Ты не ищи в земле зарытый клад.

Чтоб не стонал от горя скряга старый,Оставь ему зарытые динары.

Как прах, динары будет он беречь,—Ему бы самому в могилу лечь!

Да милость небосвод к тебе проявит,Да за добро народ тебя прославит».

К письму царя приложена печать,И вестник в путь отправился опять.

После Бахрама Гура иранский престол занимают мало чем примечательные цари. Начинается пора ожесточенных войн с эфталитами.