Лонтано - Жан-Кристоф Гранже

Верни добавил общий обзор ситуации. Продолжались поиски среди обугленных развалин дома. Уже выяснили содержание арсенала: «Кольт-45», «Магнум 357» десятизарядный, штурмовые ружья… не говоря о взрывчатке, детонаторах, гранатах… есть над чем поработать баллистикам.

С процедурной стороны работу разделили между собой различные ветви власти: исследовательская группа жандармерии Бреста, региональная служба уголовной полиции Ренна, полицейские из Центрального бюро противодействия насилию над личностью, специализирующиеся на борьбе с сектами. Прокурор Республики в Кемпере назначил следователя, который установит достоверность фактов на месте. Прокуратура Парижа, со своей стороны, срочно назначит магистрат, призванный изучить серию убийств, в которых подозревались трое «безумцев из Локирека» – таков был заголовок статьи в вечернем выпуске «Монд».

Эрван откинулся назад и закрыл глаза. Это расследование он считал главным делом в своей карьере – каким был африканский Человек-гвоздь для его отца, – но результаты оказались недостаточно ясными, а его роль куда менее яркой. Он вычислил виновных, докопался до произведенных ими мутаций – на данный момент еще никто не знал об этом факте, – но все его свершения блекли перед боевой доблестью Грегуара Морвана, который, в шестьдесят семь лет, в одиночку с оружием в руках уничтожил трех убийц.

Писанина ничто по сравнению с прицельным огнем. Он выглядел чиновником, а отец – героем.

Эрван ни разу и не вспомнил о том, как старый ловкач подстрелил его, чтобы спасти сыну жизнь. Очередное злоупотребление отцовской властью. Морван не умел действовать иначе.

В дверь постучали.

Он снова открыл глаза и зажег ночник. Одри, Сардинка и Тонфа друг за другом проскользнули в палату. У каждого в руках был большой картонный скоросшиватель.

– Это что?

– Резюме протоколов процесса Тьерри Фарабо, составленные бельгийскими адвокатами, – пояснил Фавини.

– Резюме? – удивился Эрван, прикидывая объем папок.

– Процесс длился много недель. Все было заархивировано в Намюре, только не спрашивай почему. Наш офицер по связям разыскал их вчера. Умудрился извлечь их, погрузил в свою машину и лично доставил в управление сегодня пополудни. Браво, полиция!

Они по очереди выложили скоросшиватели на единственный стул в палате, соорудив опасно наклонившуюся Пизанскую башню.

– Мы решили, что тебе будет что почитать, – улыбнулась Одри.

– Спасибо. А Крипо?

– Подчищает хвосты. Следователя скоро назначат. Так что лучше доделать домашние задания.

Непростая задача: свести воедино имена, даты, места, с одной стороны, и их подозрения – с другой, так ни разу и не заполнив графу «прямые и косвенные доказательства».

– Каждый из нас выбрал по одному подозреваемому, – подтвердила Одри, – и постарается навесить на него убийство, по которому у того нет алиби.

– Я занимаюсь Ди Греко, – сказал Тонфа.

– А я Лартигом, – подхватила Одри, – Нико взялся за Редлиха, Крипо за Ирисуангу.

Нигериец больше всего подходил эльзасцу – с точки зрения неизбежных бюрократических процедур его дело было наиболее сложным: придется лавировать между дипломатической неприкосновенностью и напряженными отношениями с посольством Нигерии. Настоящий вызов Писарю.

Полицейские топтались, не зная, что еще сказать. Ночник, разобранная постель, остывшее пюре и рыба в панировке: в семь вечера палата Эрвана уже призывала к светомаскировке.

– Ладно. Мы пошли, – поставила точку Одри. – Когда ты выйдешь?

– Завтра, надеюсь.

Все переглянулись: никто в это не поверил, но не спорить же с боссом на следующий день после его неудавшейся битвы.

Минуту спустя он вновь остался один; веки как свинцом налились, мысли путались. Он протянул руку и взял одну из папок. Ее вес вызвал у него крик боли. Он разжал пальцы, и скоросшиватель хлопнулся на пол. Поднять его сил не было.

А кстати, так ли уж необходимо ворошить прошлое? Проблемы возникали в настоящем. Слишком много неясностей: как познакомились эти фанатики? Как сумели сорганизоваться? Как объяснить убийства, при которых исполнитель сумел остаться совершенно незамеченным? Как человек в инвалидном кресле или хромой мог совершить такие чудеса? Как Ди Греко, совсем ослабевший, мог убить Виссу Савири? Или они действовали сообща? Где находится комната ужасов, в которой совершалось жертвоприношение? Что случилось с изъятыми органами?

Оставались без ответа и другие вопросы: в чем причина изнасилований, подразумевающих личную, внутреннюю одержимость? Почему Ди Греко покончил с собой, хотя месть только начала свершаться? Кто попытался убить Эрвана в Фосе? К чему, действительно, стремились эти психи? Собирались ли они в перспективе уничтожить весь клан Морванов?

Послеродовая депрессия полицейского, без сомнения. Эрван заранее проникся отвращением к отчетам, которые ему предстоит писать и где все сведется к хронологической раскладке, анализам ДНК, воспоминаниям соседки… не считая того факта, что судебного процесса все равно не будет, поскольку подозреваемые мертвы.

У него мелькнула еще одна мысль. Он схватил мобильник и послал СМС Одри: «Не забудь Маро». Отец спас ему жизнь и по-своему подвел черту под новым делом Человека-гвоздя. Однако Эрван по-прежнему хотел прижать его и заставить вернуть награбленное. После некоторого колебания, ощущая неприятный привкус во рту, он нажал кнопку «отправить».

Эрван уже погасил свет, когда снова раздался стук в дверь. Он еще не успел ответить, а она уже стояла на пороге, спокойная и величественная. Круги под глазами, пот, осунувшееся лицо: весьма подпорченная версия Софии, но все так же высеченная из каррарского мрамора.

– Я уже не верил, – сказал он, улыбаясь.

– Я не хотела встретиться с ужастиками.

– С кем?

– С остальным твоим семейством, мой ангел.

Он улыбнулся и стыдливо натянул одеяло на больничную сорочку.

132

23:00, авеню Матиньон. Лоик спал, но грезил не он, а Морван. О небольшом добротном государственном перевороте в Конго.

О событии, которое приведет в ужас всех держателей акций «Колтано» и позволит ему выкупить собственные по божеской цене. Трейдеры и брокеры перезвонили каждый в свой черед, и Серано первым, чтобы подтвердить, что ожидаемая смена позиций произошла. Акции понижались, и портфель Морвана пустел. Еще ожидали новостей от «Heemecht», но Старик не волновался – Монтефиори бдит.

Итак, у него на руках оказалась куча денег, но по сравнению с потенциалом месторождений или с разумными рыночными ценами эта обвальная продажа напоминала финансовое самоубийство. Сухой остаток того, что было делом его жизни.

Он ни о чем не жалел. Генералы заметят это падение и призовут его, чтобы потребовать объяснений. Он изобразит из себя невинную овечку, свалив все на неустойчивость рынка. Как ни парадоксально, ему будет легче защищаться в такой тревожной ситуации – невозможно заподозрить, что он сам себя разорил.

А пока три банкира, смешавшие все карты, за бесценок сбудут свои акции. Кабонго их скупит. Монтефиори тоже. Он и сам вернет себе что сможет, а курс перейдет в свой нормальный режим. Не более того. Конголезцы забудут про это дело, и Морван сможет продолжить ускоренную эксплуатацию новых месторождений, удвоив количество милиции и регулярных частей на территории вокруг них. Снова набьет себе карманы и выложит их содержимое в своем завещании. В его возрасте пашут только на то, что будет после тебя.

Он встал (лубок с перевязью был уже снят) и мягко взъерошил волосы Лоика, который похрапывал в кресле за рабочим столом. Весь день они работали над продажами в помещении «Firefly Capital», как зеленщики, пытающиеся впарить подгнивший салат, и, несмотря на финансовый крах, он был счастлив разделить эти несколько часов с сыном. К ним вернулось подобие общности, как во времена парусников и регат.

Морван подошел к окну и посмотрел на уличное движение, выписывающее в ночи узор из медных нитей и рубинов. Ему регулярно приходилось прерываться, чтобы ответить на вопросы начальства по поводу событий в Локиреке. За свой приступ героизма он получил столько же лавров, сколько и нареканий. Как обычно.

Всю жизнь он был вынужден оправдываться за свои действия или объяснять свои решения компании бездарностей, вечно сидящих на скамье для запасных. Он только что хладнокровно убил трех человек – убийц, да, но из них двое были калеками. И всегда найдутся журналисты, политики, самозванцы, чтобы объяснить ему, что он мог (и должен был) действовать по-другому. Когда он был молод, эти комментарии его ранили. Позже они его только подстегивали. Теперь они оставляли его совершенно равнодушным. Такова цена за активную жизнь.

Нет, как всегда, настоящий шок подстерегал изнутри.

Когда отделяешь себя от человеческого рода, то есть от массы, то становишься монстром, в прямом смысле этого слова. Как говорил Ницше: «Хочешь вести легкую жизнь? Оставайся всегда рядом со стадом и забудь себя в нем». Морван вновь опустился в ледяные глубины, столь хорошо ему знакомые. Он доказал свою несхожесть. Он удержался на гибельной грани между жизнью и смертью.