Рождение (СИ) - "Мария Птица-Кошка"

— Жестоко, — опешил от неожиданной информации невольный слушатель.

— Нет. Он любил маму… Я не мог её спасти! Я не виноват, что был так слаб тогда ещё! — внезапно отчаянно принялся убеждать Тин.

— Так… Стоп!.. Пошли спать! Тебе надо в кровать! — пришло отчётливое знание: потом за выслушивание весьма интимного откровения можно и поплатиться. Гаур не создаёт впечатления того, кто получил бы удовольствие от осознания столь неуместной исповеди.

— А?

Понимания на лице соратника создатель Убежища не уловил. Благо, выходец из Шукрских болот и впрямь весьма миниатюрен, а потому вскинуть его на руки труда особого не потребовало. Осилзский с изумлением не обнаружил ожидаемого сопротивления. Судя по всему, состояние хуже, чем оценил. Теперь стало очевидно, почему так разоткровенничался с тем, кого настолько недолюбливает.

— Я научился убивать их правильно… Я… Я так старался… Я теперь могу… Я… А ему всё равно! — горький смех вырвался похожим на рыдание. Но больше говорить уже не хватает сил. Осилзский доволок его до жилища, затащил в постель и попытался напоить, однако с этим возникли проблемы — больного начал бить озноб столь сильный, что зуб на зуб не попадает. Зато, прояснился мозг. Оттолкнул своего помощника и негромко велел:

— Уходи! Слышишь? Убирайся!

— Тебе нужна помощь! — невозмутимо возразил Ланакэн, поражаясь упрямству.

— У тебя жена ребёнка ждёт! Одумайся! Это заразно! Я… Да… не жена… женщина твоя… Как там её бишь?.. Силион… Мысли путаются. Позови кого-нибудь и проваливай! — неожиданно твёрдо возразил охотник. Такого его случайный помощник никак не ожидал.

— Я никогда не болею, Тин. У меня отличное здоровье. Я не стану с ней сейчас общаться, но со мной риск заразить намного меньше, чем с остальными, — смягчился Создатель Убежища.

— Мой отец был бы в восторге от такого, как ты! — хрипло расхохотался Тиннарис. В лихорадочном блеске глаз вновь померкла привычная рассудительность. Зато появилась неожиданная зависть.

— Я за лекарем. Отдыхай! Ага?

Добежав до Соула, обнаружил стоявшего у входа Кири. Широко распахнутые глаза мальчишки взволнованно следят за действиями врачевателя. Заметив переполошённого нового пришельца, Нгдаси отодвинулся от девочки и напряжённо стал ждать вестей.

— Тин свалился буквально. Лихорадка какая-то… Бредит, ноги не держат. Я его уложил. Что делать дальше? Да… Он утверждает, что заразился от Нартиса. Надо передать Силион… Я им займусь. Судя по всему, лучше избежать пока контакта с нею.

— Если подтвердится и… У меня схожий пациент. Где Лаури? Где-то рядом был…

— Ситтиан… Он этим же болел? Он — первый? — неожиданно вспомнилось Ланакэну. Приблизившийся гибрид тяжело рухнул на колени между ними:

— Он не виноват! Он не виноват! Он… Он… Я его заразил! Я первый болел!

— Впервые вижу кого-то, настолько не умеющего лгать, — усмехнулся Соул с сочувствием: — У твоего паренька не так хвороба проходила. Там на сильную усталость наложилась простуда. Здесь всё иначе. Я… Я сейчас осмотрю Тина. Встань уже, Лаури! Раздражает! Сходи к Сиано! Найдёшь? Расспроси: все ли там остальные в порядке. Потом мне скажешь.

Гибрид сломя голову кинулся выполнять задание. Только длинная коса на мгновение взвилась в воздух. Судя по рабской расторопности, искренне верит, будто его старательность может смягчить впоследствии мнение окружающих.

— А ведь остальные тоже на малыша подумать могут… Плохо. Их итак за цвет глаз терпеть не могут многие, — мрачно вывел Нгдаси, прихватил несколько пакетиков трав и направился к Гауру. Выходец из Дайима успел натаскать в постель всё, что откопал тёплого у себя, и теперь зарылся в получившееся гнездо. Однако согреться это не помогло. Лихорадочно схватился за кинжал, когда заметил вошедших. Соул глухо выругался.

— Тин? Ты нас узнаёшь?

— Ты… ты… Нгдаси? Лекарь? Я… Я не ждал… Я… что-то голова не работает совсем, — пробормотал одуревший из-за недуга боец.

— Отдай оружие! Ты явно опасен сейчас! После верну! — жёстко велел посетитель.

— Нет. Клинок у меня никто не отберёт! Зачем тебе?! Ты… Ты же друг этого служителя григстанов! Они хотят меня убить, да?! Я…

— Тин! Успокойся! Это всего лишь жар… Соберись! Или придётся заставить тебя сделать это! — Осилзский ощутил явную угрозу в похолодевшем взоре нетрезвого от горячки соратника. Вот уж теперь ещё чётче осознал: видеть Гаура пьяным и врагу бы не пожелал. Но главарь шайки из Шукрских болот сумел собрать воедино спутанное сознание и внезапно отшвырнул подальше нож.

— Забирай, Нгдаси. Я как-то странно воспринимаю всё вокруг… Сам вижу, что так… Не выпускай меня отсюда. У Нартиса тоже видения были вначале. Я… я опаснее.

После осмотра Соул потёр виски и хмуро отметил:

— Это может стать началом эпидемии. Надо срочно объявить, чтобы при первых же проявлениях похожего недомогания звали меня. Я пойду за лекарством. Эта лихорадка иногда пробуждается на болотах. Я знаю, как её лечить, но только благодаря своему учителю… У человеческих лекарей нет средства… И… Я направлю Силион к Таузски… Мне необходимы некоторые ингредиенты… Затем поговорю со старейшинами: следует известить народ, чтобы старались всеми способами поддерживать своё здоровье на достаточном уровне… Я научу Кири и Ситтиана изготовлению профилактических отваров, чтобы уменьшить риск… Пока всё.

Тин затих, вслушиваясь в их речь, однако неясно: расшифровывает ли он происходящее. Из-под одеяла Беловолосый Крушитель смотрится худеньким подростком. Даже сложно поверить, чтобы вот он мог наводить страх на григстанских истребителей.

Соул тихонько переступил порог и вопросительно покосился на измученного друга.

— Устал уже. Он постоянно рвётся спасать Дайим. И язык не поворачивается признаться ему, что посёлка уже два года, как нет. Благо, теперь не сможет использовать оружие. Он меня предателем считает. Уже бы точно попытался прирезать, — хмуро рассказал Осилзский. Лекарь протянул ему небольшой глиняный горшок с настоем.

— Вливай в него, сколько выйдет. Раст привёл ещё одну пациентку. Нужных медикаментов у меня почти не осталось. Силион предупредил, — объяснение не утешило. Больной в очередной раз начал пытаться куда-то пойти, а потому Ланакэн кинулся укладывать его обратно.

— Там григстаны! Они же всех убьют! Они подожгут всё! — снова навязчиво принялся твердить Тин. Тонкие крепкие пальцы впились в ворот рубахи «вынужденной сиделки».

— Выпей. Это поможет. Здесь Убежище. Здесь нет врагов.

— Ты лжёшь! Они же уведут её! Выпусти! — попытка вырваться из цепкой хватки герцога провалилась. Гаур уставился на своего соратника с яростью, но тот чуть не силком влил ему в рот напиток. В очередной раз галлюцинации сменили тему:

— Не надо… Отец, я не смогу это!.. Не надо!

— Тише-тише! Всё хорошо! Попытайся уже уснуть! А то я уже устал тебя ловить, — честно признался предводитель Сопротивления.

— Кто ты?!

— Без разницы. Главное, отдыхай и выздоравливай, — явно в уточнении смысла особого нет.

Возможно, устал сопротивляться, но всё-таки вконец морально измождённый хворобой сомкнул веки. В воцарившейся тишине огонёк светильника трещит, как громадный костёр. Его отблески миллиардами искр рассыпаются по стенам. Иногда они будто бы оживают от шевеления воздуха, начиная плясать с кристалла на кристалл… Эта сюрреалистическая картина словно бы подчёркивает неприятный осадок на душе, вызванный безумием главаря Шукрской шайки. Осилзский сел у стола и задумчиво начал следить за игрой света, когда у самого входа услышал спор…

— Я же просил тебя меня дожидаться! Зачем уходить с назначенного места?!

— Ты каждый раз заставляешь меня торчать в ожидании! Это скучно! Вот и отошёл! Я понимаю, что ты можешь собрать куда больше меня, но сидеть без дела мне не интересно! Как ты не понимаешь, Рантер!

— И какое насекомое тебя укусило в детстве, что тебе вечно не сидится на месте? Я не так уж и на долго отходил! — с досадой бросил старший брат. Ланакэн торопливо заглянул за завесу, убеждаясь, что это действительно Силкорны. Младший выглядит расстроенным. Лишнее подтверждение подозрению неприятно скользнуло по мыслям, заставляя оставаться вне поля зрения. Неужели же всё дело в… Рантере? Куда он может отходить, если собирают моллюсков вместе годами? За спиной раздался чуть слышный стон. Пришлось вернуться к ложу поверженного недугом, опять мелко трясущегося из-за озноба. Однако полностью выплыть из омута целительного забытья, в который погрузило зелье, не вышло, а потому Тиннарис лишь глубже завернулся в одеяло и опять затих.