Нарисуй мою душу. Несказка о душе и человеке - Иван Владимирович Ельчанинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
–А планета?
–Что планета?
–О которой ты его спросил, что это за планета?
–Рядом со спутником была планета, но она исчезла, когда люди забыли обо мне. Сейчас я всё вспомнил, а планеты нет на небе! Мне нужно узнать, куда она делась…
Анастасия была жутко заинтригована, даже представила её в фантазиях, почувствовала, как совершает по ней первые шаги…
От мечтаний отвлёк полководец. Он бежал уже к ним.
–Полотно и кисть! – сказал ей Данучи, и она без колебания повиновалась.
Полководец кружил над художником, пока тот вставал на колени перед полотном и готовился начать рисовать величайшую из душ – кисть в зубах, полотно на белой почве. Полководец метал слова про какое-то дело, которое уже находится в шляпе; что-то верещал о золоте, о богатствах, что авры оставили в своих городах; о власти; о возможностях; о вечной славе; о прогрессе и ещё о чём-то, о чём мечтает человек.
В его глазах нарисован триумф, когда представляет, как авры склоняют ему свои светлые головы, потому он художнику не интересен!
Он не всегда был таким – просто, однажды, поверил, что он такой и стал таким. Каковы желания, таков и человек. Наши желания приводят нас именно в то место, которого мы заслуживаем. Наши желания творят из нас именно того человека, которому по силам их будет воплотить! Чем сильнее и выше желания, тем сильнее и выше станет человек, владеющий ими. И некого винить нам в том, какими мы становимся со временем, ведь мы сами создали себе желания, пусть, даже кто-то на их создание и повлиял…
Полководец смог закрыть свою неинтересную речь лишь, когда художник другого мира подошёл к Данучи, не знающему, как начать великую душу без помощи рук.
Арлстау не пошёл с ним к народу Алуара – причины таятся внутри, но перед тем, как тот снова создаст что-то неуправляемое, помог ему бесценно!
Вынул кисть так, словно она – самое могущественное, что есть в этом мире, и все взгляды посвятили ей свой интерес.
Все увидели, что художник другого мира впервые решил применить свою силу, несмотря на то, что он, всего лишь, гость!
Кто-то с надеждой, кто-то с тревогой глядел на то, как один художник нарисовал руки другому. Два движения кисти по лицу, и мечи Данучи пали на поле боя, и из двух обрубков плавно объявились новые руки.
Он не почувствовал боли, когда они росли, и Арлстау посчитал, что так и должно быть, а его боль, вызванная рождением рук, была, всего лишь, иллюзией.
Данучи сжал их крепко, не веря в своё счастье, и глядел на них, как на возрождение, как на первое чудо, которое случилось с ним в жизни. Его восторг сравним со взрывом бомбы!
Все взгляды вокруг восхищены, но все взгляды уже не важны!
Посмотрел снизу-вверх на Арлстау с прощением и с благодарностью, и, даже вслух сказал ему:
–Спасибо!
Дочь полководца удивилась поступку чужого художника, таких поступков не встречала, она ждала, что он сам будет творить в этом мире, но он, просто, дал Данучи шанс творить дальше! Потому с благодарностью глядела на него, а сам полководец не умел дарить благо, но предвкушал, что Данучи нарисует на этот раз…
Лишь обхватил кисть пальцами, как на небе появились густые, бордовые тучи и полил восхитительный дождь. Дождь превратился в ливень и смыл с художника кровавые зёрна войны.
Двенадцать раз взмахнул кистью художник, отбиваясь от капель дождя и нарисовал на мокром листке душу, похожую на рой пчёл, похожую на стаю волков, похожую на чей-то род…
Всего двенадцать взмахов, и он нарисовал то, что однажды передумал рисовать, когда впервые уходил из дома…
Поднялся с колен и так хотелось долго любоваться величием того, что создал, но лишние вопросы мешают жить, как хочется…
–Что это? – недоумевал полководец.
Его дочь глядела в полотно и не имела шанса понять, что изображено на нём, не догадывалась и о том, что будет дальше.
Два художника из другого мира переглядывались друг с другом, но, судя по их выражению лиц, оба не раскусили задумку Данучи. Теперь у них на два мира три художника, но задумок друг друга им не понять и не предвидеть, потому что все художники разные! Нет среди них одинаковых! У всех свой собственный поток мыслей в голове…
–Это душа народа авров! – помог Данучи сильной фразой всем собравшимся, чтоб не сломали голову об мысли.
–Молодец, сынок, – засиял полководец, предчувствуя скорую победу. – Я знал, что ты примешь верное решение!
–Какой я тебе сынок, – с насмешкой начал Данучи, но закончил без злости, – если ты младенцем наблюдал за тем, как я сражаюсь со всем миром и думал лишь о том, что мало тебя любят?!
Полководца задели слов, и он, молча затаил свой укус. «Раз сказал мне такое, значит, вспомнил он всё!».
–И что же ты сделаешь с их народом? – обеспокоенно спросила его дочь.
–Я превращу их в людей…
–Как? – испугался полководец, но страх, довольно, быстро превратился в гнев, а лицо исказилось на глазах. – Зачем? Что ты творишь, художник?
–Люди не будут воевать против людей! – воскликнул Данучи. – Такого в нашем мире не было, такого и не будет, и этим миром будет править твоя дочь, а не ты! Вот и закончился твой бой, полководец!
Арлстау хотел ему сказать, что люди будут воевать против людей, но не стал. «Вдруг, и правда, не будут! Кто знает, как этот художник поменяет мир…».
Последней фразой Данучи позволил себе убить полководца и словом, и делом.
Он понимал, что, отнимет сущность каждого авра, понимал, что отнимет у полководца всё, но конец войны для него был важнее и сущности, и всего!
Сами представьте – были вы всю жизнь человеком и однажды превратились в другое существо. Насколько изменится ваша жизнь? Насколько изменитесь вы? Какими вы станете? Растеряете ли вы всё человеческое, что было в вас? Никто этого не знает.
Таково было и аврам, когда они за миг превратились в людей, как только дождь прекратил своё существование.
Их тела уменьшались вместе с одеждой, их глаза становились обычными, их кожа приобретала блеклые тона, но души оставались прежними. Лишь снаружи – они люди, а внутри – они всё те же авры.
Минуту назад был народ авров, и завтра он тоже будет, никуда не исчезнет – исчезла лишь их оболочка…
Лица героев не уставали излучать удивление, глядя на
