Былой войны разрозненные строки - Ефим Гольбрайх

СОНя размещалась недалеко от станции Борзя, на небольшом островке на реке Онон. Наступил праздник 7-го ноября — тогда почетный и значимый. По счастливой случайности Рая родилась именно в этот день.

По традиции на праздничные дежурства назначаются лучшие подразделения. Таким в этот день оказалось отделение Раи — семь девушек. Всем выдали полушубки, валенки, стеганные ватные штаны и караульную шубу для часового. Вообще говоря, существовали мостки для перехода с берега на островок, но они были далеко и чтобы ускорить смену караула перебросили канат и по двое ребят — один спереди, второй сзади — держась за него, перенесли девушек на островок, завалили дерево, зажгли его, чтобы девушки могли погреться, и вернулись на базу.

Все знали, что у Раи 7 ноября день рождения. Она поставила часовым Аню Мельникову, а сама села писать письмо маме. А Аня уснула…

Через какое-то время услышала запоздалый окрик часового: «Стой! Кто идет?!». — «Сейчас ты увидишь — кто идет! Где начальник караула?» — грозно спросил мужской голос. — Рая представилась. — «Начальнику караула десять суток, остальным по трое!». — Это был командир полка, латыш, фамилия которого, к сожалению, не сохранилась в памяти. В праздничный день он решил сам проверить посты и прошел по настилу. Сразу по рации передал приказ начальнику штабасрочно заменить караул. Подошел: «Кому пишешь?». — «Маме». — «Сообщаешь, где стоит СОНя!». — «Мне сегодня восемнадцать лет». — Остыл. Прочел письмо. Подобрел. Взял за плечи. Обнял: «Ничего, дочка! Ты еще будешь учиться! Отставить арест!». — И командиру роты: «Зачем таких девушек посылаете на такой ответственный пост!».

Ждал, пока по настилу перешли хлопцы и только тогда вернулся в расположение. Вместе с ним вернулись и девушки. Аня все волновалась: «Меня не арестуют?». Взыскание сняли со всех.

Еще до этого ЧП Рая была представлена к медали «За боевые заслуги», «за успешное освоение новой техники» и получила ее накануне Нового, 1944 года.

Во время японской войны часть оставалась в этом же районе.

В апреле 1945 года — война еще шла — Рае предоставили отпуск.

До Москвы, где была пересадка, ехала месяц. Поезд прибыл в столицу 2-го Мая — в день взятия Берлина! Вот было ликование!

Продовольственный аттестат у нее был на пятьдесят суток. В поезде ее подкармливал военврач, которому она приглянулась. Хлеб оставался. В Харькове хотела продать две зачерствевших буханки. Она и не знала, что в городе так голодно. Накинулись. Одну буханку вырвали из рук, вторую разорвали на куски. Еле вырвалась, едва успела добежать до вагона. А денег почти никто и не заплатил…

Мать уже была в Сумах, работала в Военторге. Вместе пошли в Военкомат хлопотать о демобилизации — война уже кончилась! Вручили медаль «За Победу над Германией» (указ от 9 мая 1945 года, видимо, заготовили заранее) и… отказали.

Вернулась в часть, снова на дежурство. В чудом сохранившейся красноармейской книжке запись: «Забайкальский фронт с 9 августа 1945 года по 13 сентября 1945 года». Воктябре сорок пятого демобилизовалась и вернулась в Сумы.

И началась новая жизнь. Работала секретарем в горисполкоме. В первые послевоенные выборы возглавляла группу агитаторов. Там познакомилась с молодым, красивым парнем. Они понравились друг другу. Но все было не так просто. У него был туберкулез. Естественно, все родственники были против. Она настояла и 26 апреля 1947 года вышла замуж. Муж служил в Красной Армии с 1939 года, участвовал в «освобождении» Западной Белоруссии, на фронте с первых дней войны, участвовал в обороне Москвы и Киева, был награжден медалью «За отвагу». Демобилизован из Вооруженных Сил в 1946 году по болезни.

Активная натура Раи не успокоилась и на гражданке. Пошла в рабочую школу, закончила десятилетку с серебряной медалью, поступила в Пединститут уже с ребенком и всю жизнь преподавала в школах математику. Была завучем, директором школы, завметодкабинетом. Выйдя на пенсию стала ответсекретарем комитета ветеранов войны и труда, много внимания уделяла вдовам фронтовиков. И работала до отъезда в Израиль.

Мужа вылечила народными средствами. Но главным было не «средство», а большая любовь, которую она пронесла через всю жизнь.

Воспитала двух сыновей. Один имеет ученую степень, научные труды, второй — по специальности инженер, по призванию музыкант, бард. Есть внуки и правнуки.

Раиса Исааковна по праву считает себя по-настоящему причастной к войне.

Айзенберг Раиса Исааковна, 1924 года рождения.

награждена орденом Отечественной войны 2-й ст., медалью «За боевые заслуги», памятными и юбилейными медалями.

Репатриировалась в Израиль в феврале 1997 года.

Девичья фамилия Зафранская.

Владек родился в 1918 году в Варшаве. Родителям приходилось нелегко — семья была семь человек и прокормить такую ораву было непросто. Дети их почти не видели, только по праздникам, которые отмечались неукоснительно. Жили в районе, который был населен и евреями и поляками и Владек хорошо владел обоими языками и это впоследствии ему пригодилось.

Подростком вступил в юношескую организацию Бунда «Цукунфт» («Будущее») — нечто вроде Комсомола. Вскоре его взгляды сформировались более отчетливо, и он перешел в основной, «взрослый» состав Бунда.

Нападение Германии на Польшу 1 сентября 1939 года застало Владека в туристическом походе в Карпатских горах. Встревоженные туристы кинулись по домам. Поезда брали штурмом, лезли в окна, на крыши. Восемь раз Владек безуспешно пытался сесть на поезд и лишь на девятый ему это удалось.

Родителей он застал испуганными, но все еще надеявшимися выжить…

Положение резко ухудшилось, когда евреев согнали в гетто. Наступил полный произвол. Нацисты вытворяли, что хотели: отбирали имущество, насиловали, убивали. Каждый день ловили евреев и отправляли в лагеря уничтожения.

В гетто наступил тяжелый голод. Из-за отсутствия минимальных санитарных условий вспыхнула эпидемия тифа, люди умирали один за другим…

У кого были документы на право работать вне гетто, считались счастливчиками. Они меняли у поляков драгоценности и дорогие вещи на еду. К таким «счастливчикам» принадлежал и Владек. Проносить в гетто продукты питания строго запрещалось. За это сурово наказывали, лишали пропуска, могли и расстрелять. Еду прятали на себе и в сумках. Однажды Владек чуть не попался. При входе в гетто немцы приказали всем положить сумки на землю. С замиранием сердца Владек ослушался. Все решили, что ему пришел конец. Прошел с сумкой! На счастье его не обыскали, что было обычным делом. Он оказался единственным, кто прошел с сумкой. В сумке была мука.