Книга о Человеке - Кодзиро Сэридзава

— Я не заслужил такой милости.

— Генсек Горбачев станет президентом пятнадцатого марта. В этот день Бог, радуясь, устроит хорошую погоду, будет теплый весенний день. После этого можешь больше не следить за лицом Горбачева, поэтому не спеша прими в этот день солнечную ванну и наслаждайся… Так мне велели передать.

— Пятнадцатого марта? Спасибо.

Тут и Небесный сёгун исчез с моих глаз. Сегодня то самое пятнадцатое марта. Пятнадцатое марта 1990 года. В Токио с утра ясная погода, в небе ни одного облачка, тепло, весна пришла внезапно.

В газетах, по радио, по телевидению: «Горбачев вступает в должность президента», «Воля к реформам и сокращению вооружений», «В СССР — президентская система правления», «Конец монополии на власть», «Создать правовое государство» — под такими заголовками описывают происходящее в статьях, без умолку, срывающимися голосами рассказывают по радио, показывают по телевизору…

С осени прошлого года и по сей день, за какие-то полгода, во всех странах Восточной Европы благодаря воле народов к свободе изменился государственный строй, устранена угроза войны, благодаря наступившему миру многие люди начали прилагать усилия к тому, чтобы сделать радостней свою жизнь. Повсюду люди мыслящие, узнавая каждый день из газет и по телевизору о происходящем, исполнялись радости, как можно было оторвать их от телевизора!?

И я, находясь в Токио, на Дальнем Востоке, ничем не отличался от других.

Каждый день прилипал к телевизору. Более того. Бог велел мне следить за выражением лица Горбачева. Поначалу мне казалось невыносимо глупым занятием, уставившись в телевизор, наблюдать за выражением ничем не замечательного лица «твердолобого коммуняки», высматривая на нем перемены. Однако, продолжая наблюдать, я обнаружил, как меняются его глаза и лысина. Несомненно, в глазах появилось больше мягкости, лысина приобрела новый блеск, и скудная растительность на голове была зачесана по-новому. Лицо неопределенного возраста с экрана телевизора вдруг обратилось ко мне с вопросами. Лицо, казавшееся скорее старообразным, по мере того как смягчались глаза, молодело. С каждым разом оно все больше располагало к дружелюбию, приглашало к разговору.

— Сколько же вам лет? — спросил я.

— Я намного моложе вас.

— Не может быть! — удивился я.

— Вам, вероятно, за девяносто, во всяком случае вы наверняка старше меня, ведь мне пятьдесят девять, — рассмеялся он.

— Пятьдесят девять лет? Такой молодой парень! Просто не верится.

— Что ж, попробуйте, наведите справки, — улыбнулся он.

Лицо его было юношески дружелюбно. Я сразу же бросился проверять.

Так и есть, возраст Горбачева — пятьдесят девять лет.

Это было позавчера. После, каждый раз, когда он появлялся в телевизоре, я подбадривал его: «Эй, Горбачев, держись!» — и он неизменно отвечал мне улыбкой.

А сегодня, пятнадцатого марта, состоялась торжественная церемония вступления в должность президента, он выступил с речью, но, в отличие от предшествующих дней, выражение лица было суровым, и выглядел он сильно постаревшим.

— Поздравляю! — обратился я к нему, и суровые глаза его приветливо заулыбались. — Ну, слава Богу, — обрадовался я, но в этот момент Небесный сёгун зашептал мне:

— Ладно, оставь телевизор! Не для того Бог ниспослал такую теплую погоду, пользуйся его милостью.

Я вышел в сад.

Облитые ярким сиянием деревья и травы возносили стройным хором хвалу природе. Под сенью магнолии, среди разнотравья, сурепка смеялась множеством распустившихся цветов. Камелии улыбались алыми цветами — у каждой свой индивидуальный оттенок. Магнолия кобус, обычно уродливо торчащая в западной части сада, как бельмо на глазу, покрылась множеством белых бутонов и готова была вот-вот зацвести…

«Ну и ну…» — расправив грудь, я осматривал деревья, и видел, что все они, чуждые тревог, сообща радовались природе. И точно зачарованный ими, я выставил в сад шезлонг и, греясь в лучах солнца, умиротворенно вкушал жизнь, дарованную мне Великой Природой.

Лежа в шезлонге и глядя на ясно-голубое небо, я вдруг подумал: это же самое небо простирается над Россией, которой в качестве президента ныне руководит Горбачев, но какова она — Россия при Горбачеве?..

И тут я вспомнил, как меня неожиданно пригласили в социалистическую Россию — мне было тогда шестьдесят шесть лет.

В начале лета того года, когда я, приняв решение умереть для журналистики, сдал в издательство «Синтёся» рукопись первого тома «Человеческой судьбы», мы с Сёхэем Оокой получили приглашение от Союза советских писателей. Это произошло с подачи бывшего редактора журнала «Кайдзо» Харуо Мидзусимы.

У меня в Париже учились две дочери, поэтому я ответил, что приму приглашение, если на обратном пути из России меня доставят в Париж. Оока, чью книгу переводили на французский, должен был решить некоторые вопросы с французским издательством, так что он тоже выставил условие, чтобы на обратном пути остановиться в Париже. Когда все было улажено, Мидзусима дал мне совет: поскольку Оока — человек капризный, любящий командовать, лучше назначить его главой нашей маленькой делегации и во всем уступать первенство.

Оока был моложе меня лет на десять, и я не был с ним знаком, но подумал, что так мне будет даже вольготнее.

В Москве нас встретил секретарь Союза писателей. Переводчиком была А., преподававшая японскую литературу в Московском университете. Секретарь обращался со мной как с главой делегации, более того, дал понять, что, собственно, пригласили меня, а Ооку добавили, чтоб мне одному было не так одиноко… Я старался помалкивать и предоставил на все вопросы отвечать Ооке. Получалось примерно так:

Секретарь: «Так что бы вы хотели посмотреть в нашей стране?»

Я: «Оока, скажи, что тебя интересует».

Оока: «Вы ведь нас пригласили, чтобы что-то показать. Вот и покажите!»

Секретарь (мне): «А вы что скажете?»

Я: «Я того же мнения… Я почти ничего не знаю о вашей стране. В студенческие годы, правда, любил читать Толстого, Достоевского и Тургенева, поэтому представляю, какой была страна в то время… Но после революции, вероятно, все изменилось…»

Секретарь: «Забавно такое слышать. Ничего не изменилось. Во-первых, религия…»

Я: «Что? Религия все еще существует, сейчас, после революции?..»

В результате на следующий день нас повезли в лавру — главный православный храм. Сопровождавшая нас в качестве переводчика дама, преподававшая японскую литературу в Московском университете, призналась нам, что сама до сих пор не знала о существовании лавры.

В восемь утра машина Союза писателей заехала за нами в гостиницу. А. уже сидела в машине. Через полтора часа мы въехали в рощицу на возвышенности, где и находилась лавра. Вокруг толпились русские паломники, в одной из палат небольшого дворца нас ждал настоятель храма.

Благословив нас, он разъяснил нам внутреннее устройство монастыря (лавры), рассказал, что в стенах лавры и сейчас преподается традиционное богословие, известное по всему миру, и предложил, если у нас есть желание, посетить занятия. До революции многие выпускники семинарий шли в политику и держали в своих руках судьбы Российской империи, ныне же они служили в церквях, разбросанных по всей Руси.

На паломничество в лавру стекаются верующие со всей страны, но поскольку книгоиздание находится в ведении государства, до недавнего времени нельзя было напечатать даже такую необходимую книгу, как Святое Писание, однако сейчас, к радости всех верующих, лавре разрешили заниматься издательской деятельностью. Это было беспрецедентным решением, в результате которого верующие наконец-то смогли сами читать Библию.

Тут А. шепнула мне по-японски, чтоб я попросил у настоятеля в подарок эту Библию.

Я выполнил ее просьбу, и в то же время невольно добавил от себя:

— Я был уверен, что в вашей стране победил атеизм и религия запрещена, как духовный опиум, поэтому мне кажется просто невероятным, что существует такая роскошная лавра, в которую стекаются паломники со всей страны.

И вот что рассказал нам настоятель.

Когда разразилась Вторая мировая война, нацистская Германия захватила страны Восточной Европы, а затем вторглась в Россию. Российская армия сперва терпела поражение, город Ленинград оказался в блокаде, нацистские войска рвались к Москве. Тогда руководство пошло на серьезный шаг — воспользовавшись патриотическим настроем народа, особенно крестьянства, оно призвало встать на защиту страны и дать отпор захватчикам, пообещав некоторое послабление в вопросах веры. Это немало способствовало победе над фашистами, благодаря которой и существует сегодня Россия…

На этом беседа с настоятелем закончилась, и в сопровождении служителя мы осмотрели художественный музей. Там были выставлены прославленные иконы, но перед каждой из них крестились и молились верующие, так что мы не смогли ими особо полюбоваться. Вошли в зал скульптуры, но и там вокруг изваяний святых толпились верующие, гладили руками головы статуй и били себя в грудь, так что невозможно было подойти.