Категории
Самые читаемые книги
ЧитаемОнлайн » Проза » Разное » Возвращение Мюнхгаузена. Воспоминания о будущем - Сигизмунд Доминикович Кржижановский

Возвращение Мюнхгаузена. Воспоминания о будущем - Сигизмунд Доминикович Кржижановский

Читать онлайн Возвращение Мюнхгаузена. Воспоминания о будущем - Сигизмунд Доминикович Кржижановский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 113 114 115 116 117 118 119 120 121 ... 158
Перейти на страницу:
четыре закона мышления плюс четыре сомкнутых стены с решеткой – это мало?

На этот раз пауза затянулась по моей вине. Наконец не без усилия я собрал горсть слов, чтобы бросить их через молчание:

– Я хотел только помочь вам помочь мне. Вы это уже сделали однажды. Но раз вы говорите через все ваши восемь стен, раз я вам по той или иной причине несимпатичен…

Влоб, с терпеливой иронией следивший за моей, в порядке отступающей – из фразы в фразу – просьбой, вдруг начал преследование:

– «Несимпатичен»? О, это б устроило нас обоих. Но в том-то и дело, что вы мне симпатичны, поймите, чрезвычайно сим-па-тич-ны, что меня и отталкивает.

– Раньше вы шутили иначе, Влоб.

– Да. Но теперь я вообще не занимаюсь шутками. Мягкий юмор, добрая улыбка, приклеенная к лицу, – это стиль симпатичных людей. Я же твердо решил порвать – раз навсегда – эту позорную интрижку с симпатичностью, доброжелательностью, гуманностью и прочей мякотью. Встреча с так называемым добрым человеком меня компрометирует. Ясно?

– Признаться, не совсем. Что вам сделали?..

– Самомнение. Поймите вы, симпатичный человек, что ни вы, ни вам подобные вообще ничего нигде ни для кого и никогда не можете сделать. В самом вашем наименовании, сцепленном из σύν и πάφος, нет ни малейшего намека на делание. Мы, не вы, мы, несимпатичные, только совсем недавно научились точно переводить это имя с греческого на русский: сочувствующие. Мы не отнимаем у вас, граждане симпы, того, что можете вы, отнюдь; и через тысячи лет после того, как наука вытравит последний след понятия «душа», вы, симпатичные с симпатичными, все еще будете «отводить душу» и «говорить по душам», ходить друг к другу «на огонек», называть друг друга «другом» – на это-то вас станет. Еще столетия и столетия вы будете предлагать теплый чай и душевное тепло, лезть в «жертвы вечерние» – притом всегда на утренней заре эпох, тыкаться своим со в сопролетарские, собесклассовые и соклассовые, со… о, черт! вы будете топтаться вокруг пожаров, предлагая их тушить слезинками из ваших глаз; пока другие будут бить в барабаны, вы будете колотить себя в грудь, распинаясь за гибнущую культуру, за… ну и вообще за за, а не за против. Ненавижу!

– Но есть и другой глагол, добрый Савл. И первое лицо его единственного числа произносится так: люблю.

– Чепуха: юлбюл – это если наоборот, слово на языке моллюсков, и притом ровно столько же смысла. Я там, в тюрьме, имел достаточно времени, чтобы все это – из конца в конец. Христианство провалилось, говорю я, единственно потому, что не провалился мир. Да-да, вдумайтесь в такты Четвероевангелия. Все строится из расчета близкой, не за годами – за месяцами, может быть днями, гибели мира. Секира у корня – горе косцам, которые – и тот, кто будет в поле, когда и прогремит труба, и небо свернется, как свиток, ну и так далее, и… вернее, не далее, а конец, Земля, сброшенная с орбиты в смерть. И вот, при допущении близкой гибели, любовь к ближнему как к себе самому – это вполне разумно и, главное, единственно. Иного выхода нет. Если ты сегодня для меня «я», то завтра… но от завтра христианство и рассеивается, как туман от дня, потому что, согласитесь, любить другого как себя день, ну два – это так, но любить его всю жизнь и из поколения в поколение две тысячи лет кряду – это психологический нонсенс. Только светопреставлением можно поправить дела христианства. Хотя боюсь, что сейчас и это бы не помогло.

К притче о разумных девах можно б присочинить вариант о слишком разумных девах, которые сберегали свое масло в светильнях до самого утра, когда их коптилки обессмыслило солнцем. Любить изо дня в день Христовой любовью – это все равно что чистить бритвой картофель. Под грязную и шершавую кожуру – незачем с такими утонченностями. Если хочешь сколотить что-нибудь прочно – ящик, общество, все равно, – надо бить по доскам, по людям молотом, пока… но мы уклонились от темы. Потому что так называемый симпатичный человек – даже не христианин, не существо, пробующее втащить Нагорную проповедь в кротовые ходы катакомб, – нет, это эпигон в тридцатом поколении, жалкое охвостье, которое положительно не знает, к чему себя пришить: он вежливо уступит свое место в раю, но не уступит места в трамвае; он не раздает своего имущества нищим, но говорит им: «Бог даст»; ударь его в левую щеку, и он подставит вам… право, статью закона… Но вы скажете, что это шарж, что симпатичные миллиардеры жертвуют миллионы на благотворительность, что вы сами раздаете нищим пятаки, а меня вот напоили чаем, но тем хуже для вас. Потому что чем симпатичнее вы все, чем добротнее ваша доброта, тем скорее с вами покончат!

– Влоб, вы, кажется, грозите?

– Больше того. Я хочу предложить властям принять реальные меры. Всех симпатичных надо истребить. От первого до последнего. Всех добродушных, сердечных, прекраснодушных, милейших, сочувствующих, сострадающих – под «пли!» и из счета вон. Варфоломеевская ночь, говорите? Пусть. Дело не в названии. Я изложил все вот это здесь.

В руках у него забелели вынырнувшие из-под отстегнутой на груди пуговицы листы. Влоб начал их читать.

Не стану передавать абзац за абзацем все сложное содержание этого примечательного документа. Мелькали слова: «психическая вязкость» – «чужеглазие» – «сопафосники» – «жалостничество» – «сердцевизм». Вначале проект начерчивал биологическую природу симпов, рассматривая их как клетки некоего социального рудимента; всех их, подобно слепому отростку, отклассовому аппендиксу, необходимо ампутировать, не дожидаясь нагноения; руки не для рукопожатий – для работы: рукопожиматели отменяются. Далее перечислялось: симпы, по чувству сочеловечия, не склонны убивать: ввиду возможности новых войн это создает некоторые неудобства; симпы жалостливы, слезные железки их рефлектируют только в пользу так называемых униженных и оскорбленных, их сочувствие всегда вызывают только побежденные, следовательно, рабочему классу, для того чтобы вызвать сочувствие симпов, надо быть побежденным. Из этого явствует…

Но я не следил уже за сменой листков. Внимание мое постепенно перемещалось с движения строк на лицо их сочинителя. Запавшие щеки Влоба горели больным румянцем, в глазах его, изредка вскидывающихся на меня, черными огнями горел страх. Его мчащиеся от точек к точкам фразы вызвали во мне, может быть, заразили меня странной ассоциацией: ось колесницы над межой, так что одно колесо еще здесь, в логике, другое же кружит уже там, за чертой.

И хотя обвинительный акт, направленный против меня, грозил высшей мерой, я, как, впрочем, и полагается презренному симпу, испытывал закоренелую и нераскаянную жалость… к своему прокурору. Ведь все-таки скамья подсудимых, на которой сидел я, чувствовалось, очень и очень длинна, – он же, человек, идущий по солнечной стороне, но ночью, был предельно одинок.

Наконец листки кончили свое. Савл Влоб собрал их припухшими от непривычного тепла руками:

– Ну что?

Я не мог не улыбнуться:

– Мнение симпа не должно бы вас интересовать. Вы предлагали свой документ тем, для кого он предназначается?

Влоб молчал.

– Ну вот видите: за сочувствием плану истребления сочувствующих приходится обращаться к умеющему сочувствовать. Круг. Не так ли?

– Ничуть. Мне ничего этого не нужно.

– Допустим. Но я не только сочувствующее, я и предчувствующее существо. И мне не трудно предсказать, что этот документ так и не разлучится со своим автором.

– Почему?

– Очень просто: потому что он написан симпатичным человеком. Да-да, не пугайтесь, я знаю – для вас это удар, но перенесите его мужественно, Влоб: вы безнадежно симпатичный, вы, скажу вам больше, до трогательности милый человек.

– Вы не смеете…

Я видел – судорога продернулась сквозь его лицо; он хотел встать, но я держал его, как тогда – у стенки, – за руку. Ситуация эта доставляла мне какое-то жестокое удовлетворение.

– Успокойтесь. Поверьте, что, если б вы не были мне так симп…

– Клевета. Вы нагло лжете! Это невозможно.

– Но тогда лгут и другие. Все, кто ни встречал вас, – я бросил ряд имен, – все говорили: какой симпатичный чудак этот Савл Влоб!

Вовлеченный волей рефлексов в эту странную игру, я начал действительно лгать. Истребитель симпов сидел совершенно подавленный, с бледным и как-то сразу осунувшимся

1 ... 113 114 115 116 117 118 119 120 121 ... 158
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Возвращение Мюнхгаузена. Воспоминания о будущем - Сигизмунд Доминикович Кржижановский торрент бесплатно.
Комментарии
КОММЕНТАРИИ 👉
Комментарии
Аннушка
Аннушка 16.01.2025 - 09:24
Следите за своим здоровьем  книга супер сайт хороший
Татьяна
Татьяна 21.11.2024 - 19:18
Одним словом, Марк Твен!
Без носенко Сергей Михайлович
Без носенко Сергей Михайлович 25.10.2024 - 16:41
Я помню брата моего деда- Без носенко Григория Корнеевича, дядьку Фёдора т тётю Фаню. И много слышал от деда про Загранное, Танцы, Савгу...