Хозяйка дворца - Чжоу Мо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чуаньцзы поспешил предложить:
– Я сейчас же подготовлю доску, прошу вас переместиться в главный зал.
– Это ни к чему, мы поиграем здесь. – Император с улыбкой указал на сундук. – Подай-ка его сюда.
На него водрузили шахматную доску, и отец с сыном принялись играть. Через некоторое время, когда Хунли как раз ставил фигуру на поле, доска вдруг накренилась, шахматы упали, а из сундука с трудом выбралась Вэй Инло.
– Сколько уже можно играть?!
Юнци опешил, зато Хунли, скрестив руки, сказал со смехом:
– Ты же мать, как ты можешь вытворять подобное? Теперь над тобой будут смеяться во всем Запретном городе, какое после этого возможно уважение к старшим?
Вэй Инло ответила с недобрым видом:
– Ваше величество, вы же точно знали, что я внутри, а нарочно заставили меня мучиться, где ваше почтение к супруге?
Какое-то время они препирались, словно самые обычные муж и жена, после чего император наконец помог ей выбраться. Первым, что она увидела, было недовольное лицо пятого принца.
– Матушка Лин, вы выпили сегодня утром свою положенную чашку бараньего отвара?
Вэй Инло попыталась увильнуть от ответа, глядя на стол, заваленный шкурками от дыни и винограда.
– Вы ведь болели после рождения Чжаохуа, и от ветра у вас болит голова, почему же вы сидите на сквозняке? – продолжил допрос Юнци.
Чуаньцзы поспешил передвинуться к окну, чтобы преградить путь дующему оттуда ветру.
– Почему вы нисколько не заботитесь о своем здоровье? – Лицо юноши было серьезным и даже немного огорченным. – Если бы вы были здоровы, то могли бы оставить Чжаохуа и остальных детей расти во дворце и вам не пришлось бы расставаться.
Вэй Инло была старше, но сейчас стояла, опустив голову, пока он ее распекал, и только вздохнула, когда он развернулся и вышел.
– И в кого он только таким уродился? Бурчит целыми днями. В детстве он таким не был.
– Просто он о тебе заботится. Кого еще волнует, что ты ела сегодня: бараний суп или виноград? – Хунли расплылся в улыбке и сел, взяв ее за руку. – К тому же он еще слишком молод и многого не понимает, но… зато понимаю я.
Вэй Инло вздернула подбородок и посмотрела на него.
– За эти десять лет ты родила двух сыновей и двух дочерей. Увы, Юнлу мы потеряли. В ту ночь, когда он умер, ты была с ним одна, всю ночь провела без сна, я видел своими глазами, – медленно произнес супруг. – Спустя месяц ты отослала Чжаоюй к Чжаохуа во дворец Шоукан, а Юнъяня поручила заботам супруги Цин. Все говорят, что ты сделала это из себялюбия, чтобы задобрить вдовствующую императрицу и переманить на свою сторону супругу Цин. И только я знаю, что ты отправила свою старшую дочь Чжаохуа во дворец Шоукан, чтобы утешить вдовствующую императрицу. Ты жалела мою мать после истории с Чэньби, так ведь?
Вэй Инло решительно покачала головой.
– Ваше величество, Чжаохуа живой человек, а не какое-то там искупление.
Из-за ее отговорок Хунли еще больше уверился в своей правоте.
– И поэтому ты, не будучи уверенной в собственном здоровье, постаралась отыскать для нее новую опору?
Разоблаченная в своих тайных мыслях, Вэй Инло застыла от изумления.
– Вот что, Вэй Инло, я запрещаю тебе даже думать о подобном! – строго произнес Хунли. – Ты немного подорвала здоровье, когда рожала Юнъяня, но доктор ведь сказал, что постепенно ты вернешься к обычной жизни. Надеюсь, ты проживешь рядом со мной еще долгие годы. Если ты оставишь меня раньше времени, как Жунъинь, я тебе этого ни за что не прощу!
За его напускной строгостью легко угадывалась нежность.
Инло взяла его за руку и сказала с легкой улыбкой:
– Ваше величество, вы же сами говорили, что добрые люди уходят во цвете лет, а негодяи процветают тысячу лет. Уж я-то постараюсь прожить как можно дольше!
Люди стремятся продлить жизнь тому, что любят, но всему отмерен свой срок.
– Чивик!
Резкий крик разнесся по павильону Чэнцянь, императрица-преемница поспешила на звук и увидела пустую жердочку. Рука Чжэньэр закрыла ей глаза.
– Госпожа, не смотрите…
Сянь отвела ее руку и увидела лежащий на полу закоченевший птичий трупик.
Закрыв глаза, императрица почувствовала, что у нее кружится голова. Она пошатнулась, служанка подхватила ее.
Стояла ночь, в павильон Чэнцянь вызвали врача.
Юань Чуньван не дежурил той ночью, но, как только до него дошли новости, он оделся и поспешил в опочивальню, где его встретил яростный крик императрицы:
– Прочь!
Двери распахнулись, и оттуда вылетел не помнящий себя от страха лекарь Чжан Юаньпань.
Чуньван немного постоял у дверей, прежде чем войти. В комнате он обнаружил растрепанную императрицу с зеркалом в руках, вопрошающую свое отражение:
– Как он меня сейчас назвал?
Чжэньэр смотрела на нее с беспокойством.
– Госпожа…
– Пожилая женщина, – процедила сквозь зубы императрица Сянь. – Он назвал меня пожилой женщиной!
– Госпожа! – поспешила вмешаться Чжэньэр. – Чжан Юаньпань не это имел в виду…
– Как он там заявил? «Согласно „Трактату Желтого императора о внутреннем“[80], женский цикл начинается, когда девушке исполняется дважды по семь лет, и прекращается, когда женщине становится семь раз по семь лет. Вам, госпожа, уже сорок восемь, возраст подходит, так что эти кровотечения – так называемые кровотечения пожилой женщины», ха! – Императрица медленно повернулась и посмотрела на Чжэньэр покрасневшими глазами. – Я пожилая женщина, так?
Служанка боялась ответить, она жалела хозяйку и растерялась, не зная, как утешить госпожу, но тут как раз подоспел Юань Чуньван, взялся за гребень и сказал мягко:
– Госпожа, у вас волосы пришли в беспорядок, дайте-ка я их причешу.
Движения его были столь же плавными и ласковыми, как слова.
От прикосновений гребня императрица постепенно успокоилась.
Чжэньэр вынесла поднос со множеством шпилек и заколок, евнух выбрал шпильку с драгоценной подвеской и воткнул ее в узел волос.
– Взгляните на себя: вы императрица, заслужившая величайшее почтение императора.
Императрица Сянь долго смотрела на себя в зеркало, а потом торопливо приказала:
– Чжэньэр, помоги мне переодеться, я собираюсь в павильон Янсинь.
Чтобы заслужить «величайшее почтение императора», императрица-преемница трудилась, не жалея сил: она замечала все, на что обращал внимание Хунли, и все, что он проглядел, содержала гарем в образцовом порядке, лично контролировала количество средств на еду и одежду для каждого дворца.
Даже питавшая к ней искреннюю ненависть вдовствующая императрица не смогла вынудить ее прилюдно совершить ошибку.
В ее посмертном имени[81] непременно должны были
