Кривич - Александр Забусов

— И куда мы теперь?

— Хм! Мы? Доведу вас до ближайшего жилья, там сдам на руки смердам, ну а сам на север подамся, в Новгород.

— Послушай меня! Я так понял, что вам все едино как ехать. Давай сделаем крюк, отправимся в земли ростовские, там у моего двоюродного брата по матери, боярина Олега отчина, усадьба с землей, от отца в наследство доставшаяся. Он хоть муж и молодой, только годков на пять старше тебя будет, а нас сирых приютит. Я к нему и обоз веду.

— Подумать надо.

— Чего там думать, Андрей? Едем! Примут там нас как родных!

— Вот так всегда у русских, планов громадье, мысли умные, цели благородные, а потом встречается на пути такой вот как ты, и по исконной традиции, и от широты души, р-раз и все коню под хвост. Помоч нужно, свой интерес всяко соблюсти успеется. Мать его так! Едем.

— 2-

Непонятны людям были

Старцев мудрые прозренья,

Потому они изгнали

Мудрецов из всех селений.

— Многие из нас умеют предсказывать будущее, врачевать болезни, снимать с людей порчу, лечить скот, вызывать стихии. Иные могут с помощью заговоров превращать людей в животных.

Людослав помешав варево в небольшом котле, зачерпнул толику его, пригладив ладонью бороду и расправив полностью седые усы, подув в ложку, остужая кипяток до приемлемого состояния, отведал для пробы. Сидевший у костра напротив старца отрок, с интересом внимал словам собеседника. Казалось, юнец забыл обо всем, что их сейчас окружает. Старик крякнул от удовольствия.

— Еще чуть-чуть и будет готово! У щуров не было изображений Божеств и рукотворных храмов для них. — Глянув в глаза мальчишке, продолжил прерванное повествование старец. — По-первых, они посвящали им леса и рощи и называли «богами» нечто таинственное, осязательное лишь для преклонения в духе. С тех пор сохранился обычай вешать на ветви берёз, класть на камни у источника или к подножию старых дубов и лип нехитрые дары — приношения местным хозяевам и хозяйкам. И это вовсе не жертвы с целью ублажения, а просто знаки внимания и уважения. И не было там никаких сооружений и изображений. О том, что место священно, по ленточкам и лоскуткам, развешанным на деревьях, да по охватывающему человека чувству благодатного умиротворения, поймет любой родившийся на этой земле. Помни Веретень, наши божества с нами повсюду. Они населяют леса, горы, долы, реки и озёра, туманы и зарницы. Не станет меня, они всегда придут на помощь, когда попросишь. Многому я научил тебя с тех пор, как нашел в сожженной степняками деревне. Оба мы с тобой неприкаянные, лишившиеся рода. Во времена моей молодости, старший в роду был одновременно и жрецом в обрядах родового значения, служил не богам, а своему роду, и этим служением сама родовая жизнь закономерно обретала значение освящённой свыше. В моем роду главенствовал Велимудр, сильным волхвом был. На закате жизни исчез вникуда. Волхвом он выступал только на праздниках, зато при нем рода наши поднялись высоко.

Ложка вновь коснулась губ старика.

— Ну, вот и готово. Снимаем с огня, снедать будем. Отнеси к малиннику краюху хлеба и ложку каши, угости хозяйку сего места. Нехай берегиня полакомится подношением.

Малец встрепенувшись, легко вскочил с места, зачерпнув ложкой варева из котла, побежал к зарослям малины, заполонивших лесное пространство в двух десятках метров от облюбованной волхвом полянки приткнувшейся одним краем к узкому летнику на высоком берегу реки. Словно в благодарность за подношение, по листочкам растений прошелся шорох шепотка, а может быть легкий ветерок пробежал по округе.

Оба странника, и юноша, и старец, черпая ложками кашу, с удовольствием наворачивали ее за обе щеки. Разговор, видимо начавшийся давно, временно был прерван. Ласковое солнце августовского дня радовало глаз на синем небосводе. Река несла свои воды по древнему руслу. Птичий гомон услаждал слух. Но не спокойно было на землях княжества составлявшего удел княгини Ольги.

Старик приумолк, судя по всему, воспоминания прежней жизни заставили отвлечься от съестного. Старый волхв поднялся на ноги, оперся на резной посох. Свежий ветерок, нечаянно поднявшийся с речной стремнины на берег, трепал пряди седых волос.

— Пора идти, отрок, путь нам еще не близкий, чай не на лошадях скакать, пехом следовать.

Юнец идя впереди своего наставника, все по тому же летнику у берега реки, бросал взгляд за спину, пытаясь определить меру усталости старика.

Дед встав среди дороги, перевел дыхание. Старость явно давала о себе знать. Сколько лет ему? Он и сам сбился со счета. Весь седой как лунь, сгорбленный. Сейчас, вряд ли кто признал в нем воина. Любой бы определил в нем волхва, а по вышивке на вороте рубахи — кривича. Веретень тоже вынужден был остановиться, поджидая учителя.

— Идем, диду, колесница Хорса вскорости за верхушки деревьев зайдет, — позвал старого хлопец.

— А то я не вижу?! — усмехнулся старец. — Э-хэ-хэ! Время бежит неумолимо. Когда тебя, тогда еще несмышленыша подобрал да выкормил, решил свои знания лесной науки передать. Не всяк это умение понимать язык живой природы примет. Ты вот смог. Языки трав, деревьев, птиц, зверей и других лесных соседей, а также умение принимать их облик, сложное. Ты и до сих пор не можешь оборотиться зверем лесным. Будет ли у меня, старика, время восполнить этот пробел, одним богам известно.

— Ты еще крепкий, деда Людослав!

— От судьбы не уйдёшь, отрок, и часто смертный удел настигает бежавшего с поля брани человека в дому.

— Но ведь мы не бежим?

— Некуда нам с тобой бежать. Я образно баю, но ты прислушайся к речам сим.

На ночь укладывались в подлеске у дороги. Ночь, спокойная и звездная сошла на землю. Южное августовское небо было таким низким, что казалось, захоти дотянуться до ночного светила, достаточно руку протянуть и достанешь. Сама ночь жила своей жизнью. Еще сызмальства, в самом начале обучения, Людослав прочно вдалбливал в голову ученика прописные истины, известные каждому родовому волхву. Веретень крепко запомнил наставления старика:

— Любой волхв-отшельник всегда оставит требы лешему на пне, но никогда не будет приветствовать рукотворную боговщину. Не боги награждают или наказывают, а сам человек себя награждает либо наказывает, следуя или не следуя справедливым заповедям природы. Это ведунам и ведьмам, в их деяниях, идолы служат напоминанием, что существует нечто, о чём ничего не могут знать смертные, при этом плетут они словесные заклинания. Для Велимудра обряд являлся действием без всяких слов; слова были не нужны, а если и произносились ним для сопровождения обряда словесные заклинания, то только для находившихся рядом с ним людей. Ты еще слишком юн отрок, но силу слова должен понимать, посему произнося заученную форму оберега: «Умоюсь утренней росою, утрусь светлою луною, оденусь ясною зарёю…» или «Оденусь светлою зарёю, покроюсь облаками с частыми звёздами, опояшусь буйным ветром…», должен отчетливо осознать, что это не просто красочные иносказания, не просто песнь волхва-бояна. Здесь должно проявиться именно твое мироощущение, слияние души со всей полнотой родной земли и вселенской жизни. Ты уже не просто человек, для которого природа есть нечто внешнее. «Я со всем сущим! — кричит у тебя все внутри. — Я, сама жизнь!» Тебе становятся доступны самые тонкие и потаённые движения в природе, ты можешь слышать мысль дерева и внятно дыхание трав. А сказав: «Оболкусь я оболоком…», это значит, что ты проникаешь в мироощущение любого живого существа, облекаешься в духовную плоть. Облака — это облачение духов родов наших русских.