Тайник - Элизабет Джордж

— Или все-таки есть? Должно быть, иначе с чего бы они его арестовали? Конечно есть. О чем я только думаю? Ты ведь был в полиции. Что они тебе сказали? Все дело в кольце?

Сент-Джеймс взглянул на Чайну, которая вся подалась вперед, чтобы ничего не упустить, а потом снова на жену. Покачав головой, он начал:

— Дебора, — и тут же со вздохом, выражавшим всю степень его вины, закончил: — Прости меня, любимая.

Дебора вытаращила глаза, понимая, что хочет сказать и чего добивается ее муж. Она отвела от него взгляд, и Сент-Джеймс заметил, как она прижала ладони к коленям, словно надеясь сдержать таким образом переполнявший ее гнев. По всей видимости, Чайна тоже заметила это, потому что тут же встала, хотя и не успела пригубить свой кофе.

— Пойду узнаю, дадут ли мне поговорить с братом, — сказала она. — Или найду Холберри и пошлю весточку с ним. Или…

Она замешкалась, ее взгляд устремился к двум женщинам, которые зашли отдохнуть после утренней пробежки по магазинам, нагруженные пакетами от «Маркса и Спенсера». Наблюдая, как они устраиваются за столиком, слушая их беззаботный смех и болтовню, Чайна совсем сникла. Она обратилась к Деборе:

— Увидимся позже, ладно?

Кивнула Сент-Джеймсу и взялась за пальто. Дебора окликнула подругу, когда Чайна вихрем вылетала из зала, но та не обернулась. Тогда она напустилась на мужа.

— Это что, было так необходимо? — спросила она. — Взял бы уж тогда и назвал его убийцей. К тому же ты считаешь, что она тоже в этом замешана, так? Потому и не хочешь при ней говорить о том, что тебе удалось узнать. Ты думаешь, они убийцы. Оба. Или один из них. Ты ведь так думаешь, правда?

— У нас нет доказательств того, что это не так, — ответил Сент-Джеймс, хотя собирался говорить совершенно о другом.

Он реагировал на обвиняющий тон жены, прекрасно понимая, что его реакция — это пустое раздражение, которое приведет лишь к новой ссоре.

— Как ты можешь так говорить? — продолжала Дебора.

— Дебора, а как ты можешь говорить иначе?

— Я же рассказала тебе все, что нам удалось узнать, и это не имеет ни малейшего отношения к Чероки. Или к Чайне.

— Не имеет, — согласился он. — То, что вы узнали, к ним не относится.

— А то, что узнал ты, относится. Ты это хочешь сказать? И как полагается хорошему маленькому детективу, ты все держишь при себе. Ну что же, прекрасно. Похоже, мне пора собирать чемодан. Похоже, мне пора предоставить тебе…

— Дебора.

— …закончить дело, как ты считаешь нужным, ведь ты все равно уже все решил.

И она, как до нее Чайна, взялась за пальто. Но запуталась в рукавах и не сумела разыграть драматическую сцену ухода до конца, что она, вне всякого сомнения, собиралась сделать.

— Дебора. Сядь и послушай.

— Не говори со мной так. Я не ребенок.

— Так не веди себя как…

Вовремя сдержавшись, он поднял обе руки ладонями к ней в жесте, который словно призывал: «Давай перестанем». Усилием воли он заставил себя успокоиться и говорить здраво.

— Неважно, во что именно я верю.

— Так значит, ты…

— И, — прервал он ее решительно, — неважно, во что веришь ты. Факты — вот единственное, что имеет значение. Чувствам нет места в такой ситуации, как наша.

— Господи боже, так ты и впрямь принял решение? На каком основании?

— Никакого решения я не принимал. У меня нет на это права, но даже если бы оно было, моего мнения все равно никто не спрашивает.

— Ну и?

— Дело принимает нехороший оборот. Вот так.

— Что ты узнал? Что они нашли?

Не дождавшись ответа, она воскликнула:

— Боже мой, так ты и мне не веришь? Что, по-твоему, я сделаю с твоей информацией?

— А что бы ты сделала, если бы она указывала на то, что брат твоей подруги виновен?

— Что за вопрос? По-твоему, я побегу ему об этом рассказывать?

— Кольцо… — Сент-Джеймсу не хотелось это говорить, но пришлось. — Оказалось, он узнал его сразу, как только увидел, но ничего не сказал. Как ты объяснишь это, Дебора?

— Разве я должна что-то объяснять? Это его дело. Он и объяснит.

— Ты до такой степени в него веришь?

— Он не убийца.

Но факты утверждали обратное, хотя Сент-Джеймс никак не мог осмелиться раскрыть их. Eschscholzia californica, бутылочка в траве, отпечатки на бутылочке. И все, что произошло в округе Ориндж, штат Калифорния.

Он еще раз все взвесил. На Ривера указывало все. Кроме одной маленькой детали: денег, которые уходили с Гернси в Лондон.

Маргарет стояла у окна и резко вскрикивала каждый раз, когда какая-нибудь птица приближалась к дому. Она дважды звонила в полицию с требованиями сообщить, когда они наконец займутся «этим жалким воришкой», и теперь ждала прибытия того, кто выслушает ее историю и примет надлежащие меры. В это время Рут пыталась сосредоточить свое внимание на пяльцах.

Однако с Маргарет это было практически невозможно.

— Через час ты запоешь новую песню о его невиновности.

Или:

— Я вам покажу, что значит честь и правда.

Пока они ждали, эти и подобные им ремарки сыпались из нее с интервалами в несколько минут. Рут не знала, чего они ждут, потому что после первого звонка в полицию невестка сообщила ей лишь одно:

— Они уже занимаются его делом.

Время тянулось, и Маргарет все сильнее впадала в ажитацию. Она почти убедила себя в необходимости позвонить в полицию еще раз и потребовать от властей немедленных действий, когда к дому подкатил черно-белый автомобиль и она воскликнула:

— Взяли!

Маргарет бросилась к дверям. Рут, с трудом поднявшись с кресла, заковыляла за ней, изо всех сил стараясь не отстать. Ее невестка выскочила на улицу, где констебль в форме открывал заднюю дверь автомобиля. Маргарет отпихнула его и встала между ним и пассажиром. Когда из дома вышла Рут, Маргарет уже грубо выволакивала Пола Филдера из машины за воротник.

— Думал, тебе удастся сбежать, да? — спрашивала она.

— Послушайте, мадам, — вмешался констебль.

— Дай сюда рюкзак, воришка ты этакий!

Пол извивался в ее руках и прижимал рюкзак к груди. Он пинал ее лодыжки.

— Он снова убегает! — закричала она и тут же потребовала от полицейского: — Да сделайте же что-нибудь, черт вас возьми. Отнимите у него рюкзак. Оно у него там.

Второй констебль, сидевший за рулем, обернулся к ней.

— Вы препятствуете…

— Если бы хоть один из вас делал свою работу как полагается, я бы не препятствовала, черт побери!

— Отойдите, мадам, — сказал первый констебль.

Рут заметила:

— Маргарет, ты его только пугаешь. Пол, милый, зайди, пожалуйста, в дом. Констебль, проводите его, пожалуйста.

Маргарет с неохотой выпустила мальчика, и Пол бросился к Рут. Его руки были протянуты к ней, намерения ясны. Она, и только она, получит рюкзак.

Взяв рюкзак в одну руку, другую продев Полу под локоть, Рут повела его и констеблей в дом. Она постаралась, чтобы все выглядело как можно более дружески. Мальчика трясло как в лихорадке, и ей хотелось сказать ему, что бояться нечего. Сама мысль о том, что он мог украсть из Ле-Репозуара хотя бы одну вещь, была просто смехотворна.

Она жалела о том, что мальчика так напугали, и знала, что присутствие Маргарет только усугубит его испуг. Рут поняла, что зря позволила Маргарет позвонить в полицию. Но что ей оставалось делать? Запереть невестку на чердаке или перерезать телефонные провода?

Сделанного не воротишь, но надо было постараться, чтобы Маргарет не присутствовала при разговоре, который и без того обещал быть тяжелым. Поэтому, едва они вошли в холл, Рут сказала:

— Сюда, пожалуйста. Пол, констебли, вы не могли бы пройти пока в утреннюю комнату? Она вон там, сразу за той лестницей у камина.

Увидев, что Пол не спускает глаз с рюкзака, она похлопала по нему и ласково добавила:

— Сейчас я его принесу. Иди с ними, дорогой. Они тебе ничего не сделают.

Когда констебли с Полом вошли в утреннюю комнату и закрыли за собой дверь, Маргарет обратилась к невестке.

— До сих пор я не мешала тебе делать то, что ты считала нужным. Теперь ты не мешай мне.

Но Маргарет не была дурой. Она сразу смекнула, откуда дует ветер, грозящий разрушить ее планы возвращения денег сыну путем уличения в краже мальчишки, который их у него отнял. Она потребовала:

— Открой рюкзак и сама убедишься.

— Я сделаю это в присутствии полиции, — ответила Рут. — Если он что-нибудь взял…

— То ты всегда найдешь ему оправдание, — сказала Маргарет с горечью. — Еще бы. Ты же всем находишь оправдание. Это твой стиль жизни, Рут.

— Мы поговорим позже. Если есть о чем.

— Ты не запретишь мне войти туда. Ты не имеешь права.

— Верно. Зато полиция имеет. И запретит.

Маргарет высокомерно выпрямила спину. Рут видела, что она поняла свое поражение, но мечется в поисках последнего слова, которое выразило бы все страдания, причиненные ей презренными Бруарами как ныне, так и прежде. Но, так ничего и не найдя, она резко повернулась и вышла. Рут подождала, пока ее шаги затихнут на лестнице.