Тихий холм - Георгий Старков

Неужели отец действительно пытался убить её? Хизер не могла этому поверить. Отец, который всегда любил её, ставил превыше всего... Не может быть.

Но ведь не убил же. Наоборот – принял её и заботился, как о собственной дочери. Хотя после того, что он пережил из-за неё, иной не стал бы на неё даже смотреть. О да, теперь Хизер знала причину, почему отец раньше так часто прикладывался к бутылке виски. В ней он искал успокоение. И не находил.

Я решил во что бы то ни стало вырастить её. Кажется, я просто не мог позволить ей уйти. Когда она... когда ты... смотришь на меня, смеёшься так...

Хизер и сама не заметила, как заплакала снова. Но ручьи, которые катились по её щеке, не были слезами горя. Их причиной стали облегчение, гордость и... радость. Гордость и радость, что у неё такой отец. Спасибо, папа...

Но я люблю тебя. У меня нет никаких сомнений в этом. Всё, о чём я тебя прошу - это поверить мне.

Моей любимой дочери. Гарри Мейсон.

- Чёртов дождь... Ты спишь?

Дуглас спросил очень тихо, но Хизер всё равно вздрогнула.

- Нет, - коротко ответила она.

- Замёрзла? – рука Дугласа потянулась к ручке обогревателя. Хизер предпочла промолчать, глядя на мерно движущиеся дворники.

- Так что там такое, в Тихом Холме? – спросил Дуглас. Хизер поняла, что от обстоятельного разговора на этот раз не отвертеться. – Я знаю только, что когда-то это был тихий, довольно милый городишко, но теперь...

- Ты был там? – с удивлением спросила Хизер. На этот раз замолчал Дуглас. Хизер ждала и смотрела, как детектив нервно постукивает пальцами по рулю. Кажется, он жалел, что проболтался.

- Однажды, - с неохотой признался Дуглас. – Там пропали люди. Я искал их, но не нашёл.

Дорога уклонялась вниз. Картланд сбросил газ:

- Скажу тебе, это пропащий город. На моей работе слышишь много грязных слухов...

- Я родилась и выросла в Тихом Холме, - сказала Хизер. Детектив удивлённо покосился на неё:

- Извини, я не хотел тебя обидеть...

Хизер слабо улыбнулась:

- Ты и не обидел.

Несколько минут Картланд вслушивался в шум капель, стучащих по капоту, но потом любопытство одержало верх:

- А вообще, я думал, что ты выросла в Портленде...

Хизер не ответила. Казалось, она вообще не слышала его слова. Дуглас с тревогой посмотрел на бледное, осунувшееся лицо девушки, и спросил:

- Тебе плохо?

Всё в порядке, хотела сказать Хизер, но вместо этого почему-то честно призналась:

- Голова гудит. Самое плохое из чувств.

- Наверное, укачало, - детектив покорно взялся за ручку передачи, собираясь снизить скорость. Хизер отрицательно мотнула головой:

- Нет, дело не в этом. Я просто пытаюсь вспомнить моё детство.

Воспоминания были здесь, где-то совсем рядом, стоит только протянуть руку, но она не могла их поймать. Лишь усиливалась мерзкая головная боль, которая снова начала превращаться в полыхающую стихию. Перед глазами мелькали нечёткие образы и тут же исчезали, становясь рваными клочьями, которые уже невозможно восстановить. Распятие над детской кроватью, тень от колыхающихся штор... Разбросанные по полу игральные карты...

- Что-то ужасное случилось в Тихом Холме семнадцать лет назад, - пробормотала она. Дуглас внимательно слушал. – Женщина по имени Далия...

... эта сумасшедшая старуха! Хизер болезненно скривила губы, услышав разъяренный крик Винсента.

Да уж... сумасшедшая...

- Она хотела вызвать древнего Бога города. И использовала для этого собственную дочь. Сожгла её, чтобы она родила ей Бога...

- Сумасшедшая, - возмущённо покачал головой Дуглас. В какие только байки не верят эти чёртовы сектанты, говорил он всем видом.

Вот, отметила про себя Хизер. Ещё один человек назвал Далию сумасшедшей. Что ж, наверное, так оно и было.

- Возможно, но это сработало. Девочка родила Бога.

- Что?!

Картланд на секунду бросил управление и уставился на Хизер. Она ответила ему отсутствующим взглядом. Над головой оглушительно грянул гром, и он вновь вцепился пальцами в руль.

- Понимаешь, у неё были особые силы.

- Силы? – Дуглас нахмурил брови. Подобного поворота сюжета умудрённый годами сыщик явно не ожидал.

- Да. Одноклассники звали её ведьмой. Она могла создавать вещи силой разума. Могла убить любого человека, лишь пожелав этого.

Дуглас кинул на девушку многозначительный взгляд. Откуда ты всё это знаешь, деточка?

- Но в конце концов, - Хизер уже не могла остановиться. Водопад прорвал ограждение, и бурно несущийся поток было не остановить, - этот Бог был убит одним человеком. Моим отцом, Гарри Мейсоном.

Перед затуманенным взором Хизер появилась чёткая картина, будто отпечатанная на фотоплёнке: чудовище с козлиной головой и широкими перепончатыми крыльями, зависшее над землёй, и отец (выглядящий разве что ненамного моложе), из последних сил тянущий эту тварь вниз. Хизер ждала, что будет дальше, но картина застыла, как кадр фильма ужасов - одно сохранённое в памяти Алессы мгновение. Возможно, последнее в её жизни. В её прежней жизни.

- Наверное, Бог был достаточно слабым, раз его смог убить один человек. Но я думаю, сейчас Клаудия пытается возродить этого Бога. И я выбрана как жертва...

На последнем слове детектив едва заметно дрогнул, но быстро взял себя в руки и мрачно кивнул. Похоже, он решил воспринимать факты как есть, не пытаясь отыскать никому не нужные объяснения. Хизер могла это только поприветствовать. Она сама пережила этот качественный переход несколько часов назад и знала, что так лучше всего.

- А у тебя какие-нибудь силы есть? – спросил Дуглас, испытующе глядя на девушку. Он быстро догадался, что просто так жертвой Богу не выбирают.

- После смерти Бога... – Хизер запнулась. Только сейчас она заметила, что из динамиков магнитолы изливается тихая и спокойная песня. Женщина страстно пела о своём одиночестве, в её голосе слышалась боль.

Сказать?

Скрывать что-либо было уже бессмысленно. Хизер медленно выговорила:

- После смерти Бога та девушка появилась снова. Совсем ненадолго, лишь чтобы отдать ребёнка, которого она держала в руках, моему отцу. Потом она умерла.

Машина вильнула вправо, хотя участок дороги был совершенно ровным. Картланд смотрел на Хизер с полуоткрытым ртом, с трудом подавляя в себе желание перекреститься. Впрочем, мог бы и перекреститься – Хизер всё равно не заметила бы. Она снова ушла в себя, в мир своих грёз и страданий. Сквозь частые всхлипы можно было расслышать её слова: