Да будем мы прощены - Э. М. Хоумс

– Нейт, сейчас полвторого ночи. С чего бы я стал врать?

Я веду его к компьютеру Джорджа, показываю страницу и комментарии людей, пишущих, как они поражены, что столь молодой человек так предан осуществлению социальных перемен.

– Это что, настоящие деньги? Они и правда у нас есть?

– Да, это банковский счет на твое имя.

– Можно я завтра позвоню Софии и скажу спасибо? Я не знал, что она приняла такое участие. В смысле, поразительно, что человек, который ничего с этого не получает, оказывает такую сильную поддержку.

– Да, – отвечаю я. – Это необычно.

– И надо найти время обсудить с Сахилем, на что лучше направить эти деньги, – говорит Нейт. – Можем сейчас ему написать?

– Конечно, – отвечаю я, и мы пишем. – Как ты насчет малость поспать? – предлагаю я. Он кивает. – Послушай, действительно неловко вышло сегодня. Я бы никогда этого не предложил, если бы знал, что это будет так тяжело.

– Я не предполагал, что так будет, – говорит Нейт.

Я его провожаю наверх и по коридору к его комнате.

– Ты мне не почитаешь? – спрашивает он.

– Давай.

Он выбирает с полки книгу времен своего детства и ложится в постель. Я ему читаю, как маленькому, и пока я читаю, снова просыпается Рикардо и тоже слушает, а я, закончив чтение, целую Нейта в лоб на прощание и Рикардо тоже.

– Я должен о ней волноваться? – спрашивает меня Нейт.

– Нет, – отвечаю я.

Утром на компьютере несколько писем от Сахиля. Он интересуется, когда можно будет поговорить – его любое время устраивает. Его интересует, сколько к ним направлено денег и когда их можно будет получить.

Мы назначаем собрание деревни по скайпу, и я оставляю Нейту право сообщить о веб-странице и пожертвованиях.

– Сколько? – возбужденно спрашивает по скайпу Сахиль.

Нейт ловко уходит от прямого ответа.

– Прилично, – говорит он. – Достаточно, чтобы считалось.

И разговор быстро переходит на потребности. Из Южной Африки мы слышим предложение, что деревня должна завести у себя машину или автобус, чтобы ездить в большие города и обратно.

– Автобус – это направление наружу, – отвечает Нейт. – Давайте направим мысль внутрь – подумаем о том, что может улучшить жизнь в деревне.

– Кабельное телевидение и по-настоящему большой телевизор? – предлагает один из жителей.

– Я думал скорее о том, чтобы колодец выкопать, – говорит Нейт, и голос его становится все напряженнее и печальнее.

– Но это же очень дорого, – говорит Сахиль.

– Именно, – соглашается Нейт. – Возможность, которая представляется раз в жизни.

Разговор продолжается, южноафриканцы говорят о разных вещах, которые можно было бы купить, от электрогитар до скутеров «Веспа» и холодильников.

– Хватит, – говорит Нейт. – Вы становитесь совсем как мы: не думаете ни о своей деревне, ни о родителях, ни о детях, ни о будущем. Думаете только о навороченной машине и огромном телевизоре.

Мы все молчим.

– Дитя указывает путь, – говорит Лондисизве.

– Сегодня мы этот вопрос не решим, – говорю я. – Давайте еще подумаем немного, а потом поговорим снова.

– Жуткое чувство, – говорит Нейт, когда мы уходим от компьютера. – Я сотворил монстра.

– Не ты его сотворил.

– Ну, значит, вскормил, – отвечает Нейт, испытывая к себе отвращение.

– Иммунитета нет ни у кого. В человеческой натуре – желать, и каждое поколение хочет все больше и больше. Люди путают приобретение с достижением, с другими видами прогресса. Для них оно – мера успеха.

– Побеждает тот, у кого игрушек больше? – спрашивает Рикардо.

– Ты не обязан отдавать им деньги, – высказываю я мысль.

– Это их деньги, – возражает Нейт. – Их мне дали для этих людей. То, что будет на них сделано, должно быть сделано для деревни. Для ее будущего – продовольствие, жилье, улучшение питьевой воды.

– Меня поразило, что ты не бросил все это.

– Не могу, – говорит Нейт. – Я же это все затеял.

– И винить их тоже нельзя. Они из другой страны, но живут в том же мире, что и мы.

Уик-энд на День труда проходит в хлопотах по закупке и упаковке школьных принадлежностей.

В следующий вторник мы все вместе с Нейтом совершаем паломничество в академию. Нейту приятно устроить экскурсию для Сая и Рикардо, и Рикардо спрашивает, сможет ли он когда-нибудь тоже поступить в такую школу.

– Да, – отвечаю я. – Если захочешь.

Мы провожаем Нейта до его комнаты, Сай дает ему двадцать баксов «на мелочи», и мы едем домой. На следующий день начинаются занятия у Рикардо и Эшли в общественной школе по соседству, а к концу недели Мадлен и Сай записываются на три дня в неделю на учебную программу для пожилых.

Даже мать влилась в осенний поток и сообщила мне, что они с мужем снова пошли учиться – записались в ОЛЛИ – организацию, занимающуюся «обучением в течение всей жизни», и слушают курсы по политологии и радиотеатру.

И никто вроде бы не замечает, что только я в школу не вернулся. Я теперь официально безработный, и чувство это раздражающее. Я борюсь со стрессом, организуя всех остальных.

Дом наполнен жизнью. Все время в нем какие-то люди. Рикардо завел себе лягушку и черепаху и берет уроки игры на барабане. Эшли возобновила уроки игры на пианино. По выходным все занимаются какой-нибудь работой вроде сгребания листьев. Сай и Рикардо любят нагрести огромную кучу и либо прыгнуть сверху, либо прямо пройти ее насквозь, и повторяют снова и снова. Мы одалживаем у семьи Гао минивэн и ездим на групповые экскурсии любоваться осенней листвой или собирать яблоки и тыквы. Все очень приятно и без осложнений – если не считать тех двадцати минут, когда Сай заблудился в лабиринте кукурузы.

Мы встречаемся с Хайрэмом П. Муди – обсудить денежные дела. Он никаких проблем не видит.

– Семьи, – говорит он, – они как маленькие страны. Каждая из них – экосистема, со своими приливами и отливами. С деньгами, приходящими от сдачи дома Сая и Мадлен, с их чеками социального страхования и доходами от инвестиций у них двоих все отлично. Что до Эшли и Рикардо, то тут вы функционируете как человек – печатный станок, но при выплатах по страховке Джейн, полном отделении Джорджа, доходах от их прошлых инвестиций и выплатах по соглашению от школы Эшли вы более чем обеспечены.

Я стараюсь жить, не выходя за пределы собственных средств. Они ограничены, но в моем распоряжении гардероб Джорджа, а когда у меня заканчивается страховка, я покупаю полис для фрилансера. Остальные мои желания и потребности весьма немногочисленны.

Я отмечаю движение денег в отдельных блокнотах – по одному на каждого из детей, один для Сая и Мадлен, и еще один для дома и для себя самого. Тщательно записываю каждый расход и источник, из которого он был сделан. Это не только дает мне занятие, но и спасает от грызущего страха, как бы меня не обвинили в злоупотреблениях.

Сай постепенно сохнет, становится все более забывчив, у него возникают трудности с «удержанием». Все это служит поводом посетить доктора, который говорит, по сути, следующее:

– Что есть, то есть, и нет смысла хотеть большего. Никто из нас не вечен.

Я прошу доктора выйти из кабинета для разговора наедине. Мы оставляем Сая на столе. Бледные безволосые посиневшие ноги исчерчены венами, как ощипанная курица.

– Что значит – «никто из нас не вечен»? – спрашиваю я сразу за дверью. Врач пожимает плечами. – Вам сколько лет?

– Тридцать семь, – отвечает он.

– Ну и наглец же вы, – говорю я.

– Чего вы хотите? – спрашивает он. – Обезболивающие, валиум? Скажите только, – начинает он скороговоркой.

– Чего я хочу? Какого-то сочувствия, понимания, каково это – сидеть там в этой рубахе – предшественнице савана, и волноваться, что все это значит.

– Ладно, – говорит он.

Мы возвращаемся в кабинет, и молодой доктор прыжком садится на смотровой стол рядом с Саем.

– Вы меня слышите?

– Не надо орать, – отвечает Сай. – Я, может, и старый, но не слепой. Вижу, как у вас губы двигаются.

– У вас все отлично, – говорит доктор. – Чем больше вы будете выходить и давать себе физическую нагрузку, гулять, тем лучше. Не засиживайтесь, двигайтесь себе на радость.

Он спрыгивает со стола, дает мне рецепты: статин для стабилизации холестерина, фломакс для предстательной железы, валиум – на случай приступов тревоги. Подмигивает мне и выходит.

Эшли, продолжая свое погружение в иудаику, просит меня, если не трудно, достать билеты на большие праздники. Получив отказ в возобновлении членства в той синагоге, к которой принадлежали Джордж и Джейн, я по необходимости покупаю билеты онлайн у «реализатора». Идея «покупать» билеты на ежегодные религиозные церемонии кажется мне неправильной. Да, я знаю, что для многих евреев большие праздники – это дата ежегодного посещения синагоги, и сами синагоги таким образом собирают себе средства на целый год – но все равно это ощущается как непорядок.