Божественная комедия - Данте Алигьери

43 Я, повинуясь, не укрыл ни слога,

       Но в точности поведал обо всём;

       Тогда он брови изогнул немного,

46 Потом сказал: "То был враждебный дом

       Мне, всем моим сокровным и клевретам;

       Он от меня два раза нёс разгром".

49 "Хоть изгнаны, — не медлил я ответом, —

        Они вернулись вновь со всех сторон;

        А вашим счастья нет в искусстве этом"[100].

52 Тут новый призрак, в яме, где и он,

       Приподнял подбородок выше края;

       Казалось, он коленопреклонен.

55 Он посмотрел окрест, как бы желая

       Увидеть, нет ли спутника со мной;

       Но умерла надежда, и, рыдая,

58 Он молвил: "Если в этот склеп слепой

       Тебя привёл твой величавый гений,

       Где сын мой? Почему он не с тобой?"

61 "Я не своею волей в царстве теней, —

        Ответил я, — и здесь мой вождь стоит;

        А Гвидо ваш не чтил его творений".

64 Его слова и казни самый вид

       Мне явственно прочли, кого я встретил;

       И отзыв мой был ясен и открыт.

67 Вдруг он вскочил, крича: "Как ты ответил?

       Он их не чтил? Его уж нет средь вас?

       Отрадный свет его очам не светел?"

70 И так как мой ответ на этот раз

       Недолгое молчанье предваряло,

       Он рухнул навзничь и исчез из глаз[101].

73 А тот гордец, чья речь меня призвала

       Стать около, недвижен был и тих

       И облик свой не изменил нимало.

76 "То, — продолжал он снова, — что для них

        Искусство это трудным остаётся,

        Больнее мне, чем ложе мук моих.

79 Но раньше, чем в полсотый раз зажжётся

       Лик госпожи, чью волю здесь творят[102],

       Ты сам поймёшь, легко ль оно даётся.

82 Но в милый мир да обретёшь возврат! —

       Поведай мне: зачем без снисхожденья

       Законы ваши всех моих клеймят?"

85 И я на это: "В память истребленья,

       Окрасившего Арбию[103] в багрец,

       У нас во храме так творят моленья".

88 Вздохнув в сердцах, он молвил наконец:

      "Там был не только я, и в бой едва ли

       Шёл беспричинно хоть один боец.

91 Зато я был один[104], когда решали

       Флоренцию стереть с лица земли;

       Я спас её, при поднятом забрале".

94 "О, если б ваши внуки мир нашли! —

        Ответил я. — Но разрешите путы,

        Которые мой ум обволокли.

97 Как я сужу, пред вами разомкнуты

       Сокрытые в грядущем времена,

       А в настоящем взор ваш полон смуты"[105].

100 "Нам только даль отчётливо видна, —

        Он отвечал, — как дальнозорким людям;

        Лишь эта ясность нам Вождём дана.

103 Что близится, что есть, мы этим трýдим

        Наш ум напрасно; по чужим вестям

        О вашем смертном бытии мы сýдим.

106 Поэтому, — как ты поймёшь и сам, —

        Едва замкнётся дверь времён грядущих[106],

        Умрёт всё знанье, свойственное нам".

109 И я, в скорбях, меня укором жгущих:

         "Поведайте упавшему тому,

         Что сын его ещё среди живущих;

112 Я лишь затем не отвечал ему,

        Что размышлял, сомнением объятый,

        Над тем, что ныне явственно уму".

115 Уже меня окликнул мой вожатый;

        Я молвил духу, что я речь прерву,

        Но знать хочу, кто с ним в земле проклятой.

118 И он: "Здесь больше тысячи во рву;

        И Федерик Второй[107] лёг в яму эту,

        И кардинал[108]; лишь этих назову".

121 Тут он исчез; и к древнему поэту

        Я двинул шаг, в тревоге от угроз[109],

        Ища разгадку тёмному ответу.

124 Мы вдаль пошли; учитель произнёс:

        «Чем ты смущён? Я это сердцем чую».

        И я ему ответил на вопрос.

127 "Храни, как слышал, правду роковую

        Твоей судьбы", — мне повелел поэт.

        Потом он поднял перст: "Но знай другую:

130 Когда ты вступишь в благодатный свет

        Прекрасных глаз, всё видящих правдиво,

        Постигнешь путь твоих грядущих лет"[110].

133 Затем левей он взял неторопливо,

        И нас от стен повёл пологий скат

        К средине круга, в сторону обрыва,

136 Откуда тяжкий доносился смрад.

ПЕСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ

1 Мы подошли к окраине обвала,

      Где груда скал под нашею пятой

      Ещё страшней пучину открывала.

4 И тут от вони едкой и густой,

      Навстречу нам из пропасти валившей,

      Мой вождь и я укрылись за плитой

7 Большой гробницы, с надписью, гласившей:

      "Здесь папа Анастасий заточен,

      Вослед Фотину правый путь забывший"[111].

10 "Не торопись ступать на этот склон,

       Чтоб к запаху привыкло обонянье;

       Потом мешать уже не будет он".

13 Так спутник мой. "Заполни ожиданье,

       Чтоб не пропало время", — я сказал.

       И он в ответ: «То и моё желанье».

16 "Мой сын, посередине этих скал, —

       Так начал он, — лежат, как три ступени,

       Три круга, меньше тех, что ты видал.

19 Во всех толпятся проклятые тени;

       Чтобы потом лишь посмотреть на них,

       Узнай их грех и образ их мучений.

22 В неправде, вредоносной для других,

       Цель всякой злобы, небу неугодной;

       Обман и сила — вот орудья злых.

25 Обман, порок, лишь человеку сродный,

       Гнусней Творцу; он заполняет дно

       И пыткою казнится безысходной.

28 Насилье в первый круг заключено,

       Который на три пояса дробится,

       Затем что видом тройственно оно,

31 Творцу, себе и ближнему чинится

       Насилье, им самим и их вещам,

       Как ты, внимая, можешь убедиться.

34 Насилье ближний терпит или сам,

       Чрез смерть и раны, или подвергаясь

       Пожарам, притесненьям, грабежам.

37 Убийцы, те, кто ранит, озлобляясь,

       Громилы и разбойники идут

       Во внешний пояс, в нём распределяясь.

40 Иные сами смерть себе несут

       И своему добру; зато так больно

       Себя же в среднем поясе клянут

43 Те, кто ваш мир отринул своевольно,

       Кто возлюбил игру и мотовство

       И плакал там, где мог бы жить привольно.

46 Насильем оскорбляют божество,

       Хуля его и сердцем отрицая,

       Презрев любовь Творца и естество.

49 За это пояс, вьющийся вдоль края,

       Клеймит огнём Каорсу и Содом[112]

       И тех, кто ропщет, бога отвергая.

52 Обман, который всем сердцам знаком,

       Приносит вред и тем, кто доверяет,

       И тем, кто не доверился ни в чём.

55 Последний способ связь любви ломает,

       Но только лишь естественную связь;

       И казнь второго круга тех терзает,

58 Кто лицемерит, льстит, берет таясь,

       Волшбу, подлог, торг должностью церковной,

       Мздоимцев, своден и другую грязь.

61 А первый способ, разрушая кровный

       Союз любви, вдобавок не щадит

       Союз доверья, высший и духовный.

64 И самый малый круг, в котором Дит[113]