Обещай мне эту ночь - Сара Линдсей

Он облизнул пересохшие губы и заставил себя отвести взгляд, затем поспешно направился к серванту. Теперь, без сомнения, настало самое время выпить.

Он залпом выпил бокал бренди, даже не ощутив его вкуса, налил еще один и возвратился к Изабелле. Она снова взгромоздилась на проклятый стол и с наслаждением смаковала клубничное мороженое: верная своим привычкам, Иззи приступила сразу к десерту, закрыв глаза с выражением крайнего блаженства. Это зрелище не добавило ему выдержки.

Он непременно должен соблюдать дистанцию между ними.

Джеймс подошел к книжному шкафу, но был настолько не в себе, что не сразу заметил, что полки пусты.

— Их оставили для маминой книги, — сказала Изабелла, пожав плечами. — Если она когда-нибудь ее допишет.

Джеймс понимающе кивнул. Вторым, после ее любви к мужу и детям, страстным увлечением леди Уэстон было сочинение ряда критических очерков о женских персонажах в произведениях Шекспира.

— Она хотела оставить себе всю эту секцию, — продолжала Иззи, — но папа сказал, что забить в собственной библиотеке больше трех полок своей собственной книгой сильно смахивает на стремление к самовозвеличению.

Девушка отставила мороженое и подошла к нему. Ее близость значительно ослабила узду, в которой он пытался держать свои чувства. Иззи наклонилась, указывая на книги, расположенные под пустыми полками, и ее рука коснулась его живота. Джеймс едва подавил стон.

— Это полное собрание сочинений Шекспира — свадебный подарок отца моей матери. — Она любовно пробежалась пальцами по великолепным кожаным с золотом переплетам, и он ощутил это движение каждой напряженной клеточкой своего ставшего вдруг сверхчувствительным тела.

— Это собрание, — продолжала она, вытаскивая малиновый том со следующей полки, — папа подарил ей, когда родился Генри.

Ее рука снова проехалась по его животу, на этот раз чуть ниже, и он еле слышно охнул. Ему показалось, что Иззи улыбнулась, но улыбка тотчас же исчезла, и Джеймс решил, что ему почудилось.

— Это и в самом деле восхитительно, не так ли? — тихо произнесла Иззи, осторожно нажимая пальцем на обрез книги пальцем так, что страницы сдвинулись в сторону веером.

Джеймс удивленно посмотрел на нее и нахмурился. Неужели девчонка дразнит его?

— Ты что, никогда не видел книг с изображениями на переднем обрезе? Так посмотри, они перед тобой…

Джеймс силился сосредоточиться на искусно выписанной картине, изображенной на приоткрывшихся кончиках страниц.

— А теперь нет. — Иззи захлопнула книгу, и изображение исчезло, сменившись обычным золоченым обрезом.

Она вернула том на место и снова принялась терзать Джеймса ласковым шепотом: — А вот это собрание…

Джеймс проследил за ее взглядом туда, немного ниже, где, очевидно, располагалось еще одно собрание сочинений Шекспира. И тут его осенило, куда на этот раз заедет ее рука. Он поспешно отступил назад, зарывшись пальцами в волосы.

— Право же! — воскликнул он, крайне раздраженный своей неспособностью контролировать собственное тело, а вовсе не оформлением книг или трудами великого барда. — Ну сколько полных собраний сочинений может понадобиться одному человеку?..

— Ах! — прервала его Изабелла. — Мы ведь говорим не об одном человеке. Мы говорим о моей матери. Некоторые женщины любят драгоценности, а…

— Твоя мать любит книги, — договорил за нее Джеймс. Затем, не в силах сдержаться, он заправил выбившуюся прядь золотистых волос ей за ухо. Джеймс снял перчатки, когда ходил за едой, и теперь коснулся ее лица. Легкий вздох удовольствия сорвался с ее губ, и это сразило его, как удар под дых. Он поспешно отдернул руку. Проклятие, ведь это же Изабелла!

«Проблема в том, — подумал Джеймс, — что она совсем на себя не похожа». Конечно, это она, но совершенно не похожая на ту Изабеллу, которую он хранил в памяти все последние годы. Та Изабелла была ребенком, а эту Изабеллу при всем желании ребенком не назовешь.

Эта Изабелла — богиня, и если он правильно помнил из мифологии, богини всегда представляли опасность для смертных мужчин. Необходимо все расставить по своим местам. Но что делать сейчас?

— Ладно… — Он лихорадочно пытался придумать, что — ну хоть что-нибудь! — ей сказать. — Ты скучала по мне?

В тот же миг, как эти слова сорвались с его губ, Джеймс был готов дать себе пинка. «Ты скучала по мне?» Что за дурацкий вопрос? Ну можно ли было выставить себя таким идиотом? И почему эго его волнует?

— Да, я очень по тебе скучала, — прошептала Изабелла.

Джеймс ощутил непривычную нежность и неожиданный восторг в душе. И все оттого, что эта маленькая хрупкая девочка, девочка, которую он знал еще с тех пор, как она носила детский передничек, скучала по нему.

— А т-ты скучал по мне? — Она старалась произнести вопрос легкомысленно и игриво, но Джеймс расслышал дрожь в ее голосе, увидел, как ее прекрасные глаза увлажнились и заблестели.

— Я не хотел. — Он осознал, как справедливы эти слова, едва их произнес. — Я не хотел, — снова повторил он, невольно сделав шаг в ее сторону. Затем еще один и еще, пока не оказался с ней лицом к лицу. Он понимал, что должен дать задний ход, снова отвести ее в столовую, а затем распрощаться и уехать — уехать, пока не пройдет это безумие.

Боже милостивый! Она совсем ребенок, к тому же младшая сестра его лучшего друга. Он должен испытывать к ней исключительно братские чувства. Какие-либо иные совершенно неуместны и крайне опасны. Да, Джеймс понимал, что должен отступить, но чувствовал, что это выше его сил.

— Т-ты не хотел… — сказала она дрожащим голосом, не спуская с него глаз.

Джеймс, судорожно сглотнув, кивнул.

— Н-но все же скучал? — Это был полувопрос, полуутверждение.

Он заглянул в ее аквамариновые глаза, блестящие от слез. Это были глаза женщины, которой она стала, — самой прекрасной, самой желанной женщины из всех, кого он когда-либо встречал, — и в то же время обожаемой своенравной девочки, которой она была. Джеймс никогда не считал возможным обманывать ребенка. Не смог он солгать и сейчас.

Он действительно скучал по ней. Скучал по ее остроумию, ее лучезарной улыбке, по ее умению во всем находить смешное. Скучал по их разговорам, по взглядам, которыми они обменивались, стоило Генри сказать какую-нибудь глупость.

Однако больше, чем по всему этому, он скучал по ней — по некой не поддающейся описанию сущности, имя которой Изабелла.

Боже милостивый, да он совсем обезумел! Да, он скучал по Изабелле. Он скучал также по Генри, по леди Уэстон и остальным членам семьи. Была еще масса людей, по которым он скучал, включая его портного, его сапожника и Люси, хорошенькую маленькую балерину, которая была его любовницей, перед тем как он отсюда уехал.