Взгляд Горгоны - Чингиз Абдуллаев

Саша вернулся на место и сел в углу, чтобы не мешать разговору.

— Вы видели, кто вошел ко мне в кабинет? — спросил чуть дрогнувшим голосом Горбовский. Дронго молчал кивнул.

— Кто-то из живущих в доме или чужой? — уточнил Горбовский. Он весь сжался от напряжения.

— Свой, — ответил Дронго.

— Говорите же кто, — стукнул кулаком по столу Горбовский, — кто это был?

— Сначала поднимитесь и возьмите письмо, — предложил Дронго.

— У меня включена камера, — напомнил Горбовский, — я все равно увижу, кто вошел. Почему вы сразу не скажете, кто это был?

— Чтобы вы не пороли горячку. Уже ясно, что не нужно никому платить денег, даже если шантажист пришлет вам еще и другие фотографии. Кстати, вы не показали мне присланную вам фотографию. Что там было?

Горбовский чуть побледнел, облизнул губы, взглянул на Сашу. И затем решительно сказал:

— Мы были вместе. Я и Наташа. Поехали без охраны, но с Виктором на канал. И купались вместе. Там есть дикий пляж. Когда мы купались, она сняла бюстгальтер. А у Виктора, оказывается, был фотоаппарат. Наверно, обычная «мыльница». Снимки дешевые, но узнать нас можно даже на них. Так кто это был? — снова спросил он.

— Уже десять вечера, — напомнил Дронго, — не нужно кричать. Все давно разошлись по своим комнатам. Поднимитесь в свой кабинет и принесите нам письмо, если оно там. А заодно и вашу камеру. Все увидите сами.

— Сейчас принесу. — Горбовский поднялся и пошел к лестнице.

— Кто это был? — шепотом спросил Саша. — Вы видели, кто входил к нему в кабинет?

— Видел, — ответил Дронго, — это была Наташа.

— Не может быть, — пролепетал изумленный Саша, — значит, она сама? Значит, это она подстроила? Может, она специально попросила Виктора сделать эти снимки?

— У тебя готова уже целая теория заговора, — возразил Дронго, — но я так не думаю. Дело в том, что она никогда бы не доверила столь важное дело такому человеку, как Виктор. К тому же он пришел к вам со стороны, и они вряд ли знали друг друга. Хотя проверить нужно. Но я думаю, что это была личная инициатива Виктора. Она бы просто не допустила, чтобы противостояние дошло до такой точки. Она ведь хотела денег, а не убийства Романа Андреевича. Поэтому, если это она, то наверняка они не были знакомы. Виктор решил на этом заработать и не сумел ничего добиться. Но когда он погиб, его фотографии попали к Наташе, и она решила сделать на них бизнес. И конечно, на смерти Виктора, которую она наверняка видела своими глазами.

— Вы не верите, что она могла такое сделать? — спросил Саша.

— Почему не верю?

— Вы сейчас сказали «если это она»?

— Молодец, — кивнул Дронго, — я действительно пока ни в чем не убежден. Я лишь видел, как она вошла в кабинет Горбовского. Но в нашем деле часто приходится не верить даже собственным глазам.

— Неужели она такая стерва, — прошептал потрясенный Саша, — но этого не может быть. Зачем ей это нужно? Роман Андреевич к ней так хорошо относился.

— Миллион долларов, — напомнил Дронго, — эта цифра магически действует на воображение каждого, кто с ней сталкивается. Рядом с такой цифрой обычно блекнут такие понятия, как совесть, честь, достоинство, верность. Только очень сильные люди могут противостоять соблазнам. Мой знакомый говорил, что нет людей непродающихся. Есть лишь люди, которым не заплатили их цену. Я никогда не был с этим согласен. Иначе не шел бы на костер Джордано Бруно. А самый впечатляющий пример показал один иудей, живший две тысячи лет назад, который выбрал заведомо мучительный путь, отказавшись от всех благ земных. Звали этого человека Иисус Христос. И пока в мире помнят о нем, люди будут побеждать даже такие искушения, как миллион долларов. Но возможно, что для Наташи этот соблазн оказался непреодолимым.

Горбовский спустился вниз. В руках у него были камера и конверт. Он немного шатался.

— Что с вами? — бросился к нему Саша. Горбовский рухнул на стул.

— Я перемотал пленку, — сказал он, как-то жалобно сморщившись и посмотрев на Дронго, — это была… но это невозможно… это была… Наташа. Только она входила в мой кабинет. И больше никого на пленке не было.

— Не нужно так переживать, — предложил Дронго, — где ее записка?

— Вот, — поднял конверт Горбовский, — здесь написано, что я должен перебросить миллион долларов ровно в пять часов утра через забор. У северной стороны. У меня болит сердце…

ГЛАВА 7

— Покажите мне письмо, — нахмурился Дронго. Он взял конверт, достал из него лист бумаги с наклеенными буквами.

— «Пять утра. Бросить чемодан у северной стороны. Рядом с вышкой», — прочел он послание, составленное из букв, вырезанных из различных газет.

— Можно я посмотрю? — попросил Саша. Дронго взглянул на Горбовского, и тот кивнул в знак согласия. Дронго протянул письмо Саше.

— Это не ее письмо, — неожиданно сказал Дронго.

— Что? — изумился Роман Андреевич. — Что вы такое говорите? Она была в моем кабинете. Кроме нее, никого там не было. Вы же сами ее видели.

— Видел, — кивнул Дронго, — именно поэтому и говорю. Это не ее письмо. Когда она поднялась к вам, то держала в руках небольшую записку, а не такой большой конверт. Кстати, откуда такой конверт?

— Они разбросаны по всему дому, — недовольно процедил Горбовский, — это фирменные конверты нашей компании.

— У нее в руках не было такого конверта, — твердо заявил Дронго, — я говорю то, что видел своими глазами. Где вы взяли конверт?

— На полу. Он лежал на полу, прямо при входе.

— Нет, — ответил Дронго, — этого тоже не может быть. Когда она выходила из кабинета, она прикрыла дверь и ничего не бросила на пол. Я в этом абсолютно убежден. Давайте просмотрим пленку еще раз.

— Я уже просмотрел, — отрезал Горбовский, — спасибо, господин Дронго, вы сделали все, что могли. Но теперь мне нужно подняться наверх и поговорить с Наташей.

— Поговорить с ней вы всегда успеете, — заметил Дронго, — давайте вместе просмотрим вашу пленку.

— Вы можете посмотреть прямо здесь, — предложил Горбовский. — Саша, подключи камеру к телевизору.

Саша оставил письмо на столе, взял камеру и подошел к телевизору. Через некоторое время камера включилась, и они увидели изображение стола в кабинете.

— Перемотайте пленку, — предложил Дронго, обращаясь к Саше, — нам нужно увидеть тот момент, когда в кабинет вошла Наташа.

Саша перемотал пленку и остановил ее в тот момент, когда у стола показалась Наташа.

— Стоп, — приказал Дронго. Изображение замерло. Дронго поднялся и подошел к телевизору, — вот видите, — показал он на руку Наташи. — Саша, прокручивай кадр за кадром медленно, чтобы мы могли видеть, что именно она держит в руке. — Саша стал передвигать кадр за кадром, пока Дронго снова не остановил его.

— Вот, — показал он, — вы видите, что у нее в руках небольшая бумажка, сложенная пополам. Записка. Но никак не конверт. Я не видел в руках у нее этого конверта. Посмотрите, что она делает. Она открывает ваш стол и кладет эту записку вам в ящик. Вы видите? Вы достали эту записку?

— Нет, — растерянно ответил Горбовский, смотревший на изображение любимой женщины, — подождите, — он поднялся и чуть качнулся. Саша бросился к нему.

— Нет, — оттолкнул его Горбовский, — я должен сам все проверить. Сейчас я вернусь. — Он тяжело вздохнул и пошел к лестнице.

— Вы думаете, что это не она?

— Нам лучше дождаться возвращения Романа Андреевича.

Дронго посмотрел на лежавшее письмо.

— Я знаю эти буквы, — сказал он, — они из журнала «Лица». Я его часто получаю и читаю. Иногда они пишут про меня, что приводит меня в состояние шока. Откуда такой журнал может знать о частном эксперте? У нас слишком разные жанры. Но они писали обо мне, и я часто покупаю именно этот журнал. Эти буквы вырезаны оттуда. Вот эта, эта и эта буквы. Абсолютно точно. Я знаю их графику. Кто у вас на даче получает такой журнал? Или его привозят?

— Не знаю, — растерялся Саша, — но Роман Андреевич его точно не получает. Я не видел у него такого журнала.

— Значит, нужно узнать, кто получает, — предложил Дронго, — и тогда мы, может быть, узнаем, кто именно вырезал буквы из журнала.

Сверху спускался Горбовский. Он держался за перила и был серого цвета. Саша бросился к Роману Андреевичу. Тот дошел до стула и буквально рухнул на него. Потом взглянул на Дронго. В глазах у него были слезы.

— Я не знаю, как проживу эту ночь, — признался он, — слишком все тяжело.

Он протянул записку Наташи, которую она положила ему в ящик стола. Дронго развернул письмо и взглянул на Горбовского, молча спрашивая разрешения прочесть записку.

— Читайте, — разрешил Роман Андреевич. — У меня не осталось никаких тайн.

«Дорогой мой, — писала Наташа, обращаясь к Горбовскому, — мне кажется, что события последних дней тебя очень сильно потрясли. Я вижу, как ты переживаешь и мучаешься. Я не знаю, что случилось с этим человеком, который так неудачно упал и погиб, но я вижу, как ты страдаешь. К тому же мне рассказали, что этот пьяный водитель пытался тебя убить. Не знаю почему, но я чувствую себя виноватой и в твоем настроении, и в твоем состоянии души. Поэтому прошу меня извинить. Я собираюсь завтра отсюда уехать. И не нужно меня уговаривать. Больше лгать твоей жене я не могу. И не хочу. Извини меня за это письмо, понимаю, какую боль оно тебе причиняет. Мне тоже очень тяжело. К тому же я привязалась к твоей дочери. Она прекрасный человек и вырастет твоим настоящим другом. Твоя Наташа».