Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье - Кэтрин Валенте

Произошло вот что.

Зажегся свет.

В самом низу лестницы Волшебное Подземелье осветилось, словно поле, полное светлячков: вспыхнули уличные фонари, окна домов зажглись теплым красноватым светом. Миллион сверкающих пятнышек света и звука уходили вдаль, насколько хватало взгляда, и еще дальше – не просто город, а много городов и фермы между ними, лоскутное одеяло аккуратно нарезанных клочков плодородной земли. Она стояла будто бы на скале, озирая сверху всю страну. Надо всем этим висел на собственном витом проводе хрустальный шар; провод, черный и скользкий, исчезал в мягком влажном тумане. Великанский светильник горел вполнакала, словно огромная искусственная луна, окутывающая черноту подземелья вечными фиолетово-серебряными сумерками. На его прозрачной поверхности светились призрачные дымчатые римские цифры: XII.

Сентябрь больше не различала ни стен, ни потолка пещеры – только небо, холмы, торжественные перламутровые сосны, как будто это был верхний мир, а Волшебная Страна приснилась ей во сне. Тишина наполнилась голосами так же быстро, как тьма – светом; потом послышались обрывки музыки – тут рассы́пался аккордеон, там, вдали, запел рожок. Позади нее огромная лестница спиралью уходила вверх, исчезая в вышине. Ниже, всего в нескольких лестничных пролетах, раскинулся чудесный внутренний дворик, уставленный грациозными статуями, с фонтанчиком, в котором булькала чернильного цвета вода. В темноте она не видела, как близко было дно! Рядом с фонтаном призывно раскинулась парковая скамья, высеченная целиком из древней кости: можно было присесть, насладиться прекрасным видом, а заодно и с аппетитом перекусить.

А в дальнем углу дворика, совсем плохо скрытая статуей шута, жонглирующего драгоценными планетками с медными и бронзовыми кольцами, стояла очень знакомая фигура. Фигура с крыльями и длиннющим хвостом, с могучими задними ногами и с полным отсутствием передних.

– Аэл! – закричала Сентябрь, и сердце ее, выпрыгнув из груди, помчалось впереди нее вниз по винтовой лестнице; поворот, еще поворот, пока она наконец не влетела во дворик и не бросилась, раскинув руки, на толстую чешуйчатую шею Вивернария.

Простим ее за то, что она не сразу все рассмотрела. В мягких сумерках хрустальной луны многое выглядит темным и неразличимым. Сентябрь была так счастлива обнаружить поджидавшего ее друга, что вцепилась в него и не открывала глаз, пока чувство легкости и покоя не затопило ее, как внезапный летний ливень. Наконец она открыла глаза – и отпрянула, поняв, что существо, которое она так неистово обнимала, – это не От-А-до-Л, не ее возлюбленный Вивернарий, а всего лишь его тень.

– Привет, Сентябрь, – пророкотал Теневой Аэл радостно, нежно, но тихо и робко, будто готовый к тому, что в любой момент его могут отвергнуть. Когда Сентябрь обнимала его, он казался плотным, однако шкура его больше не переливалась алым и оранжевым. Она струилась оттенками черного, синего и фиолетового, дрожа и колеблясь, как дрожит тень, отбрасываемая на воду. Его добрые глаза светились в сумерках, темные, ласковые и очень неуверенные.

– Ох, Сентябрь, не смотри на меня так, – вздохнул Теневой Аэл. – Я знаю, что я – не твой Аэл, у меня нет ни больших апельсиновых глаз, ни огненно-рыжей полосы на груди. Я не умею улыбаться так, чтобы тебе сразу захотелось меня обнять. Но я был Тенью твоего Аэла всю его жизнь. Я лежал под ним на траве в тот день, когда вы встретились, и на земле у Бриария, когда мы нашли Субботу в его клетке, и на улице, мощенной кексами в Осенних Провинциях, когда тебе было так плохо. Я беспокоился о тебе вместе с ним. Я лежал на холодных камнях Одинокой Темницы, и я был там в самом конце, когда ты нас спасла. Я всегда был с ним и любил тебя так же сильно, как он. Мой отец был Тенью Библиотеки, я тоже знаю все, что начинается с букв от А до Л. Я могу тебе пригодиться, как пригодился Аэл, если ты не будешь обращать внимания на то, что я – не совсем он, хотя я понимаю, как это непросто.

Сентябрь не отрываясь смотрела, как застенчиво, будто бы в страхе, он вжимает голову в плечи. Пожалуй, если на лице у нее сейчас мелькнет недовольство, он просто убежит. Ей хотелось думать, что это ее Вивернарий. Пусть бы это был От-А-до-Л, тогда бы она не чувствовала себя такой одинокой. Но когда она попыталась снова протянуть к нему руку, у нее не получилось.

– А где же тогда Аэл?

– Я полагаю, в Публичной Библиотеке Броселианде. Он, то есть мы, проходили там стажировку и Учебный Кюрс у Алфавитария, Каталожного Бесенка. После того как ты исчезла, мы, то есть он, решил, что было бы неплохо совершить несколько Литературных и Типографических Квестов, прежде чем объявиться в Городском Книгохранилище Волшебной Страны. Даже в Публичной Библиотеке с ним разговаривали неприветливо, Библиотеки вообще редко меняют свои привычки и враждебно относятся к новеньким, особенно когда эти новенькие дышат огнем на Уникальные Коллекции. Зато у нас каждый день был обеденный перерыв, и мы могли раньше всех прочитывать новые книги. Мы были счастливы, хотя и безумно скучали по тебе. Мы даже завели специальную коллекцию предметов и событий под названием «То-О-Чем-Надо-Рассказать-Сентябрь-Когда-Она-Вернется». И вот однажды, когда мы ставили только что поступивший «Учебник Странной Пфизики, алое издание» под редакцией И. Иноходера на самую верхнюю полку, чтобы малыши до него не добрались и не натворили бед, я вдруг оторвался от себя. От него. От А-до-Л. С этими местоимениями просто беда, когда тебя двое! Не могу объяснить лучше. Это было не больно; я почувствовал, что меня всасывает, будто в груди открылось сливное отверстие. Только что я был в Библиотеке – и вот я уже кувырком лечу сюда, а за мной полным-полным других теней, прямо как черный ливень.

Теневой Аэл переступил с одной фиолетовой лапы на другую.

– Сначала я очень расстроился. Мы с братом с рождения жили вместе! Что мне без него делать? Я умел топать, только когда он топает, петь, когда он запоет, запекать тени яблок моим темным дыханием, когда он вздумает запечь своим огнем настоящие яблоки. Понимаешь? Даже я думал, что он – настоящий, а я – фальшивый. Мои крылья, моя чешуя, мои яблоки — да я тогда даже слова такого не знал – «мое». Все было его. Но ведь это неправильно. Это я говорю с тобой. Я – От-А-до-Л, даже если я – не тот самый От-А-до-Л. А кто может утверждать, что я – не тот самый От-А-до-Л, а он – не моя тень, пусть даже плотная и алая? Между прочим, так говорит Хэллоуин. Теневая Пфизика ужасно запутанная. Даже Иноходер не представляет, насколько. Когда я, наконец, благополучно здесь приземлился, оказалось, что я плотный, и голодный, и умею кувыркаться в воздухе, как пожелаю! Умею сам творить чудеса! Умею стоять на голове, если захочется, и говорить, не дожидаясь, пока заговорит он. Я был так счастлив, Сентябрь! Я поплакал немножко, не стыжусь признаться. А Хэллоуин сказала: «Будь сам по себе, будь своим собственным телом. Я сорвала с тебя оковы, раз – и нету! Хочешь – прыгай и пляши, хочешь – рычи и кусайся! Вы звери вольные».

Сентябрь сморгнула. Она не хотела спрашивать. Она уже знала ответ.

– Кто такая Хэллоуин? – прошептала она.

Теневой Аэл развернул и снова свернул шею кольцом, будто исполняя некий сумрачный танец.

– Хэллоуин, Королева Пустоты, Принцесса Ворочу-Что-Хочу, Лучшая Подруга Ночи, – Вивернарий остановился. – Короче. Она – это ты, Сентябрь. Твоя тень, которую утащили вниз глаштины. Она объявляет, когда начинаются вечеринки и как на них веселиться.

Сентябрь плотно сжала губы. Непросто сообразить, что делать, если твоя тень потерялась. Вот представьте, что копия вас, которая не слишком-то внимала, когда родители что-то вам объясняли, внушали или даже наказывали, решила сбежать и устроить себе отдых от воспитанности и прочих хороших манер. Вот что можно сказать более буйной и зловредной версии себя, как уговорить ее хоть немного угомониться?

– А где я живу? – нерешительно спросила Сентябрь. – Я хочу с собой поговорить.

Аэл поскреб свою иссиня-черную морду. Его серебристые усики подрагивали.

– Понимаешь, она – это больше не ты, вот в чем дело. А живет она в Тайне, который тень Пандемониума, в Клевере, который тень Бриария, и все это как раз под Нижней Луной. Но вообще-то она так занята, Сентябрь! У нее и минутки нет для посетителей. Сегодня вечером намечается Развеселье, а она даже наряд еще не выбрала, не говоря уж про шарики, чтобы всем хватило.

– Что такое Развеселье?

Аэл улыбнулся. Такой улыбочки на милом, любимом лице Аэла Сентябрь еще не видела. Улыбка охватила всю морду, включая серебристые усы, – лукавая, загадочная, таинственная. Такая улыбка будто приберегает в заднем кармане какой-то неприятный, скольз-кий сюрприз и не торопится его раскрывать.