Под знаком Льва - Леон де Грейфф

Одинокий

* * *

Брелпо берегу неразгаданного,брелпо берегу неизведанногов потемках вагнеровской ночисказитель скорбный,поэт потаенный,бард, бередящийбороной загадочного бредабренность мироздания,бард — бродяга бородатый —брел по берегу тайны,погруженный в сумеречность мира.

Меж тем аквитанские[35] розыосыпались под сухим ветром…

Брел он и думало том, что страданиеесть разновидность услады,а боль — не болеечем одна из форм блаженства.

Брел и думал:ну вот любовь…Такая ведь горькая штука!Любит? Не любит?Когда-то ты меня любила,о женщина из женщин!..

Обыкновенная трагедия,обыденная драма,кто с ней не знаком?Любовь!Потом приходит —рано или поздно —смерть.А пока не пришла —ни туда ни сюда:монотонная чередапризнаний, извинений,предлогов, подвохов,улыбок, и вздохов,и пламенных песнопенийв честь божественной элиты —Диониса и Афродиты.И слезные клятвы.Ба!Пылают слезы,как будто розыв исключительно ухоженном саду.«Иду, иду!»И словно тесто,подходят текстывроде вот этих:«Молюсь в костелах,молюсь в мечетях,не прекословь,когда — любовь…»,«Был сад наш нарядени благостно тих.Я вкус виноградинизведал твоих…».Любовь… Тщета!Любовь… Не та!«Карр-карр!»Ах, скольгол нашкор-оль!

Вдоль,вдоль по берегу неизведанного,вдоль по берегу неразгаданного,и вагнерова ночь заведомочерна, как будтона снегу проталина…

А бард угрюм.Но ба! Лунавзошла,и лунный луч игроюсвоей, своей иглоюпрошил весь мракнад горною грядою.

* * *Каменные глыбы. Монументыседовласой старины.Расплывчатость тумана —клубящийся певчий дымкурящейся трубки.Чьи-то шагив густой и тихой темноте,шаги,бесшумные шаги,—и все растворяется во мраке.

Одинокийнеподвижным взглядомпронзает лихорадочную быстротекучестьпустотелых словес,бежавших из темницы мозга.Он задумчиво смотрит,как скрещиваются,подобно шпагамв вихрях ветра,порожденного дыханием склепов,эти слова блеклых тонов,и величественноглядят его глаза —зрачки сфинкса,и торжественно горитего взгляд,который погасила усталость,но возжгло сумасбродствоверховного света.

И вот эти красноречивыеглазазаговорили магическимголубым языком пламени,и голос пророкапрорезал пространство и время,мелодичный,как лебединая песня,и мудрый,как вещее слово филина.

Но никтотак его и не услышал.Только камни:каменные глыбы, монументыседовласой старины,дряхлых времен,наполовину растворившихсяв теплом тумане тлена,в клубах сизого дымакурящейся трубки познания,в мареве испарений,в мерцании тлеющихароматических смол…И в тишинекамни и монументыпрошептали молитву луне,которая в плавном полетестерла мягкие черты мрака,проникновенную смутность теней, -и он опечалился.

Задумавшись на мгновение,он обратился к лунес речью своих очей,а потом удалился,подобно теням,гонимымлунным светом.И жизнь снова потекла по своемупривычному руслу.

* * *Сегодня ночь — как будто море,где черный парусник плыветпо темноте угрюмых вод —по морю в горестном затворе.

И все ж мечта парит в прозоресредь звезд горящих, и вот-вотона собою небосводвесь обоймет, себе на горе…

А я — один в моей ночи,где ни созвездья, ни свечи —стою на палубе, однако.

О ночь! Мерцают светлякинадежды — призрачной реки,что впала в море слез и мрака.

* * *К сфинксу я отправлюсьвыспросить ответ.Ведь его обитель —у меня в крови.

Я отправлюсь ночью,ибо ночью нетверы настоящей,подлинной любви.

И пришел я к сфинксувыспросить пароль,к сфинксу, чья обительу меня в крови.

И была ответоммне такая боль,что себе сказал я:«Бога не гневи».

Я от сфинкса слышалстранные слова.Повторить их вряд лия смогу посметь.

Но от них донынекругом голова.В них молчала тайнаи звучала смерть.

Так я вник случайнов тайну бытия —оживала тайна,умирало «я».

* * *Трубадурил филин в снежном полусне.Скандинавский филин, а вокруг — снега.

Филин трубадурил на седой сосне.Не было ни друга рядом, ни врага.

Вслушался я в песню филина того,в магию могучих, еле слышных слов,и меня пронзило это волшебство —кровь мою и разум до первооснов.

И околдовал он с той поры меня,филинову песню слышу я во мгле.

Чую запах дыма вещего огняи лечу на шабаш я на помеле!

Сумеречная баллада, в которой звучат вечерние колокола

IПлывет вечерний звон издалека,и в сердце — хмель таинственной тревоги.

Анестезирующая тоска —печаль путис тоскою по дороге!

Как тень крылавечерние колокола,вечерний перезвон печали.Былая радость — ну и пустьтебя отменит эта грусть,которую не звали…

Шуршит зловещее крыло,все ближе роковые крылья:то всхлипы меди приоткрылибезлунья черное стекло.Летит мохнатый нетопырь,топорща голоса безлунья.Кто вскрикнул — птица ли?Колдунья?Кто ухнул — филин ли?Упырь?На небе, как на дне реки, —серебряные светляки:светясь астральнымисосцами,мерцают звезды бубенцами…

Грузнеет влажный окоем,дымясь густеющим туманом,и солнце, сломанным крыломприжав к своим кровавым ранамгустую вату облаков,за горный кряж уходит круто…Зато закат, взгляни, каков!Но слишком коротка минута,когда беззвучный фейерверкзакатных красок расцветает.Мгновенье — и палитра тает.Еще лишь вздох —и свет померк.И ночь —как будто черный взмахнад плачем дальней колокольни…Ушел закаттропой окольной,неся отчаянье в очах.

IIВечерний звон издалека,а в сердце — хмель тревоги.

Анестезирующая тоскапо ускользающей дороге.И лишь одна не меркнет боль.Мне не уйти от этой муки.Я разлучен, любовь,с тобой.Любовь! С тобою я в разлуке…

IIIПлывет вечерний звон издалека,и в сердце — хмель грядущего безмолвья…

И бродят привиденья звуков —прозрачные цветы, призрачные стрекозы -иллюзорные всплески фантазий,тонкие стебли мелодий,которые вскоре поникнутпод гирей глухой тишины, —роятся призраки иллюзийнад трагическим морем мрака,в котором плывет утлый челнок —грешное мое тело.Черный час печализамуровывает меня в себе.Черное чрево печали,в котором захлебнулся,задохнулсяслабенький голос моего духа!

Шуршит зловещее крыло,все ближе роковые крылья:колокола! Вы приоткрылибезлунья черное стекло.Летит мохнатый нетопырь,топорща голоса безлунья…Кто вскрикнул? Птица ли?Колдунья?Кто ухнул? Филин ли?Упырь?На небе, как на дне реки, —серебряные светляки:светясь астральнымисосцами,мерцают звездыбубенцами!

IVВечерний звон издалека —как будто приоткрыла дверцуколоколов плакучих медьв печаль и в смерть…Да будет смерть,как тень, легка,и, как вино,любезна сердцу!

Баллада о диком декабре