Леопард - Виктор Рид

Бледный и слабый день еле тащился среди деревьев, солнце не наполняло его своей кровью. Ветер сплеча рубил подлесок. Дождь был не такой сильный, как с утра, но Небу знал, что скоро он припустится вновь, ибо так бывает всегда в начале длинных дождей. Какое-то время он будет кричать и пугать, как горластая жена, потом он станет тихим и нежным, как сейчас. Но когда ты обнажишь голову и протянешь руки, чтобы освежить их, он тотчас же ринется на тебя, беспощадно разрывая в клочья твою доверчивость. Жизнь иногда дурачит так же искусно, как дожди. Или как озера на равнинах, чья умиротворенная ласковая поверхность служит укрытием для прожорливых крокодилов.

Боль ослабевала, в боку ощущалось нежное покалывание сосновых иголок, и Небу снова пошел впереди мальчишки. Вдали шумел дождь. Они шли по узкой полосе высокой травы, над которой возвышался островок бамбука, с кошачьей осторожностью державшегося поодаль. Небу махнул рукой назад, чтобы мальчишка стоял на месте, а сам направился к бамбуковому островку. Широко взмахивая панга, он срезал полдюжины высоких побегов. Возвращаясь к мальчишке, он сорвал с них колючие ветки. Когда они оба оказались под деревьями, Небу приказал остановиться. Он расколол побеги вдоль и затем нарезал их на палочки около фута длиной. Он принес лиан и сплел несколько циновок. Две циновки он прикрутил к своим ногам, одну — к здоровой ноге мальчишки и две — к концам костылей. Мальчишка испробовал их снова и убедился, что теперь он в жидкой грязи может стоять уверенно, как колонна.

— Ты очень умен для черного, — сказал он по-английски и повторил это на кикуйю, заменив слово «черный» словом «кикуйю».

Дождь загремел снова и поравнялся с ними, и деревья склонили головы; с них текло, как с мокрых зонтов. Но на идущих были резиновые одеяла, вода была не страшна, она касалась тела лишь у лодыжек.

— Некоторые кикуйю умны, а некоторые глупы, — сказал Небу на своем языке. — Некоторые белые умны, а некоторые глупы. Скажи мне, ты умный белый мальчик или глупый?

Мальчишка ответил шепотом. Небу скинул винтовку с плеча и взял ее на руку. В ней было абсолютно все, что было в винтовках Коко: маслянистый ствол, вода с которого скатывалась, как со спины дикой утки, бесконечно похотливый зев, четкий и спокойный спусковой крючок. И Небу стал посмеиваться над собой, говоря себе, что, хотя его винтовка — близнец винтовок Коко, она отличается кротким, незлобивым характером и стесняется громко говорить на людях. Если бы он навел своего близнеца на ту искривленную старую оливу и подождал достаточно долго, он, без сомнения, убил бы животное, расположившееся на нижнем суку, кто бы там ни был. И, приближаясь к оливе, он вдруг опознал темно-бурое, мокрое, похожее на ковер существо, небрежно развалившееся на суку, и у него перехватило дыхание. Винтовка упала к ногам, а рука сразу пришла в движение. Тяжелое железное копье сразу легло на ладонь, найдя равновесие между большим и указательным пальцами. Выставив вперед полусогнутую ногу, Небу ждал прыжка леопарда. И вместе с ощущением неизвестности, которое сопровождало ожидание прыжка огромной кошки в одетом дождем лесу, в Небу родилось твердое сознание того, что леопард был впереди него, подстерегал его. Сознание это тревожило, выводило из себя, это был неожиданный удар.

Тяжелая голова качнулась, желто-зеленые глаза на мгновение встретились с глазами Небу, и леопард одним прыжком покинул сук и скрылся в зарослях. И все глубже и глубже проникало в Небу сознание того, что леопард преследует его.

Перед наступлением темноты Небу нашел пещеру и натаскал в нее столько валежника, сколько требуется для того, чтобы у костра было хорошее настроение до самого утра. У входа он навалил пирамидою камни, чтобы животные не могли пройти, а потом осмотрел рану и понюхал гной. Он боялся трогать рану. К утру запах гноя опять донесся до него, и с ним пришла боль. Он боялся трогать рану; он знал, что она опасная, но не мог придумать никакого средства, кроме влажной глины. В его родной деревне старухи положили бы на рану припарку из разжеванных трав, и рана бы легко зажила. А здесь, в лесу, он был сорокалетним стариком, оставленным на попеченье львам или леопарду, который бродит сейчас где-то рядом и смотрит на огонь, горящий во тьме, и в голову ему приходят всевозможные дерзкие мысли — кроме разве мысли о том, чтобы приблизиться к человеку, оградившемуся огнем. Ни один леопард не может пройти сквозь огонь. Он будет ждать, пока беспечность в тебе не возьмет верх над благоразумием, пока ты не выйдешь из-за огня, и тогда он прыгнет тебе на спину и вонзит зубы туда, где шея соединяется с плечами; и он будет висеть на тебе, как бурый шип на кочане капусты. Однажды он видел, как леопард пробирался в джунглях, неся в пасти козла. Козел был еще жив, и его глаза были пусты от ужаса. Леопард краешком глаза следил за негром, предупреждающий рев щетиной поднялся над закрытой пастью. Этот рев был подобен терновому венцу вокруг сведенного судорогой козла.

Небу, закутавшись в одеяло, лежал у костра и перебирал в сознании целые вселенные воспоминаний, но не мог отвлечься от запаха гноя.

Мальчишка тоже не спал. Он лежал и вспоминал о том, как однажды в Найроби поймал мышь, и запер ее в комнате с отцовой кошкой, и смотрел в окно, как мышь металась, прыгала, вставала на дыбы, как танкетка, но так и не могла защититься, когда кошка ударила ее лапой. Спина у нее сломалась, и мальчишка задрожал от восхищения, вспоминая лишившиеся сил лапки и безвольный хвостик, который продолжал описывать круги, пока не исчез в кошкиной пасти. Он вспомнил, что, когда все было кончено, он вошел в комнату и, взяв кошку на руки, приподнял ее лапу и долго с восторгом рассматривал это орудие убийства, спрятанное в ножны и безопасное. И, услышав, что негр ворочается, он приподнялся на локте и ласково позвал:

— Доброе утро, Небу. Сегодня, кажется, опять прекрасная погода, не правда ли?

Он чувствовал себя великолепно. Приподнято. Он был полон благоволения.

Часть вторая

Леопард появился после полудня. Он появился из-за мертвых каштанов, он спрыгнул с приземистой ветки и был продрогший, вымокший и смертоносный. Он спрыгнул с ветки беззвучно, если не считать быстрого скрежета когтей, сорвавшихся со скользкой коры; и, когда Небу увидел его, задние лапы уже изгибались когтями внутрь, готовые вонзиться в плечи мальчишки. Все это произошло так быстро, что для глаз Небу это было лишь внезапным движением где-то в стороне, не имеющим непосредственного отношения к нему самому, но чувство самосохранения, выработавшееся в джунглях, мгновенно призвало к действию. Он был быстрее, чем эта кошка, рука с копьем уже была выставлена вперед. Но прыгнувший зверь мгновенно извернулся в воздухе, лишь слегка задев железо копья. Небу ощутил настоящее землетрясение в плечах и руках, когда беспомощный наконечник копья резко рванулся в сторону вслед за скользкой, издевающейся, непроницаемой шкурой.

Леопард встал сразу на четыре лапы — передние заскользили по почве, и он, рыча, повернулся на задних. Большая голова метнулась справа налево, и Небу на мгновение увидел бурую треугольную морду. Ненависть, ярость, злой умысел распускались на ней пышными цветами. Леопард желал Небу, он рвался огладить его с головы до ног. Когти оставили на земле красные раны. Небу успел заметить, что когти были грязные. Мальчишка взвизгнул, упал на землю, и этот звук привлек внимание ящерообразной головы леопарда, и сомкнутые губы его разомкнулись и обнажили два ряда острых зубов.

— Нет! — закричал Небу.

Хоть что-нибудь для того, чтобы отвлечь леопарда от мальчишки.

Он размахивал семифутовым копьем.

— Нет! Сын разврата! Ко мне! Ко мне! Падаль! Заработай свой обед!

Он вел себя, как подобает благородному обитателю леса. И он услышал, как леопард заурчал, и он увидел, как вздрогнул кончик его хвоста, и как мускулы брюха сократились, словно от внезапного удара, и как он с ревом рванулся вперед.

Он вонзил бы копье в это брюхо, но леопард, царапнув задними лапами по земле и найдя опору, внезапно метнул свое тело назад и двумя прыжками скрылся в зарослях. Небу подождал, пока шум, с которым леопард пробирался сквозь них, окончательно не затеряется.

Он повернулся лицом к дождю. Нахальный дождь бился о лоб и стекал в открытый рот. Небу моргал, чтобы дождь не застилал глаза. Он посмотрел прояснившимся взглядом вниз, на мальчишку, и наклонился к нему. Мальчишка был необычно тих, широко раскрытыми глазами смотрел он туда, где скрылся леопард. Боль стучала в боку африканца, и он почувствовал, как она опускается к ногам, как она течет, наполняя его высокой теплотой невыносимого мучения, величественным страданием.

— От тебя пахнет смертью, — обратился он к мальчишке, снова выпрямившись.