Готова на все (СИ) - Кирилл Кащеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Наша, как вы говорите, «милицейская точка зрения» сейчас единственная, которая имеет значение, вам ясно, Элина Александровна? — «жеванный» хлопнул измазанной чернилами ладонью по столу.
— Элина Александровна здесь, и готова нам помогать, верно, Элина Александровна? — мягко вмешался «кожаный».
— Спрашивайте, — сухо бросила Эля.
«Жеванный» переложил бумаги на столе:
— Если б мы еще знали, о чем вас спрашивать! Мы в этом вашем научном болоте ничего не понимаем! — неожиданно вполне человеческим тоном воскликнул он. Эля невольно посочувствовала — чтоб в их болоте ориентироваться, надо в нем годами булькать, всех жаб с гадюками наперечет знать. Где уж их следственной бригаде — за каких-то полдня.
— Вахтер сказал, убитый пришел на работу к семи часам. Он всегда в это время появлялся?
Эля покачала головой:
— Обычно нет. Шеф у нас против ранних подъемов и «засиживаний» допоздна. Говорит, что есть жаворонки, есть совы, а он — соня. То есть, он так говорил. Обычно первой прихожу я, к половине девятого, — пояснила она.
— Не знаете, почему сегодня он в такую рань явился?
Эля снова помотала головой.
— Какие-нибудь особенные дела, бизнес?
Она смотрела на него непонимающе и «жеванный» недовольно уточнил:
— Я хочу знать, убитый действительно продавал свои исследования заграницу?
— Все продают, у кого покупают, конечно. — равнодушно ответила Эля.
Выражения лиц у них стало странным. Элина слабо усмехнулась:
— Вы думаете, шеф с утра пораньше с резидентом ЦРУ встречался? — Эля вздохнула: чтоб они поняли, от революции 17-го года объяснять надо, — Видите ли, фундаментальная наука — дорогое удовольствие. Даже Эйнштейн разрабатывал свою теорию, что называется, на бумаге, но экспериментально ее все равно пришлось подтверждать сперва в лабораториях Макса Планка, потом вообще в Штатах, и это было недешево!
При знакомом имени Эйнштейна они слегка приободрились, но лаборатории Макса Планка тут же ввергли их в тоску.
— На нашу науку — всю, какая есть — выделяется 0,1 % государственного бюджета. Как вы думаете, сколько до нашего конкретного факультета доходит? Университетских научных сотрудников всех перевели на полставки, потому что полную ставку платить нечем! А нам ведь еще оборудование нужно. И публиковать результаты: какой смысл их получать, если о них никто не знает! А в университетском издательстве деньги на бумагу появляются раз в три года. Эти результаты следует как-то использовать, а здесь их ни одна зараза внедрять не собирается. Короче, или на рынок идти, китайскими игрушками торговать, или обращаться в заграничные научные фонды за деньгами — это называется «получить грант на исследование». Все вполне законно.
— Ну раньше же как-то без грантов справлялись? — поинтересовался «жеванный».
Эля поглядела на него, как на безнадежно больного. Зря она ему сочувствовать начала, первое впечатление все-таки самое правильное. Ему бы со Старым Пони в одну упряжку, они б нашли общий язык.
— «Раньше» — это, простите, когда? — ехидно вопросила она, — При советской власти? Я, конечно, сама не помню, я тогда еще в школе училась. Но старшие товарищи рассказывают, в этом вашем «раньше» мы на оборонку работали. Для нашего будто бы тракторного завода новые «трактора вертикального взлета» придумывали. С максимально широким радиусом поражения. А сейчас у нас оборонки нету! И денежек тоже нету. У нас. А заграницей есть. Отправляешь им заявку, описание исследовательского проекта, расчет бюджета, если им все понравиться, они открывают финансирование и можно работать.
— А сами они чего не исследуют, мозгов не хватает? — поинтересовался «жеванный».
— Здесь дешевле. Их ученые даже войти в лабораторию откажутся за те зарплаты, из-за которых мы тут горло друг другу перегрызаем.
— А голову прострелить за такую зарплату можно? — быстро переспросил «кожаный».
Эля замерла. Кой черт ее за язык тянул!
— Это фигуральное выражение. — раздельно произнесла она, — Я имела в виду, что все хотели работать у Савчука.
— Кроме убитого, никто больше не получал этих ваших грантов? — вмешался «жеванный», одаривая напарника неласковым взглядом из серии «не лезь, куда не просят».
— Светлана Петровна еще. Они с Савчуком на нашем факультете самые крупные величины. — неохотно призналась Эля. Меньше всего ей хотелось привлекать их внимание к старой профессорше, не хватало, чтоб по Элиной милости ей допрос устроили.
— А декан и завкафедрой, значит, величины недостаточно крупные, чтоб им импортные деньги отламывалось? — не обращая ни малейшего внимания на неудовольствие «жеванного», снова вклинился в разговор «кожаный».
Эля опасливо покосилась на распахнутую дверь — он и впрямь рассчитывает, что она вот тут, если не на глазах, так, считай, «на ушах» всего факультета ему местные подводные течения как на карте разложит?
— Давайте дверь прикроем? — быстро спросил «кожаный» у «жеванного».
Тот раздраженно покосился на напарника — точно как декан на совещаниях косился на покойного шефа — и Эля поняла, что откажет. Просто чтобы показать, кто здесь главный.
— Задохнемся, — буркнул он и в подтверждение раскурил новую вонючую сигарету. — Вы отвечайте на вопрос, Элина Александровна.
Ага, сейчас. С ума еще не сошла.
— Чтобы получать импортные гранты, надо хорошо владеть хотя бы английским. — тоже не самое лестное для начальства объяснения, но ничего, терпимое — все их поколение «безъязыкое», дети «железного занавеса».
— Не понял, — быстро бросил «кожаный», — Вон, когда ваш завкафедрой книжонкой своей голову морочил, я в киевское отделение звонил — там все по-нашему говорят.
— Потому что там давно уже все наши, а где все наши — там ловить нечего, — отрезала Эля. Надо же, какое на него сильное впечатление звонок в Киев произвел, теперь всю жизнь вспоминать будет. — В постоянно действующих отделениях фондов в Киеве работают, в основном, местные сотрудники, а значит — там все делается как у нас.
— В смысле?
— В смысле, через них гранты получают Киев, Львов, в крайнем случае — Харьков. Нестоличным ученым с киевскими отделениями дело иметь бесполезно, надо обращаться напрямую, в штаб квартиры фондов. А для прямых контактов нужно знать язык и хотя бы элементарно понимать, как заявки составлять, чтоб западников проняло!
— Покойный, значит, и знал, и понимал?
Эля смолкла, лихорадочно соображая: правду говорить не хотелось, но слишком много народу знает, как оно на самом деле. Да и «кожаный» смотрел на нее так, словно все ее сомнения — врать или не стоит — он насквозь видит.
— Это не он, это я знала. То есть, я и сейчас знаю. У нас на факультете самый первый конкурсный отбор
