Хождение в Москву - Лев Колодный

А между тем на улице во второй половине ХIX века возникло Oбщество русских врачей. Его основали замечательные люди. Профессор Федор Иванович Иноземцев первый сделал операцию под эфирным наркозом, основал «Московскую медицинскую газету», первую поликлинику. Имя бальнеолога Семена Алексеевича Смирнова носит «Смирновская» вода, открытая им. Вокруг них объединились отечественные медики. На Арбате, 25, на втором этаже в 1870 году открылась общедоступная лечебница. Днем в ней принимали больных, вечером делались научные доклады. Первый этаж заняла аптека, где за прилавками стали русские фармацевты, а не немецкие, как это практиковалось со времен Алексея Михайловича.

На улице и в арбатских переулках проживало перед революцией около 100 частнопрактикующих врачей. В то время как литераторов (на этом пространстве) можно было пересчитать по пальцам. Вот и выходит, что к 1917 году Арбат стал районом не столько поэтов, сколько врачей. Две арбатские аптеки пережили три революции и две мировые войны, они функционируют и поныне по соседству с несколькими поликлиниками и больницами.

Много проживало в округе адвокатов, присяжных поверенных и помощников присяжных поверенных. Самый известный из них князь Александр Иванович Урусов, владевший на Арбате домом 32. Князь-либерал прославился речами на многих политических процессах, где с блеском защищал врагов царя, князей и всех прочих владельцев имений, усадеб, фабрик, земли и строений. Счастье князя, что не дожил до Октября.

Общество русских врачей. – «От „Браги“ до „Праги“«. Как прежде, горят огни «Праги». На ее месте торговал трактир, называвшийся завсегдатаями-извозчиками «Брагой». Вином и водкой баловались здесь давно. Но после того как мастерски игравший на бильярде купец Петр Тарарыкин выиграл заведение, он решил: хватит извозчикам выпивать на видном месте. По его заданию Лев Кекушев перестроил рядовой трактир в классный ресторан не с одним, а с множеством залов, кухней русской и французской. Не для ямщиков – для буржуазии. И с бильярдом! В годы мировой войны (созидали и тогда!) появилась верхняя надстройка, «Прага» стала такой, какой мы ее знаем – похожей на корабль.

Кухня нового ресторана пришлась по вкусу профессорам Консерватории и Университета, артистам, художникам, врачам, ученым. Ежегодно музыканты устраивали здесь «рубинштейновские обеды» в память основателя Московской консерватории Николая Рубинштейна. В ресторане прошел банкет в честь Ильи Репина по случаю успешной реставрации картины «Иван Грозный и сын его Иван», порезанной маньяком. Писатели принимали в «Праге» Эмиля Верхарна...

Гостиница «Столица». Вдоль улицы тянулись небольшие гостиницы, меблированные комнаты. «Жил я на Арбате, рядом с рестораном „Прага“, в номерах „Столица“ – это цитата из рассказа Ивана Бунина, описывающего историю любви студента Консерватории, встретившего здесь девушку по имени Муза. Гостиница ему была хорошо знакома как постояльцу.

Генерал Шанявский. Прежде протяженный двухэтажный дом секунд-майора Загряжского выделялся шестиколонным портиком. Его приобрел генерал Альфонс Шанявский, завещавший городу Москве это строение вместе с другими, образующими большое домовладение на Арбате, 4. Завещал с условием, что в них здесь будет основан народный университет; или же доход от аренды строений пойдет на содержание университета, построенного на капитал генерала в другом месте Москвы не позже чем через три года после его смерти. Так и поступили, как завещал генерал, не успевший увидеть реализованной мечту жизни. Университет имени А. Шанявского основали на Миусской площади. В его аудиториях читали лекции лучшие московские профессора, учился Сергей Есенин, множество студентов, которые могли поступить сюда без всяких ограничений, связанных с полом, образованием, вероисповеданием, принятых в императорских университетах. В годы мировой войны в народном университете училось около 6 тысяч студентов, столько же, сколько в Московском университете. Их объединили после революции.

Она не обошла Арбат ни в 1905-м, ни в 1917 году. На самый высокий доходный дом, 51, красногвардейцы водрузили пулемет и поливали огнем прохожих-»буржуев». Как писал очевидец Андрей Белый, «один дом-большевик победил весь район».

К тому времени Арбат превратился в торговую улицу, почти в каждом доме на первом этаже, исключая разве что Военно-окружной суд, помещались лавки, магазины, кафе, трактиры, гостиницы. За крайними домами на площади шумел-гудел Смоленский рынок. Через него проходил путь к Киевскому вокзалу, оказавшему большое влияние на расцвет торговли, побуждавшей предпринимателей открывать меблированные комнаты, питейные и прочие заведения не только для москвичей, но и для приезжих.

Нигде в центре не появилось столько доходных домов, как на Арбате. Они заполнили большую часть улицы, за сто лет до 1917 года бывшую сплошь деревянной, одно-двухэтажной, состоявшую из особняков в стиле ампир. Уверен, вскоре и эти строения, безжалостно уничтожавшиеся при советской власти, будут изучаться и оберегаться как памятники архитектуры. Нет двух одинаковых доходных домов, каждый хозяин хотел не походить на соседа, выглядеть лучше и богаче. Многим это удавалось. Достаточно пройти по Арбату, чтобы убедиться в достоинствах зданий, появившихся в начале ХХ века.

Муки Марины Цветаевой. Арбат вымер через год после Октября. Марина Цветаева записывала в дневнике: «Живу с Алей и Ириной (Але 6 лет, Ирине 2 года 7 месяцев) в Борисоглебском переулке, против двух деревьев, в чердачной комнате, бывшей Сережиной. Муки нет, хлеба нет, под письменным столом фунтов 12 картофеля, остаток от пуда, одолженного соседями, – весь запас». Вскоре после этого похоронила она младшую дочь, умершую в приюте, куда пришлось отдать одного ребенка, чтобы спасти старшую дочь, поражавшую ярковыраженным литературным даром.

Цветаевой принадлежат слова: «А Арбат велик...» Она последовала за Бальмонтом, за теми, кто эмигрировал из страны. Вернулась, чтобы отмучиться и умереть с петлей на шее...

Ожил Арбат в годы нэпа. Зажглись огни в бывшем особняке Сабашниковых, перестроенном под театр. На его сцену 27 февраля 1922 года вышли молодые артисты и показали веселое представление «Принцесса Турандот». С тех пор этот спектакль не сходит со сцены Театра Вахтангова. В дни первого триумфа учеников режиссер умирал в арбатском переулке.

В бывшую «Прагу», аукционный зал, выжившие после Гражданской войны обитатели Арбата понесли остатки былой роскоши, картины, мебель, посуду, фамильные драгоценности, спасенные от патрулей красногвардейцев и чекистов. Этот аукцион описан Ильфом и Петровым в «Двенадцати стульях», как раз здесь великий комбинатор безуспешно пытался купить мебельный гарнитур мадам Петуховой. Но не смог, потому что его компаньон прокутил деньги рядом с аукционом, в арбатской столовой, воспетой Владимиром Маяковским:

Здоровье и радость – высшие блага —В столовой «Моссельпрома» (бывшая «Прага»).Там весело, чисто, светло, уютно,Обеды вкусны, пиво не мутно.

Все пошло прахом в «год великого перелома». Не стало «Моссельпрома» и его образцовой столовой, закрылся «Арбатский подвальчик», где прожигали жизнь любители выпить и закусить. Исчезли частные магазины и кафе...

Все эти перемены нравились молодому советскому писателю, вернувшемуся с Гражданской войны победителем, запримеченному Максимом Горьким. Продолжая традицию Андрея Белого и Бориса Зайцева, новоявленный арбатец Николай Зарудин написал очерк об Арбате. Бывшему красноармейцу дали комнату в «доме-большевике», где на паркете остались следы, оставленные печкой красногвардейцев 1917 года. Ему по душе пришлась архитектура нового здания почты, «простого и трезвого, как геометрический чертеж». Арбатский телефонный узел построили среди старинных особняков.

Ностальгии по прошлому Зарудин не испытывал, он его не знал. Почта поднялась там, где стоял дом лихого гусара Мишеля Комарова, катавшего по пустому Арбату на лихаче красавицу жену, где-то им похищенную. На глазах бывшего красноармейца исчезли частные магазины и лавки. По асфальту пошли автобусы, под землей побежали поезда метро, появились на улице новые люди – рабфаковцы, студенты, молодые инженеры, окончившие советские институты. «И сама улица, как будто вровень с людьми, стала строже, просторнее, с каждым днем все осмысленнее, чище и светлее течет ее жизнь» – так заключал очерк писатель. Этот романтик назвал сборник рассказов «Страна смысла» и не догадывался, что в родной стране процесс осмысления закончится его собственным арестом и казнью.

Западники и славянофилы. Террористы и подпольщики. Арбатовцы нескольких поколений, сами того не подозревая, рыли могилу улице святого Николая, как назвал Арбат Борис Зайцев, «Миколиной улице», по определению Андрея Белого.