Действие вместо реакции - Олег Юрьевич Цендровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даже если мы уберегаем себя от банкротства и смерти и остаемся на плаву, ежедневные платежи не позволяют нам копить что-то важное внутри себя и расти. На алтарь этого жадного бога кладется не только реальность того, кто мы есть. Туда возлагаются высшие возможности той личности, которой мы только могли бы стать.
«Свои» и «чужие»
Почти сразу, как жизнь появилась на нашей планете, эволюция оценила многочисленные преимущества, которые дает сотрудничество. Повинуясь природному наитию, миллиарды лет назад в океанических глубинах первые одноклеточные организмы начали образовывать колонии. Это были своего рода союзы независимых городов-государств.
Затем их колонии стали похожи на федеративные республики, где отдельные части уже сильно зависели друг от друга. Наконец, из колоний возникли многоклеточные формы жизни и многие из них проделали очень схожий путь от изоляции к общности. Животные стали объединяться в группы для взаимной защиты и размножения, для поиска ресурсов, передачи опыта да и просто для удовольствия.
Как только в природной истории возникли относительно сложные формы родительского поведения и социальности, встал вопрос отделения «своих» от «чужих».
Вопрос был сугубо практическим. Дабы группа была сплоченной и имелась заинтересованность в ней состоять, все ее члены должны быть настроены по отношению друг к другу более благодушно, чем к тем, кто вне ее. Все члены группы должны быть предвзяты друг к другу, но в положительном смысле. В противном случае вероятность найти помощь и защиту у «своих» будет ничуть не больше, чем у любых иных существ. Какие же они тогда «свои»?
Стереотип восприятия, гласящий, что «свои» – это хорошо, стал самым первым и самым глубинным социальным инстинктом. У млекопитающих за его воплощение в жизнь отвечают такие части мозга, как миндалина и до определенной степени гипоталамус. Далее, если «свои» полезнее для выживания, безопаснее и надежнее, нежели «чужие», из этого делается прямой и практически неизбежный вывод: «чужие» хуже, чем «свои». А после делается следующий шаг: «чужие» плохи и опасны сами по себе.
В природе группы живых существ (в особенности одного и того же вида и находящиеся на одной экологической нише) постоянно конкурируют за основные ресурсы от территории до пищи. Тот, кто не есть член стаи, является конкурентом.
Член стаи, конечно, тоже может им быть, но он есть меньшее зло. Так враждебность к «чужим» оказалась эволюционно оправданным и глубинным инстинктом. Деление на «своих» и «чужих» и связанные с ним врожденные стереотипы восприятия цементировали группы. Не у всех социальных существ это деление проявлено в равной мере, но присутствует оно повсеместно.
Вне всяких сомнений, это полезный механизм, но он был рассчитан на иные уровни сложности, нежели человеческая жизнь. Мы существуем одновременно в сотнях групп и иерархий, большая часть которых для нашей жизни несущественна. Есть те, кто являются для нас «чужими» на основании второстепенных признаков и никакой реальной угрозы не несут. Тем не менее мы все равно к ним предубеждены.
И есть те, кто для нас «свои» на столь же шатком и зыбком основании, хотя действуют они скорее нам во вред. Несмотря на это, мы бываем не способны противостоять инстинктивной антипатии к первым и симпатии ко вторым.
Зельевары давно разгадали эту слабость человеческого мозга и активно используют ее в своей практике. В любом их рецепте за основу берутся сильнейшие в природе индивидуальные инстинкты: жажда и агрессия. Затем к ним примешиваются самые мощные социальные инстинкты и связанные с ними искажения восприятия: деление на «своих» и «чужих».
Это все сдабривается поверхностной логикой, тщательно выбранными фактами и фикциями, красителями, усилителями вкуса и ароматизаторами. Теперь, когда коктейль готов, один только аромат столь сильнодействующего средства взвинчивает лимбическую систему. Он пьянит древнейшие части мозга homo sapiens, сводит его с ума, так что человек становится легким объектом манипуляции.
Ведь вдумаемся, как человека вообще можно использовать? Есть два элементарных пути. Можно добиться от него дружественных действий в одном направлении и враждебных действий в другом. Информационный яд ослепляет разум, а затем расчерчивает мир на друзей и врагов. Тем самым он устремляет энергию тех, кто им отравлен, по специально проложенным маршрутам. Человек превращается в источник дешевой рабочей силы, в орудие убийств и пыток, в источник экономического благосостояния и политической поддержки.
Так поступают и политические пропагандисты, и религиозные манипуляторы, и сектантские гуру, и коммерческие мошенники. Слабая психика едва способна устоять перед творениями их рук, и не удивительно, ведь там задействованы поистине титанические силы нашего бессознательного.
Да и в конечном счете человек не особенно хочет сопротивляться. Пропаганда разъясняет, кого любить, а кого ненавидеть или по крайней мере опасаться. От этого ему становится легче. Она дарит ему внешнюю опору, она дарит ему внутреннюю опору, а то, что это иллюзии, – его не смущает. Выведенный из строя разум просто не в состоянии этот неудобный факт заметить. Он встает под ядовитый дождь, присоединяется к стае и начинает жить по ее диким законам, как злополучный индийский царь из легенды.
Конечно, силы безумия велики, но даже пребывающий в волшебном сне может очнуться, если перестать вливать в него отраву. Чтобы поддержать готовность человека жить в созданных ими декорациях и платить по их счетам, приготовители информационных зелий используют много хитрых инструментов.
Когда наши мнения не важны
Если мы ошиблись в главном, правота во второстепенных вопросах жизни уже ничего не стоит. Ущерб от этого рокового просчета с неизбежностью перевешивает всю возможную пользу от прочих побед.
В первом приближении главное состоит вот в чем: когда нас наполняет раздражение и злоба, когда нами движет страх и агрессия или мы одержимы желанием что-то заполучить, мы сбились с пути. Наши ценности, взгляды, цели и планы перестают иметь значение, как и то, насколько мы в чем бы то ни было продвинулись. Любые успехи и достижения меркнут на фоне столь оглушительного провала.
Это понимание пронизывало жизнь и учение и Гаутамы Будды, и Иисуса Христа. Сквозь тысячелетия оно объединяет величайшего врача и физиолога античности Галена и одного из самых выдающихся нейробиологов современности Эрика Кандела. Здесь Фрейд вторит в унисон Толстому, а Эйнштейн соглашается с Ницше. Вообще будет крайне непросто найти среди лучших умов человечества хоть кого-нибудь, кто бы этого не осознавал.
Пока внутри человека правят бал эти темные силы, не важно, на кого они направлены, «правильно» или «неправильно» они ориентированы.
Мы считаем естественным, а часто даже похвальным
