Заклинание для хамелеона - Энтони Пирс

— Да любой мужчина покинет деревню разве что по зову этой поющей суки, — добавила пушистая красотка, — Наш долг держать тебя здесь и спасать твою жизнь. Как ты считаешь, твоя жена охотней примет тебя использованного или мертвого?

Коварный вопрос! Как Хамелеоша примет это? В своей прекрасно-глупой фазе она обидится, смутится и простит; в своей уродливо-умной фазе она поймет ситуацию и будет реалистична. То есть она примет все, что понадобится принять, и уж она-то, конечно, не хочет его смерти. И в то же время у него нет ни желания, ни намерения предаваться с одной из этих…

Его что-то взволновало. Это был слабый, неясный, но какой-то очень интригующий звук.

Он попытался прислушаться, но там девушек почти заглушал звук.

— Подождите, я хочу послушать, там мелодия…

— Это сирена! — раздался испуганный крик. — Пойте, девушки, пойте! Заглушите эту суку!

Они запели — громко, с чувством, но не так мелодично. И все равно коварная мелодия прорывалась сквозь их голоса — единственный чистый напев прорезался сквозь окружающую какофонию, призывая Бинка ответить. И он направился на звуки песни.

В тот же миг девушки попытались его задержать. Они обхватывали его руками, тащили назад и в стороны, погребали под мягкостью своих тел. Бинк бился в путанице рук, ног, грудей и других подробностей женской анатомии, которые он даже и не пытался определить.

Девушки старались изо всех сил, но отвергнуть призыв сирены было невозможно. Бинк сопротивлялся, он краешком глаза на мгновение заметил другие колеблющиеся кучи, в которых его друзья боролись так же, как и он сам. Бинк был сильнее любой из нимф, ведь они такие изящные и хрупкие, но он не хотел причинять им боли. И в то же время он хотел освободиться от их почти удушающих объятий. Он спихивал их со своего тела, разрывал сомкнутые на нем руки, толкаясь во все стороны, как только соприкасался с девушками. Слышались и вздохи, и крики, и хихиканье — в зависимости от того, к какому месту он прикасался. Но наконец он поднялся на ноги и устремился вперед.

И Честер, и Кромби, и волшебник — все присоединились к нему, влекомые призывными звуками.

— Нет! Нет! — в отчаянии кричала Тролла у них за спиной. — Вы бежите навстречу смерти! Вы разумные мужчины или безмозглые твари?

Все это очень беспокоило Бинка. Чего он хочет от волшебной соблазнительницы? И все же он не мог сопротивляться призыву сирены. В звуках ее песни ощущалось что-то неземное, затрагивающее самые глубины его мужской сущности, лежащей за пределами его разума. Он был мужчиной, и он не мог не ответить на этот зов.

— Отпустите их, они для нас потеряны, — в отчаянии сказала Тролла. — Мы старались изо всех сил, как всегда, и, как всегда, проиграли.

И хотя Бинк стремился к сирене, он продолжал испытывать симпатию к Тролле и девушкам. Они предлагали любовь и жизнь и все же были обречены на отказ — их добрые намерения не могли противостоять жестоким целям сирены. Жительницы деревни Магической Пыли страдали от этого ужасного проклятия так же, как и мужчины! Может, так происходило из-за того, что они были просто симпатичными девушками, обещавшими только то, что они могли выполнить, в то время как у соблазнов сирены не имелось границ?

Кромби зачирикал.

— Проиграли, как всегда проигрывают все женщины, — перевел голем. — Только вот почему кто-то из нас должен отвечать на призывы этой суки…

Грифон пожал крыльями и полетел дальше.

Неужели и голем почувствовал то же самое? Должно быть, да, так как он, не сопротивляясь, несся вместе со всеми.

Они бежали по тропинке, которая волшебным образом открывалась перед ними. Это была превосходная тропа, как раз такая, какая и должна вести к чему-нибудь огромному, хищному и неподвижному, как, например, древопутана. Но конечно же, пугана на них не нападет, потому что они мужчины, стремящиеся на зов сирены. Она уничтожит их на свой особый манер.

А каким образом это может произойти? — заинтересовался Бинк. Он не совсем представлял себе это, но перспектива выглядела болезненно возбуждающей.

— Как заманчиво! — задыхаясь, прошептал он.

Они увидели дерево. Оно оказалось гигантским даже среди себе подобных. Свисающие вниз щупальца были толщиной с человеческую ногу и необычайно гибкие и длинные. Искусительный аромат окутывал дерево, как вечернее платье, делая чрезвычайно желанным. Нежная музыка исходила из его ветвей, нет, не такая, как призыв сирены, но все равно очень милая — музыка, призывающая лечь, расслабиться и слушать.

Но ни одного ветерана Глухомани Ксанфа этим не надуешь. — Это была одна из самых смертоносных ловушек. Даже драконы не осмеливались приближаться к древопутане!

Тропинка проходила как раз под деревом, где аккуратно расступался занавес щупалец и рос мягкий дерн. Но поблизости от этой бахромы лежала растущая куча побелевших костей — останки предыдущих жертв дерева. В основном хрупкие женские кости, подумал Бинк, и в его душе опять шевельнулось чувство вины.

Но сирена продолжала призывать, и они следован и ее зову. Они образовали цепочку, потому что тропинка под деревом была очень узкой. Впереди галопом бежал Честер, за ним следовая Кромби — строение их тел было приспособлено к наибольшей скорости; Бинк и волшебник изо всех сил старались не отставать. Но возможности оседлать какого-нибудь скакуна, чтобы припустить шибче, у них в данный момент не было.

Честер приостановился под ужасным деревом, и щупальца изогнулись от сдержанного желания, но не схватили. Значит, это правда: песня сирены убивала хватательный рефлекс! Отдаленная музыка теперь стала сильней и призывней — самая суть женского очарования. Деревенские нимфы прекрасны и милы, но обещания сирены были жизненными — они звучали так, будто влекущие призывы всей существующей женственности тщательно отобрали, объединили и…

Перед Бинком внезапно остановился грифон.

— Крак! — воскликнул Кромби.

— Что я здесь делаю! — перевел, догнав их, голем; он был на удивление проворен, если принять во внимание устройство его ног. — Сирена просто очередная хитрая баба, которая хочет высосать из меня соки!

Слова Кромби были правдой в полном смысле, но остальные проигнорировали это замечание. Конечно же, сирена — хитрая баба, в высшей степени хитрая! Но что это меняет? На такой призыв нельзя не откликнуться!

Но этот женоненавистник решил так просто не сдаваться.

— Она заманивает меня в капкан! — чирикал он, — Все бабы — это капкан! Смерть им всем!

И он яростно спикировал на первое, что попалось ему на глаза. Это оказалось гибкое, торчащее из древопутаны щупальце.

Такой удар клювом, нанесенный небольшой птичкой, — сущая ерунда. Но Кромби-то был грифоном. Его клюв был острым, как меч, и мощным, как тиски, он мог за один прием перекусить человеческую ногу возле колена. Щупальце оказалось толщиной как раз с колено, и грифон начисто откусил его в одном порыве. Конец щупальца упал на землю, извиваясь, как безголовая зеленая змея.

На миг дерево застыло в шоке. Еще никто не откусывал у него щупалец! Из отсеченного конца щупальца струилась темная густая масса, а сам обрубок дергался и корчился, будто искал свое продолжение. Нежная музыка утихла.

— Я думаю, перемирие нарушено, — заявил Бинк, но его это не очень-то трогало, ведь песня сирены продолжалась и звала к более приятным вещам. — Отойди, Кромби, ты загородил мне дорогу.

Но солдат не обратил на его слова никакого внимания.

— Крак! Крак! Крак! — кричал он.

И прежде чем Гранди успел что-нибудь перевести, Кромби откусил древопутане еще одно щупальце, затем еще одно.

Дерево затряслось. Затем, разъярившись, начало действовать. Его музыка превратилась в оглушительные звуки ярости, а щупальца устремились и к грифону, и к кентавру, и к человеку, и к волшебнику.

— Ну ты доигрался, птичьи мозги! — прокричал Честер сквозь царивший шум.

Он схватил первое попавшееся под руку щупальце, которое коснулось его, и начал скручивать обеими руками, как великан выжимал бревно. Хотя, хватая свою жертву, щупальце делалось очень упругим, оно не могло сильно сопротивляться сжатию или ножу. Схваченное и выжатое Честером щупальце моментально безжизненно повисло.

Внезапно зов сирены потонул в звуках ярости, издаваемых деревом, и путешественники вступили в борьбу за собственные жизни. Бинк выхватил меч и отрубил устремившееся к нему щупальце. Рядом с ним Кромби клевал и царапал дерево, работая клювом и всеми четырьмя лапами. На тех щупальцах, к которым он прикасался, появлялись глубокие порезы, и из них начинала струиться зеленая жижа. Но в бой вступало все больше и больше щупалец, они нападали со всех сторон, так как путники оказались в самом центре действия магии дерева.