Шанакар. Тайны сумрака - Белая Альшер

— Не утруждайся, отец, я сама прекрасно знаю их по списку, — отмахнулась она. — Но ведь в жизни демона главное — не законы, главное — страсть! Главное — жизнь! И я хочу, чтобы она у нас была длинная, яркая и запоминающаяся! Поэтому я не позволю Вилькортинам нам её портить.

— Даже такими методами? — Альшерриан был слегка обескуражен.

— Милый, нам нужна эта девушка. Нужна сейчас же, сию же минуту, чтобы она нам доверяла. Но ещё нам нужно, чтобы никто пока ничего не заподозрил.

— Знаешь, — промолвил Эльмирриан, успевший и так и этак рассмотреть план, — в этом что-то есть. Ты права. Это вполне безопасно и надёжно. Если магия свяжет её с Альшером, то и оттолкнёт от Шейлирриана, девочка действительно будет на нашей стороне. Наш шпион в стане Вилькортинов.

— Почему ты думаешь, что магия свяжет её со мной, а не с Шейлом?

Иллиабель улыбнулась:

— Потому что магия выберет сильнейшего демона, а Шейл — наша проблемная полукровка. Это элементарно и гарантировано.

— Хорошо, — согласился Принц. — Мы это сделаем. Нужно только заранее всё подготовить. И никаких сообщников.

— Я уже подумала об этом, поэтому позвала вас двоих. Папа, ты должен узнать у Тианрэля, как добраться до церемонного вина, он должен знать.

Альшерриан качнул головой:

— Нет. Нам нужна только церемониальная чаша. Она чёрная, никто не заметит крови на ней, и до неё проще добраться.

— А я как раз хорошо знаком с Преподобным Лан-Элем. Его вовсе не удивит, если я приглашу его выпить вина у камина. Скажем, в ночь маскарада, ведь он на него не пойдёт.

— Отлично. Займи его до утра свадьбы, и постарайся, чтобы с утра он был не слишком внимателен к деталям, — попросил внук.

— Легко! У меня есть несколько бутылок «Крови химеры», любопытная настойка, хочу сказать.

— На белладонне? — позабавился он, припоминая шеларино успокоительное.

— И на ней тоже. В общем, говорящее название.

— Значит, решено. Ты отвлекаешь главного настоятеля и узнаёшь, где искать чашу, а я найду её и добавлю кровь.

— А я?

— А ты, мама, будешь блистать на маскараде и следить за обстановкой.

— Ну, вот, опять лишили меня приключений.

— Если нас поймают, мы честно скажем, что ты нас заставила, так устроит? — спросил Эльмирриан, она разулыбалась.

— Вполне. А пока будем вести себя так, как от нас и ожидают?

— Конечно, — подтвердил Альшер. — Иначе все поймут, что мы что-то готовим. Я буду волочиться за Шеларой, а ты, — он указал на Эльмирриана, — не будешь мне мешать!

— То есть, помогать теоретически можно?

— Что вы уже натворили? — непонимающе осклабилась Иллиабель.

Князь Инниар пожал плечом:

— Я всего лишь слегка подтолкнул тебя в нужном направлении.

— Ты использовал чары, это не честно.

— Ты же помнишь, как я тебя учил, что честно поступают только неудачники? — изогнул бровь Старейшина.

— Помню, — засмеялся Принц, припомнив, как лет в десять Князь учил его бою на мечах и подставил первую в его жизни подножку. — И я никогда не был неудачником.

— Скорее бы свадьба Шейла, да, милые? — Иллиабель счастливо откинулась на спинку кресла.

Вечер пришёл в Шанакарт с грозой и ливнем. Он сплошным потоком стекал по стеклянным стенам Замка и трепал открытые сады. В быстрых ручьях дождевой воды утопали листья и лепестки, уносимые водой, исчезали в сливах, падая прямо в Океан. Селлестераль поднял с чёрного пола сорванный ветром цветок белого левкоя, который прибило ливнем к его ногам, и вернулся в оранжерею. Когда он прикрыл двери, гром грозно загрохотал в тёмных небесах, и капли с шумом забарабанили в стёкла, прося впустить их. Но Наместник остался к их мольбам и угрозам глух и вернулся в коридор, прошёл через него к шестой оранжерее первого крыла и вошёл. Убедившись, что он единственный посетитель сада, привычно открыл тайный ход и спустился в Тоннель забвения.

Ещё на лестнице он услышал тихое пение своего пленника. Он пел устало, почти неразборчиво, и, услышав, что кто-то спускается в его темницу, вовсе замолчал и поднялся с ложа.

— Песнь о Золотом Драконе? Давно не слышал её, — вместо приветствия сказал Селлестераль и, привычно вытащив на середину коридора стул, сел.

— Я слышал, как кто-то рассказывал эту легенды сегодня.

— Галлюцинации по-прежнему составляют тебе компанию?

Узник медленно и хищно подошёл к решётке и остановился напротив Наместника.

— Ты пахнешь ветром и грозой. И ещё чем-то, я забыл, что это.

Селлестераль улыбнулся и кинул ему через решётку белый цветок, который машинально крутил в пальцах за сломанную ножку.

— Это левкой. Чудесное растение. А как пахнет в грозу и по ночам! Символ гордости, упрямства, стремлений!

— Замолчи, я всё вспомнил, — арши с горечью смотрел на цветок в своей ладони. Белые лепестки были так нежны и хрупки. И после стольких лет казались ему настоящим чудом. Интересно, магия темницы подействует на него? Сохранит его свежесть?

— Я всего лишь делюсь впечатлениями, — пояснил Наместник. — Сегодня восхитительная гроза, над Океаном поднимается шторм, Стихия бушует. Видел бы ты эти молнии! Лиловыми стрелами они пронизывают небо, будто рвут его на части! Жаль, ты не видишь.

— Так отпусти меня, и я увижу.

— Я смотрю, ты всё ещё не растерял оптимизма?

— О, нет. Я нахожу его вновь.

— И где же ты открыл этот чудесный источник?

— В знании, что близок час моего освобождения. И моей мести. Мы поменяемся местами, Селлестераль, поменяемся.

Наместник лишь усмехнулся. Его полубезумные слова пленника не потревожили совершенно. Столько лет уже прошло, и пройдёт ещё целая вечность.

— Это пустые надежды. Когда я перестану к тебе приходить, это будет означать, что весь мир забыл о тебе.

— Я напомню миру моё имя, Наместник! Оно ещё прогремит!

Селлестераль поднялся:

— Мир не слышит тебя отсюда. Смирись.

В лице арши что-то поменялось на мгновение, сверкнули ночной чернотой глаза, и по коже прошли трещинки, словно истинный облик хотел вырваться наружу.

— Никогда, — прорычал мужчина.

— Вот, видишь, как просто принять это. Если ты никогда не смиришься, это значит, что ты всегда будешь вынужден терпеть эти неудобства.

На этот раз он не стал горячо спорить, а просто ушёл в тень, вернулся на своё ложе и сел, бережно взяв в обе ладони маленький белый цветок. Селлестераль убрал на место стул и покинул темницу.

Когда шаги его стихли, лампы погасли, а наверху прошуршали стены, узник отложил левкой и подошёл к решётке. С сапог Наместника и краёв его камзола, который он не потрудился высушить, натекла небольшая лужица дождевой воды. Арши сел на колени, и вытянул руку за решётку, которая при каждом прикосновении опаляла его, как раскалённая.