Волшебник - Колм Тойбин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я не могу говорить об этом здесь. Но он точно мертв. Клаус умер. Передозировка.
Они медленно вошли в Катин номер.
– Я решила прилечь, – сказала Эрика, – а могла бы отправиться на прогулку.
– Они позвонили тебе? – спросила Катя.
– Я не знаю, кто это был. Звонок переадресовали в мой номер.
– Ты уверена? Они уверены? – спросила Катя.
– Да. Они хотели узнать, какие будут распоряжения.
Томас гадал, могла ли Эрика неправильно понять то, что ей сказали?
– Распоряжения? – переспросил он.
– Насчет похорон.
– Мы только что узнали, – сказала Катя. – Какие могут быть распоряжения?
– Они хотят знать, что им делать, – ответила Эрика.
Катя вертела кольца на пальцах. Когда она с силой сдернула одно из них, ее руки затряслись.
– Зачем ты сняла кольцо? – спросил Томас.
– Какое кольцо? – не поняла Катя.
Томас взглянул на Эрику. Они давно боялись такого исхода, а теперь, когда все случилось, это не укладывалось в голове.
– Они оставили тебе номер? – спросил Томас.
– Да, – ответила Эрика.
– Можем мы позвонить им и уточнить, действительно ли это Клаус?
Катя заговорила, словно не слыша их.
– Я не хочу видеть, как гроб опускают в землю, – сказала она. – Я не хочу при этом присутствовать.
– Я несколько раз их переспросила, – сказала Эрика.
– И они захотели узнать, какие будут распоряжения?
– Я могу поехать одна, – сказала Эрика. – Решу все на месте.
– Ты не можешь ехать одна, – сказала Катя.
Когда Томас захотел ее утешить, она отвернулась от него.
– Клаус давно нас оставил, – промолвила Катя. – Мы уже с ним простились. Я не могу поверить, что это случилось.
– Там гастролирует оркестр Михаэля, – сказала Эрика. – Думаю, сейчас они в Ницце.
– Позвони ему, – сказала Катя. – Еще дай знать Голо, а мы попытаемся связаться с Моникой. Я позвоню Элизабет. Мне пришло в голову, что кто-то должен связаться с Клаусом, но ведь он умер. Как смириться с тем, что мы его больше не увидим. Даже сейчас со мной его голос. Он жив. – На мгновение она замолчала. – Для меня Клаус живой. Я слишком стара для такого. Я никогда в это не поверю.
– Мы в нескольких часах пути от Канн, – сказала Эрика. – Мы можем изменить наши планы.
Она посмотрела на Томаса, словно ждала его решения.
– Пусть решает его мать, – сказал Томас.
– А ты что думаешь? – спросила Эрика.
– Я думаю, он не должен был так поступать с тобой и Катей.
Никто ему не ответил, и Томас почувствовал их скрытое неодобрение. В наступившем молчании он попытался свести разговор к практическим вопросам. Ему пришло в голову, что никто до сих пор не упомянул Генриха.
– Кто-то должен ему позвонить? – спросил он.
– Я не хочу никому звонить, – сказала Катя, – не хочу распоряжаться, не хочу слышать, как должен был поступать или не поступать Клаус.
Следующий час они просидели в номере. Эрика курила сигарету за сигаретой, выходя на балкон, когда воздух в комнате слишком сгущался. Катя заказала чай, но так и не притронулась к нему. Когда позвонил Голо, она жестом велела Эрике ответить.
– Они думают, это передозировка, но кто может знать наверняка? Клаус всегда принимал снотворное. Да, вчера. Он умер вчера. Они пытались нас найти. Да, я оставила записку с моим и маминым именем. Его увезла карета «скорой помощи», но они не успели его спасти. Я всегда знала, что когда-нибудь они не успеют. Мы потрясены, но никто не удивлен…
– Не говори так, Эрика! – перебила ее Катя.
– Волшебнику выступать через два-три дня, – сказала Эрика в трубку, игнорируя мать. – Я не знаю, будем ли мы на похоронах.
Томас услышал, как из трубки раздался вопль: «Что?»
Эрика протянула телефон Кате. Катя послушала Голо.
– Не говори мне, что я должна чувствовать, Голо! – промолвила она некоторое время спустя. – Никто не смеет говорить мне, что я должна чувствовать.
Она вернула Эрике телефон. Эрика жестом спросила Томаса, будет ли он говорить. Томас покачал головой.
– Я позвоню, когда мы будем знать больше, – сказала Эрика в трубку.
Томас понимал, что они ждут его решения. Всего-то и требовалось, что попросить Эрику довести до организаторов турне в Швеции и Дании, что они вылетают во Францию ближайшим рейсом. А потом отменить поездку в Германию. Затем они отправятся в Канны, где увидят Клауса мертвым и проводят гроб с его телом к месту упокоения. После чего найдут местечко потише в Швейцарии или вернутся в Калифорнию.
Томас поймал взгляд Кати. Было очевидно, что она не собирается ничего говорить.
Когда они встретились позже, Эрика напомнила ему, что необходимо принять решение. Томас надеялся, что Катя выскажется более определенно. Он не знал, как к ней подступиться, не понимал, о чем она думает. Странно, рассуждал Томас, прожить бок о бок почти полвека и не научиться читать мысли друг друга.
За обедом Эрика сказала, что завтра утром есть рейс до Парижа. Катя, которая не притронулась к еде и только пила воду, сделала вид, что не слышит.
В вестибюле она сказала им:
– Я не хочу, чтобы меня беспокоили до завтрашнего утра.
– Так что насчет похорон? – спросила Эрика.
– Похороны смогут его вернуть? – спросила Катя в ответ.
Рано утром Эрика позвонила Томасу в номер, сообщив, что ее мать уже спустилась к завтраку. Присоединившись к ним за столом, Томас заметил, что Катя нарядилась в лучшее платье.
– Что-нибудь решили? – спросил он.
– Ничего, – ответила Эрика. – Ждем тебя.
Портье принес Эрике записку; она вышла из-за стола. Пока ее не было, Томас с Катей молчали. Вернувшись, Эрика села в кресло между ними.
– Это Михаэль. Он поедет в Канны.
– На похороны? – спросил Томас.
– Мы еще не определились с датой похорон, – ответила Эрика.
Позже, не найдя Эрику в ее номере, Томас спустился в вестибюль. Сидя в старом кресле и разглядывая постояльцев, он вспоминал вестибюль гостиницы в Сальтшёбадене, споры с портье насчет багажа, отчаянное желание убраться подальше из Швеции, пока их не настигла война. Тогда он сделал все, чтобы Эрика с Клаусом оказались в безопасности, а вернувшись в Принстон, вытащил в Америку всех детей одного за другим. Но спасти Клауса он не сумел. Если бы повернуть время вспять, если бы снова оказаться там, на пути в Америку. Где-нибудь в прошлом. Если бы он мог отменить то, что случилось, уговорить Клауса поехать с ними в Швецию, а затем в Германию. Если бы его
