Синяя бабочка плетельщика судеб - Ариадна Краснопёрова

— Ты ж об меня самоубиться пытался. Ты уверен, что хочешь это вернуть?..

— Я не пытался самоубиться!

— Ага.

— Я лучше знаю, что я делал!

— Ну разумеется.

— Прекрати ржать!

— И не думал даже.

— Ну я же слышу!

— Ага. Но мне же лучше знать, смеюсь я или нет?..

Я вздохнул и попытался надуться. Не вышло: длинные пальцы самой судьбы чесали меня за ушком и злиться решительно не получалось. Пришла мысль, что чешут меня точно как обиженного пса, но она столкнулась с мыслью, что собакам троны не предлагают, застыдилась и быстренько самоубилась.

Чёрт.

— В общем… что я хотел сказать?..

— Не знаю. Поворчать, что несправедливый мир тебя слишком одарил?

— Точно! Эта… слушай, ну нельзя же быть таким гадом!

— А что я делаю?

— Чешешь!

Вышло обвинительно.

— Мне прекратить?

— Нет!.. Чёрт, не могу поверить, что я ввяжусь в тронно-божественную войну только потому, что меня вовремя почесали.

— Не ты первый, не ты последний, — философски заметил Хар.

— Но по идее чесать должна прекрасная принцесса! — взвыл я. Старый учёный наверняка знал какие-то волшебные точки на голове, из-за которых мысли начинали расслабляться и лениво потягиваться.

— Мне позвать леди Алифанию?..

— Да она скорее придушит, чем будет чесать. Нервная она какая-то.

— Прости её. У неё рушится мир, и она отчаянно цепляется за его остатки.

— А у меня не рушится?

— Но я же тебя чешу?..

Логи-и-ично…

Некоторое время я просто сопел, не думая ни о чём. А потом снова вспомнил про всю эту лабудень с тронами и божественностью.

— Слушай, я обычный приключенец, — приподнял голову я. — Ну ладно, не обычный. Во мне кровь сильфийского пацана, который не дружит с головой и не умеет удерживать своего настоящего друга в штанах. Я… я просто…

— Боишься?

— А это так называется? У меня сердце особо быстро не бьётся, душа в пятки не мигрирует, ничего особенного. Не уверен, что это страх.

— Тебе хочется закрыть глаза и представить, что ничего этого не было?..

Я уткнулся носом в подушку, подумал…

— Да.

— Значит, боишься.

— Это плохо?

— Я не оперирую такими критериями.

— Эм. Перефразируй.

— Хорошо или плохо — относительная оценка. Хорошо для кого? Плохо для чего? Уточни вопрос.

— Для меня плохо бояться?

— Нет.

— Для тебя плохо, что я боюсь?

— Нет.

— А для остального человечества?

— Ты и я — не люди, — уточнил мой занудный чесальщик. — А человечеству на тебя глубоко плевать.

— Ну спасибо, успокоил…

— Я серьёзно. Наличие той или иной магической силы не делает тебя более важным для человечества. Или менее важным.

— А если не запутывать меня?

— Ошибок не существует. Потому что не существует правильных ответов.

— Я тебя убью.

— Да обещаешь только, — фыркнул император. — Ладно. Ничего не предрешено, так?

— Ты же Судьба! Конечно, всё предрешено!

— Так вот, как Судьба, я тебе говорю, что ничего не предрешено. У меня есть, конечно, планы, на ближайшие лет двести, но… я не против их поменять, если вылезет что-то другое.

— Прекрати. Меня. Путать, — чётко произнёс я и, подумав секунду, добавил: — И пугать, пожалуй, тоже не надо.

— Чесать?

— Да, спасибо.

Силы выползти из кровати у меня появились только к следующему вечеру. Я же гений, я не мог не вспомнить, что после колдовства — особенно масштабного и с непривычки, — наступает откат. Риваша как-то сожгла полпоместья, а потом сама провалялась целую неделю, прерывая сон только для того, чтобы поесть и сходить в туалет.

Если вспомнить, что натворил я… странно, что я проснулся в этом веке. А Гуахаро ко мне ещё со всякими разговорами приставать пытался.

Кстати, об этом.

Вздохнув, я решительно постучался в дверь его кабинета.

— Морин? — из-за двери выглянул удивлённый император. — Ты чего стучишься? Заболел?

Я кашлянул, чувствуя внезапную неловкость. Действительно, чего это я?

— Мы… мы можем поговорить?

— Конечно. Заходи. Может, выпьешь?.. Выглядишь каким-то напряжённым.

— Нет, спасибо, я… я хотел спросить… Сколько у меня времени? В смысле, мне надо принимать решение вот прямо сейчас или можно немного подождать?

— Ты уже принял решение, — качнул головой Хар, усаживаясь за стол. — В чём проблема?

— Может, хватит у меня в голове рыться?

— Тебя что-то смущает?..

— Да! То, что ты у меня в мозгах ориентируешься лучше, чем я сам!

— И в чём проблема?.. Подтяни свои навыки ориентации.

— Ты!.. В общем. Прежде, чем дать своё окончательное согласие, я бы хотел съездить домой, — сказал я и, после паузы, добавил: — пожалуйста.

— Домой? Туда, куда ты семь лет не отваживался вернуться?

— Я не боялся! Я просто!..

— Ну-ну. Какие у тебя были объективные причины, мешающие тебе навестить мать, но позволяющие прийти ко мне?..

— Хватит уже надо мной издеваться. Я и так пришибленный!

— А я не издеваюсь. Признай, что ты боялся. Сделай свой первый осознанный шаг в ориентации по внутреннему миру.

Я отвернулся, не желая признавать то, чего не было. Я не боялся. Просто никогда не хотел вернуться, не думал об этом…

— Тебе хотелось отвернуться, — понимающе кивнул Гуахаро.

Чёрт.

— А сейчас ты чего боишься? — уточнил он.

— Знаешь, было гораздо удобнее, когда мы обсуждали третих лиц.

— Это уже перестало тебя бесить, а значит, неэффективно.

— Ты всегда будешь меня раздражать?..

— Нет. Но тогда нам не о чём стнает говорить. Так что насчёт моего вопроса. Почему ты перестал бояться?

Я вздохнул, плюхнулся в кресло и демонстративно задумался. Почесал в затылке. Попыхтел. Почесал нос. Посмотрел в окно…

Гуахаро терпеливо ждал. Ждал того момента, когда у меня волосы дыбом встанут.

Не только на голове.

— Я боюсь, что это мой последний шанс увидеться с семьёй перед тем как…

— Да-да?..

— Перед тем, как мне на них станет плевать.

Гуахаро помолчал с минуту, глядя куда-то мимо.

— А тебе раньше не было плевать?

— Не настолько, как вам с Ашером. Я боюсь, Хар. Боюсь изменится слишком сильно, но понимаю, что дороги назад уже нет. Сегодня я у меня руки оказались разной длины. Оказалось, я увеличил одну, чтобы удобнее было спину чесать.

— Хм… если ты всё-таки станешь императором, я знаю, какой у тебя будет первый указ.

— И какой же?

— Введение должности императорского чесальщика, — абсолютно серьёзно заявил Хар.