След черного волка - Елизавета Дворецкая

И вдруг нечто серое прянуло к ней; Семислава невольно взвизгнула и отскочила назад. Бабы прервали пение и завопили тоже. На последнем несжатом клочке, едва умещаясь, лежал лицом вниз «волк» – серая косматая шкура на желтых, присыпанных летней пылью колосьях.

– Вон он, Ржаной Волк! – Одолев испуг, Семислава шагнула к нему. Вестислава подала ей каравай. – Будь цел, Ржаной Волк! – Жница поклонилась. – Хранил ты нашу ниву, оберегал, да пришла пора тебе отдохнуть. Возьми себе каравай, отдай нам жито.

Она протянула Ржаному Волку каравай.

Лютава встала на колени, не поднимая головы, так что на Семиславу смотрела волчья морда ее личины. Она взяла хлеб и надкусила, потом положила на смятые колосья.

– И еще у меня есть для тебя подарок. – Семислава подошла к ней вплотную и заговорила вполголоса: – Вот это кольцо, от самой Матери принесенное, передал мне мой муж, Лютомер Вершиславич, князь угрянский. А я отдаю его тебе.

Она стянула с пальца небольшой перстенек со знаком плодоносящей нивы и подала Лютаве.

– С ним передаю тебе благословение Матери. А ты мне дружбу и защиту твою подари.

Лютава взяла у нее кольцо Матери и надела на палец – тот же, где сидело золотое колечко Красовита. Из них всех она последней еще нуждалась в этом благословении, чтобы обрести свою судьбу.

– Принимаю твой дар, Семислава, Будогостева дочь, Лютомерова княгиня. – Лютава встала на ноги. – Я, сестра Лютомера, дочь Вершислава, внучка Братомера, правнучка Ратислава Старого, приветствую тебя в роду нашем и благословение богов и чуров зову на тебя. И вот что сказали тебе матери рода моего. Придет срок – родится у тебя дочь. Она на себя проклятие твое принимает. Ты дашь ей имя Младина – имя Девы Будущего. Тогда не достанет ее проклятие: что будущему принадлежит, то путам былого неподвластно. А после будет у тебя двое сыновей. И чтобы их проклятие не затронуло, Младина из дому уйдет и будет вдали, в чужом роду, расти и сил набираться. А как окрепнет – сама скажется.

– Уйдет?

У Семиславы упало сердце. Она все же надеялась, что удастся полностью сохранить будущую семью.

– Когда уйдет? Как созреет?

Вспомнилось, как сама она, впрыгнув в поневу, ушла в лес к ведунье, сестре отца. И Семислава уже видела, как ведет за руку двенадцатилетнюю юную дочь по тропке через поле, а на опушке леса ее ждет рослая женщина с волчьей шкурой на плечах – Лютава.

– Нет, – Лютава покачала головой. – Как родится, так и уйдет. Волчья Мать пришлет за ней.

– Боги… – Семислава прижала руку к груди.

– Не бойся за нее. Волчья Мать – ее бабка. Будет оберегать, как перстенек драгоценный. Мы справимся.

То же самое говорил Семиславе Лютомер.

Они обнялись, и бабы радостно кричали, глядя на этих двух – волчицу и лебедь, чья сила хранила их благополучие.

– А теперь давай, добирай наше богатство, Ржаная Волчица! – Лютава сняла с плеч шкуру и набросила на Семиславу.

Теперь сама молодая княгиня будет зваться Ржаной Волчицей весь этот год. И под этой шкурой выносит свое первое дитя – то, которое старшая жрица вятичей пыталась погубить именем Марены.

Семислава стала добирать последние колосья, а Лютава принялась вязать сноп. К ней на помощь пришли молодые бабы, и вскоре последний сноп был готов. Явились мужчины с Лютомером во главе, на поле закололи черного козла, голову и ноги зарыли на меже, а тушу вместе с последним снопом понесли в городец – жарить и угощать людей на веселом празднике дожинок, что вновь и вновь объединяет в общем радостном кругу всех: живых внуков с покойными дедами, небо‑отца с землей‑матерью.

И там князь Лютомер трижды обвел Семиславу вокруг очага, объявляя своей женой, княгиней угрян и матерью своего будущего рода.

* * *

Дожиночные пиры шли второй день. Вся округа собралась на свадьбу молодого князя: были забиты все обчины, все избы, на луговине виднелись шатры и шалаши, и даже в ближних селищах принимали десятки всякой родни. Всем угрянам хотелось увидеть новую княгиню – красавицу и волхву, как раз Лютомеру под стать.

Среди почетных гостей сидел и Красовит. Нарядно одетый, он говорил мало, но почти не сводил глаз с Лютавы. После возвращения из Чадославля она казалась притихшей, но успокоенной. С вышитым очельем и серебряными заушницами на голове, с цветными бусами на груди, она выглядела отличной невестой, и он уже не понимал, почему ему раньше мерещилось в ней что‑то звериное. Подмывало завести с Лютомером разговор о свадьбе. По уму стоило бы подождать, пока в Ильгане будет выстроен двор и заведено хозяйство, но жених и невеста оба уже не в тех годах, когда стоит откладывать!

Впрочем, сегодня все смотрели на Лютаву, потому что был ее черед рассказывать.

– Жили тогда червяне на Дунай‑реке, пасли стада свои, пахали пашни. Мирно жили и зла никому не желали. Правил ими князь Радослав, Радомиров сын. А за Дунаем греки жили, и были они народ немирный, разбойный и воинственный. Часто ходили они на нашу сторону, селища разоряли, мужей убивали, жен и чад в полон уводили, скот угоняли. Думали червяне, держали совет меж собой, как им быть, как беду избыть.

А за Дунаем стоял город греческий, и звался он Солонь‑град. Служили там две дружины: одна сторожу несла, другая на войну ходила. И вот однажды пришли греки на нашу сторону, хотели червян разорить, селища в дым обратить. Собрались мужи червянские и сказали: так и будут греки ходить разорять нас, если сами мы не перебьем их. Давайте сразимся с ними, а если не даст нам Перун победы, то все костьми поляжем.

И вот пришли греки, не ожидая себе беды, а червяне с князем своим Радославом устроили засаду. Напав внезапно, перебили всех греков. После взяли их одежды, и оружие, и чуров боевых и пошли с ними через Дунай. Подходят они к Солонь‑граду, а вторая дружина греческая смотрит и видит: идет великое войско, в греческих одеждах, с оружием и чурами боевыми. Подумали, что это свои возвращаются, и в радости открыли ворота. Тогда вошел князь Радослав с отроками и мужами своими в Солонь‑град, перебил стражу у ворот, и завязался жестокий бой. И победили червяне греков, взяли добычу большую, жен и чад греческих. С тех по стали сами в Солонь‑граде жить. Правил там Беримир, младший брат Радославов, а сам он ушел в отцову землю.

По обчине пролетел вздох общей радости. Со времен тех сражений миновало две сотни лет, но волхвы порой передавали эти повествования, не давая славянам, не раз с тех пор сменившим племенные имена, утратить связь с далекой родиной пращуров.

– Неправильно ты рассказываешь, – вдруг сказал Красовит, и все обернулись к нему. – Не так все было.