GAME OVER Как Nintendo завоевала мир - Дэвид Шефф

Ямаути решил, что он может переманить игроков с компьютеров, поскольку NES была сделана таким образом, что в нее можно было гораздо проще и легче играть в видеоигры. Он был уверен, что для этой цели можно использовать Марио, и приказал раскручивать его в Европе.

Штаб-квартира NOE открылась в Германии — по большей части не изученном рынке. Сигэру Ота, бывший бухгалтер, который занимался контролем продаж нинтендовской продукции в Америке, был призван открыть этот офис и решить амбициозные задачи. Во-первых, ему поручили увеличить долю нинтендовских систем в немецких семьях с 20 до 35%. Во-вторых, он должен был координировать все действия в Европе, работая вместе с Роном Джуди и прочими дистрибьюторами. NCL обеспечивала деньгами немецкий филиал и планировала вложить в него 10 миллионов долларов. Поначалу все развивалось достаточно медленно, хотя тот же Game Boy продавался в Германии столь же стабильно, как и во Франции.

Хотя шестнадцатибитная война распространилась и на Европу, Nintendo решила продать здесь максимально возможное количество NES до момента, пока на рынок не выйдет SNES. Это значило, что Sega Genesis получит преимущество, но Рон Джуди не выказывал на этот счет никакого волнения. «Мы все еще должны вырастить здесь геймеров. Восьмибитная система все еще хорошо продается, демонстрируя пиковые значения. Более крупная восьмибитная база означает большее количество потребителей шестнадцатибитных машин», — уверял он. Однако это была рискованная позиция. Nintendo могла сражаться с шестнадцатибитными системами при помощи маркетинговых долларов, но представлялось маловероятным, что она сможет победить своих конкурентов с помощью устаревшей технологии.

В Киото Тодори наблюдал за международными операциями и поставлял товары компаниям Оты и Джуди, равно как и прочим дистрибьюторам в Скандинавии, Италии и Испании. Высказывалось даже предположение, что Тодори может переехать в Европу, несмотря на его явную неохоту, поскольку Ямаути хотел большего контроля над всем происходящим.

Амбиции Рона Джуди по поводу Европы обозначили направление следующего рывка для Nintendo. «Когда мы запускали NOA, у меня была цель сделать ее крупнее Nintendo of Japan. Мы сделали это. Когда я приехал в Европу, я поставил себе цель стать крупнее NOA, и так будет».

Аракава и Рон Джуди наперегонки стремились продать как можно больше Game Boy. У Аракавы было преимущество, но к 1992 году Джуди догнал его, после того как передал бизнес Nintendo во Франции, Великобритании и странах Бенилюкса компании Bandai и вернулся в Сиэтл. Bandai, японская компания, которая занималась производством игрушек и была лицензиатом и NOA, и NCL, планировала усилить свое присутствие в европейских странах до меры присутствия NOE в Германии.

Для материнской компании это было очень хорошей новостью, и Хироси Иманиси сказал, что с зависимостью NCL от NOA покончено. В 1992 году отгрузки NCL в Европу впервые превысили отгрузки в США. В первый год существования NOE в Германию было поставлено продукции на 300 миллионов долларов, и в 1992 году в Европе было продано 6 миллионов Game Boy и 3,5 миллиона NES. В некоторых европейских странах была запущена SNES, и в 1992 году Nintendo смогла продать их в количестве 3,5 миллиона систем. Потоки игр, аккуратно распределяемые по Европе, могли отличаться в долларовом эквиваленте. «После того как вся Европа придет в состояние возбуждения, мы сможем вырасти в четыре раза», — хвастался Иманиси. Затем, по его словам, Nintendo смогла бы продвинуться в Южной Америке и сильнее продвинуться в Азии. «Мы не нашли каких-либо различий между детскими чувствами в разных частях света, — сказал Иманиси. — Наши исследовательские подразделения думают о мире как о едином полигоне для внедрения всех наших продуктов». Завоевание европейских рынков — это только вопрос времени, сказал он. Маркетинг и производственные возможности — вот и все, что сдерживало Nintendo. «Мы хотели бы рассматривать сейчас Европу как нашу главную цель, — сказал он. — Теперь, когда мы заняли наше законное место там, остальной мир подождет».

Восточная Европа имела низкий приоритет, но со счетов ее никто не списывал. Австрийский дистрибьютор Nintendo представил NES и Game Boy в Венгрии в 1991 году. Game Boy пользовался там большим спросом, хотя цифры по сравнению с Францией и Германией там были более чем скромные. Австралия и Новая Зеландия были быстроразвивающимися рынками; в этих странах Mattel, местный дистрибьютор, видел потенциал для роста столь же высокий, как в США, Корее, Мексике и Латинской Америке.

Вне зависимости от того, отправится Тодори в Европу или нет, наиболее вероятным представлялось, что большинство операций по-прежнему будут управляться из Редмонда. Хотя все договоры с Европой шли через NCL и различные юридические лица на континенте, юридический отдел NOA их рассматривал и консультировал аналогичный отдел в NCL. С помощью Говарда Линкольна Аракава наблюдал за большим количеством важных решений относительно политики NCL — от промоакций до маркетинговых планов. «Американский рынок не единственный, за которым я наблюдаю», — сказал он.

«Мы не видим границ в этом бизнесе, — говорил несколько лет назад Хироси Иманиси. — Некоторые страны могут быть слишком бедными или же иметь существенные тарифы на импорт, но и с этими исключениями мы можем пойти в любую часть мира. Здесь нет границ».

Если бы события одной недели могли предопределить будущее, то это были события, которые произошли 1 мая 1992 года, очень сильно повлияв на судьбы не только Nintendo, но и многих американских и мировых компаний в электронной индустрии. В ту пятницу, после четырех дней рассмотрения, коллегия присяжных заседателей по делу Atari Corp. вынесла вердикт. Зал суда Сан-Франциско был переполнен. Сэм Тремил выглядел самодовольным. Он был уверен, что победил.

Был хорошо слышен вздох в здании суда, когда вопреки всем ожиданиям присяжные признали Nintendo невиновной. Говард Линкольн казался гораздо более потрясенным, чем большинство представителей других компаний, присутствовавших в зале заседаний. Когда до него дошел смысл произошедшего, он обнял Джона Кирби и отправился звонить Аракаве. «Мино, — дразнил Линкольн, говоря серьезным голосом, делая мрачные паузы, под которыми подразумевались дурные вести, но долго так выдержать он не мог, — мы победили».

В своем офисе в Редмонде Аракава был настолько поражен, что поначалу не знал, что нужно делать. Наконец он прошептал: «Нам удалось?»

Прежде чем повесить трубку, они договорились как следует это отметить. Затем Линкольн привел себя в чувство и решил позвонить в Японию, где было 3 часа ночи. Он разбудил коллегу Хироси Иманиси Ясухиро Минегаву, который говорил по-английски, и Минигава, как ему было сказано, позвонил Ямаути. «Мы победили», — сказал он. На что Ямаути только и сказал: «Это хорошо».

Коллегия присяжных заседателей единодушно пришла к выводу, что программа лицензирования компании Nintendo никак не вредила Atari. Они зашли в тупик по двум другим проблемам, касавшимся монополизма и ограничения свободы торговли, но Джон Кирби был уверен: «Я думаю, что с этим они справятся очень быстро. Мы не просто счастливы, мы торжествуем!»

И это было мягко сказано. В NOA более тридцати высших руководителей — от Питера Мэйна и Билла Уайта до игровых советников — принялись танцевать в проходах. Неделю спустя сбылось и предсказание Кирби: судья Смит отказалась от оставшихся обвинений против Nintendo. Как сообщала газета The Wall Street Journal, «Для Nintendo, выжившей после серии антимонопольных дел, это дело может оказаться знаковым… Ни одна другая компания вроде Atari не может привлечь столько ресурсов для еще одной атаки…». Некоторые источники утверждали, что Atari согласилась не подавать апелляцию, поскольку им нужно было оплатить счет Nintendo, варьировавшийся от 500 000 до 1 миллиона долларов.

Решение пришло через неделю, и началось оно со статьи в двух частях, опубликованной в газете The Wall Street Journal на первой полосе и посвященной проблемам в главных японских индустриях. Первая часть, написанная Якобом М. Шлезингером, была взглядом на снижение японской электронной промышленности, которая до этого считалась непобедимой. «Всего лишь несколько лет назад группа японских компаний с бездонными карманами и более мощными заводами изгнала большинство продуктов американских конкурентов вроде телевизоров, радио и важных чипов памяти, — писал Шлезингер. — Американская компания изобрела видеомагнитофон, но именно Victor Co. Of Japan Ltd., более известная как JVC, смогла поставить массовое производство на поток и помогла японцам взять верх в этой области. Японские компании угрожали сделать то же самое с компьютерами, телевидением высокой четкости и самым широким диапазоном других столь же продвинутых продуктов. Их триумф посеял панику в США: Япония, говорили люди, вскоре будет управлять технологической судьбой мира».