Перстень без камня - Анна Китаева

— Нет! Не верю! — рычал Руде Хунд, и тени гасли.

— Нет! — вторили ему монахи. — Истинно нет! Свято место пусто!

Развеивая мороки на пути, они взошли на верхушку горы, и пламя объяло их. Здесь горел самый воздух, невозможный ко вдоху. Лишь плотный кокон отрицания вокруг пустоверов не позволял им сгореть заживо в одно мгновение.

Ожившие потоки лавы — случайные дети вулкана — сплетали в объятиях чудовищные тела, и нельзя было понять, спариваются они или сражаются. Огненные змеи не заметили чужаков, однако немыслимо было пройти между ними. Пламя обвивало пламя, и всей мощи доступного монахам неверия не хватило бы одолеть этот участок пути.

Руде Хунд остановился, и замерли его ведомые. Что теперь? Здесь трудно было жить, не то что думать — но стоило настоятелю задаться вопросом, ответ оказался близок. Северянин сосредоточился и выплюнул цепочку злых заклинаний в ближайшую змею.

Волдырь вспух на алой коже и лопнул, оставив черную язву. Уязвленная стрелами холода огненная тварь повернулась к обидчику.

— Нет тебя! — прицельно взвыли пустоверы, и змеи не стало. Лавовый ручей бездумно потек прочь — подвижный, но неодушевленный. Наткнувшись на валун, он встал дыбом и расплескал алые брызги. Хунду почудилось, будто змея опять поднимает голову. Но струя лавы обогнула препятствие и продолжила движение вниз. А монахи с новыми силами двинулись вверх.

Еще одна тварь была побеждена. И еще одна.

Почуяв неладное, огромные змеи разглядели крошечных людей и обратились на врага. Это стало их окончательной гибелью. То, что угрожало монахам, они могли отрицать — и успешно отрицали.

— Богом Нет и ничтожеством его! — хрипло заклинал настоятель, и живой огонь возвращался в первичное состояние.

Один за другим лавовые питоны становились потоками и утекали вниз, прорезая новые огненные дороги на черных склонах. Змеиное гнездо опустело.

Для бога, пробуждавшегося ото сна внутри горы, толща скал была не более чем коркой грязи, наросшей за тысячелетия, а змеи живого огня — суетливыми червяками на ее поверхности. Он не заметил их возникновения, не мог заметить и того, что червяки исчезли. Кипящая лава была его сукровицей, сочащейся из пор. Бог не ощущал различия между живым и неживым. Более того, он не ведал разницы между собой и внешним миром — потому что ее не существовало.

Весь мир, от базальтовых толщ острова простершийся до Охранного кольца рифов и дальше, вовне, вместе с континентами и морями, был для бога лишь коростой на поверхности его тела. Скорлупа зудела. Бог хотел почесаться.

Простейшее существо, божественное своей мощью, не имело конечностей, чтобы это сделать. Бог различал лишь внутреннюю поверхность себя — и внешнюю. Единственным способом унять зуд было вывернуться наизнанку. Именно это он и пытался проделать, ворочаясь в дремоте на грани пробуждения.

Гора содрогнулась. Вулкан выплюнул очередную порцию лавы. Взметнулся в черное небо фонтан пламени, пышным фейерверком рассыпались искры, разлетелись во все стороны пылающие куски камня. Монахи уже добрались до края кратера. Когда судорога сотрясла скалы, брат Наарен не удержался на ногах. С протяжным криком он покатился вниз — туда, где расплавленным золотом в чаше кратера бурлила лава. Никто не успел ухватить его за шиворот.

— Не верь! — крикнул вдогонку Руде Хунд, но ответный жалобный вскрик был едва слышен.

— Ну, братия… — тяжко молвил настоятель, — за тем шли сюда.

И, не задержавшись ни на миг, сиганул вслед за Наареном. Пустоверы дружно посыпались вниз.

— Нееееееет!!! — разнесся над миром вопль такой силы, что замерли ветры в небесах, вздрогнули звери на суше, задумались рыбы в глубинах вод, а последний василиск на Острове магов снес яйцо раньше срока.

Над самой поверхностью огненного озера, едва не касаясь пленочки, которая только-только успела подернуть расплав, завис большой воздушный пузырь. В пузыре, словно икринки, болтались монахи. Все они висели ногами более-менее вниз, головой вверх — и только незадачливый Наарен, подхваченный в полете, трепыхался вверх тормашками. В центре шара пребывал в телесном равновесии Руде Хунд. А мысль его и воля, объединившие в себе сознания всех пустоверов, сияющим копьем устремились вглубь вулкана.

Единым посылом, единственным содержанием этой направленной к цели энергии было: «Бога — Нет!»

Бог-полип угрожал жизни пустоверов, и прямо сейчас угроза была куда как явной. Оттого мощь отрицания, исходящего от полусотни монахов, превосходила все мыслимые пределы. Наверное, все маги мира не смогли бы противостоять этой волне неверия. Но бог, создатель мира и всей магии в нем, бог-первопричина и бог-первоисточник, что почувствовал он?

В сердцевине горы беспокойно ворочавшийся бог ощутил легкое прохладное касание. В этом месте мир у него перестал чесаться. Неспособный рассуждать, могущий лишь различать состояния себя, бог подставлял разные грани своей сущности под лучик несущей облегчение прохлады и наслаждался покоем.

«Бога нет… Бога нет…» — звучала колыбельная, самая правильная на свете.

Создатель мира, едва не ставший его разрушителем, успокоился окончательно. Ему было хорошо. Он снова спал.

И не видел снов.

Перстень без камня соскользнул с пальца короля и покатился, звонко ударяясь о стыки плит. Орвель догнал его, подхватил, надел — и только тогда сообразил, что надевает перстень на безымянный палец голой человеческой руки, а не мизинец мохнатой звериной лапы. К проклятому королю вернулся истинный облик.

Магическое поле исчезло. Архипелаг Трех ветров был спасен — как и весь мир.

Но не судьбы мира заботили сейчас короля. Орвель дор Тарсинг повернулся к невесте.

Истинным обликом третьего ветра был человеческий, поэтому Трина не изменилась. Карие глаза девушки просияли навстречу любимому, и на ее губах цвета спелой малины заиграла улыбка.

— Вы говорили мне, что все будет хорошо, — серьезно сказал Орвель, и звук собственного голоса показался ему непривычным. — Спасибо, любимая.

Трина застенчиво засмеялась.

— Кажется, пора назвать вам мое имя, — шепнула она, отводя взгляд. — Я назвалась Триной, что значит «третья», потому что и так меня зовут. Но это лишь прозвище, как прозвища моих братьев — Харракун и Ноорзвей. Вам, Орвель, я скажу больше, ведь я люблю вас. Мое истинное имя — Надежда.

— Надежда… — прошептал король. — Ну конечно! Я мог бы догадаться! Третий ветер архипелага — тот, который дарит надежду…

Девушка покачала головой.

— Нельзя угадать имя ветра. Только услышать названное вслух. Теперь вы знаете.