Загадка Александра Македонского - Неля Гульчук

Палачи снова приступили к пыткам и заставили Филоту признать и сговор с Димном.

Филоту вывели со связанными за спиной руками. Голова его была закутана старым изношенным гиматием.

– Какая перемена судьбы дня самого богатого человека в государстве после царя, еще вчера бывшего в фаворе и милости! – воскликнул один из воинов.

Царь огласил признание Филоты, отдал его на суд войска и ушел.

Воины в ярости закидали заговорщиков дротиками.

Александр знал, что суд войска будет беспощаден.

Птолемей, издали наблюдавший за казнью, подумал: «Действуй Александр великодушней, он непременно вскоре пал бы жертвой крепнущего заговора. Надо обо всем предупредить Таиду, чтобы она была осторожней, и обеспечить ей незаметную охрану, которая всегда сможет ее защитить».

Вскоре многие из воинов, которые не задумываясь, без расследований лишили жизни заговорщиков, вина некоторых даже не была доказана, вспоминали лишь их трагический конец. Кое-кто раскаивался, что столь жестоко обошлись с Филотой, мужество в битвах и воинские способности которого заслуживали более счастливой участи, вспоминали его слова, сказанные перед казнью: «Я часто входил в покои царя с мечом в руках. Почему же тогда я не совершил преступления?»

После казни Филоты верный Гефестион советовал царю срочно избавиться от Пармениона.

– Парменион, подобно царю, правит в Мидии. Окруженный собственным воинством, он не боится ни ареста, ни суда. Виновный или же невинный, он бросится вершить кровную месть, едва получит весть о казни сына.

Их беседа была тайной.

Александр лежал, опустив голову на согнутую руку. Он долго молчал, потом сказал:

– Меня будут упрекать за совершенное зло и ныне живущие, и потомки. Но я не мог поступить иначе.

– Чтобы ты ни сделал, ты – царь, сын Бога.

Гефестион всегда был рядом, особенно когда в нем крайне нуждались, всегда находил нужные слова.

Успокоившись, Александр прикрыл воспаленные глаза.

На следующее утро ближайший друг Пармениона Полидам был срочно доставлен к царю.

Царь восседал на троне в персидской одежде, окруженный вооруженными телохранителями, говорил сдержанно, сухо, властно:

– Мне известно о твоей давней дружбе с Парменионом. Но даже дружба, которую я высоко ценю, ничто, когда речь идет о преданности своему царю. Отправляйся немедленно в Экбатаны и доставь мне голову Пармениона, своего друга…

Парменион неспешно прогуливался по тенистым аллеям в садах персидских царей. В его распоряжении были многочисленные войска, запасы продовольствия для содержания армии, неисчислимые сокровища из Суз, Персеполя, Пасаргад, доставкой которых в Экбатаны он и занимался. Парменион, словно царь, владел несметными богатствами, но печаль съедала его сердце. Старый полководец думал о любимых сыновьях: Гектор утонул в Ниле, Никанор умер от болезни. Остался один Филота, выдающийся военачальник, не знающий поражений, опора и надежда отца.

Увидев в конце аллеи Полидама, Парменион бросился ему навстречу. Друзья крепко обнялись. Они не виделись несколько месяцев. Вскоре к ним подошли еще трое македонян. Парменион сердечно приветствовал их, узнав каждого. Это были Клеандр, Ситалк, Менид.

Полидам, посетовав на трудности дальней дороги, ведь им пришлось преодолеть путь через пересохшие озера, высокие барханы, солончаковые пустыни, горные перевалы, передал другу два письма – одно от царя, другое от сына Филоты. Парменион, сломав печать, первым начал читать письмо Александра. В это время Клеандр пронзил его мечом в сердце. Когда старый полководец пошатнулся и упал, остальные нанесли ему множество ран, затем обезглавили тело, чтобы Полидам передал голову Пермениона своему повелителю.

Глядя на окровавленную голову друга, Полидам воскликнул:

– Это был великий полководец, когда-либо родившийся под македонским небом. Его так любил и ценил царь Филипп, отец Александра!

Зреющий заговор был уничтожен. Теперь никто не смел ослушаться нового царя царей, царя всех стран света, сына бога!

Едва отступили зимние холода, армия Александра направилась в Мараканду, раскинувшуюся на землях Согдианы. Здесь пересекались торговые пути из разных стран, слышался многоязыкий людской говор. Сюда заходили со своими караванами купцы из неизвестной страны, именуемой Китаем, о которой Александр услышал впервые. Глаза царя осветились радостью, едва он узнал о существовании новых народов.

– Значит, за пределами Великого Океана существует не только Индия! – воскликнул царь. – Птолемей, узнай все подробнее об этой стране.

Царь долго рассматривал тончайшие шелка из неведомой страны с дивными рисунками экзотических птиц, драконов, пейзажей.

В Мараканде все располагало к отдыху измученного длительными походами войска. Зеленая долина раскинулась вдоль реки у самого подножия гор с белоснежными пиками вершин. Природа просыпалась от зимней спячки. В садах набухали почки на фруктовых и миндальных деревьях.

Александр поселился в роскошном царском дворце. Его окружали персы самого высокого ранга. Персов, которым была оказана честь стать сатрапами Александра и быть приглашенными в его свиту, с каждым днем становилось все больше. Среди них был и брат персидского царя Оксафр, и Мизей, и даже Назарбан, один из убийц Дария, пришедший к Александру с повинной и подаривший ему юного евнуха, красавца Багоя, совсем недавно услаждавшего Дария своими изощренными ласками…

– Надо же, этот персидский мальчик перекочевал из постели Дария в постель Александра! – возмущались македонцы. – Как мирится с этим Гефестион?

Теперь македоняне вынуждены были скрывать свою ненависть и презрение к недавним смертельным врагам и даже оказывать им почести. Отныне побежденные и победители были уравнены в своих правах. Теперь им всюду часто приходилось быть вместе: во время застолий, при обсуждении важнейших государственных дел… Вели же себя побежденные подчас высокомерно и снисходительно по отношению к победителям. Все это было невыносимо для свободолюбивых македонян.

Александр все больше и больше перенимал обычаи персидского двора. Отныне вход в его покои охраняли два копьеносца, требующие даже у ближайших сподвижников называть свои имена, чтобы быть допущенными к царю. Это новшество вызвало бурю негодования среди македонцев. Особенно возмущался Клит, отменный воин, неизменно проявлявший мужество в гуще сражений. Всякий раз, когда ему на глаза попадался перс, охраняющий царские покои, на лице его выражалось сожаление, что он убил их меньше, чем следовало бы. Письма Александр теперь запечатывал перстнем, снятым с руки убитого Дария. Одевался царь все чаще в персидские одежды: в пурпурно-белый хитон, подпоясанный расшитым золотой нитью поясом, а лоб повязывал лентой.

С каждым днем Александр все меньше оставался македонянином и все больше превращался в перса. Ему по-прежнему нужны были его сородичи, но нужны были и те, кого они победили.

Все чаще Александр стал думать о персидском обычае приветствовать царя. Он твердо решил установить среди своих соплеменников ритуал падения ниц – проскинесис.

В один из дней после жертвоприношений и гимнастических состязаний на царском пиру собралась вся македонская и персидская знать. Македонцы чувствовали себя чужими в зале, убранном с истинно восточным размахом и роскошью. Персы держались надменно.

Птолемей, Кратер, Пердикка стояли в окружении знатных македонцев. Клит, сумрачный и встревоженный, разговаривал с Каллисфеном, стоя у одной из колонн.

– Слава невозможна без толпы хвалителей и льстецов, – кивнув в сторону персов, мрачно заметил Клит.

– Сколько льстецов слетелось на пир! – в сердцах воскликнул Каллисфен. – Мне страшно за Александра!

Каллисфен подумал: «Ведь я тоже один из низкопоклонников. Сколько льстивых рассказов сочинил я в своей «Истории» об Александре. И он, благодаря мне, поверил в свою исключительность».

Клит воскликнул с горечью:

– Редко кто из нас скупился на похвалу ему!..

Каллисфен вспомнил, что даже суровый Кратер не удержался от восхваления царя. Когда они охотились в Киликии, Александр вступил в единоборство со львом и убил царя зверей. Эту сцену охоты, заказанную Кратером скульптору Лисиппу, тот отослал в священные Дельфы.

Любезно кланяясь, приветствуя собравшихся в зале, среди гостей появился Гефестион, одетый в роскошный персидский наряд. Гости одаривали всемогущего друга царя подобострастными улыбками. Но взгляд Гефестиона искал Каллисфена и Клита. Гефестион знал, что убедить этих двоих отдать царю земной поклон будет трудно.

Сопровождая Александра на Восток, Каллисфен как очевидец описывал историю его похода. В своих описаниях он представил Александра доблестнейшим из полководцев и справедливейшим из правителей. Сначала царь и историк были дружны между собой. Но постепенно их отношения изменились. Будучи племянником Аристотеля, гордый эллин следовал заповедям философа, что с варварами следует обращаться как со зверями или растениями, быть повелителями над теми, кому на роду написано оставаться в рабах вечно.