Акселерандо - Чарльз Стросс

«Не будь такой несчастной» — тепло говорит Аннетт. «Она собиралась досадить тебе этим. Это признак ее слабости — силы уверенности в собственных убеждениях ей явно не хватает… Но я-то показываю тебе все это, чтобы укрепить тебя…».

«Ей — не хватает…» Это — что-то новое. Амбер тянется вперед, вся обращаясь во внимание.

«О да. Теперь она вздорная старуха. Годы ее потрепали… Похоже, она собирается совершить пассивное самоубийство с помощью неустраненного старения, и таким образом оставить нас виноватыми в том, что мы с ней плохо обошлись. Смерти она, конечно, все равно боится, но если покажешь, что тебя это гнетет, это будет прощением и потаканием ее самолюбию. Сирхан пытается с ней спеться, и ни о чем не думает, глупое дитя. Он ставит ее в центр вселенной и думает, что помочь ей умереть — значит помочь ей достичь ее целей. Ему никогда прежде не доводилось наблюдать, как взрослый человек идет спиной вперед к краю обрыва».

«Спиной вперед…» Амбер глубоко вдыхает. «Ты говоришь, что Мать настолько несчастлива, что пытается совершить самоубийство через постарение? Это же слишком медленно!»

Аннетт печально качает головой. «У нее было полвека практики. Тебя же не было двадцать восемь лет! Когда она тебя вынашивала, ей было тридцать. Теперь ей больше восьмидесяти, и она — теломерный отказник и член-основатель Общества Защитников Неизменного Генома. Она не может пройти вирусную очистительную терапию и перезагрузку возраста — это значит бросить знамя, которое она несла полвека. И выгрузку она не приемлет — это значит допустить, что ее сущность переменна, а не постоянна. Она прилетела сюда в консервах, замороженная и облученная. Домой она уже не вернется — она планирует завершить свои дни здесь. Понимаешь? Поэтому тебя и привели сюда. Поэтому, и из-за приставов, которые выкупили титулы кредиторов твоей альтер-эго, и которые поджидают тебя у Юпитера с ордерами и мозгососами, чтобы вытянуть из тебя личные ключи».

«Она прижала меня к стенке!»

«О, я бы так не сказала. Наверное, нам всем доводится менять свои убеждения, рано или поздно. Но у нее гибкости нет, и она ничему не поддастся… Но она не глупа, и не настолько мстительна, как сама о себе думает. Она считает, что она просто достойная осмеяния старуха, хотя конечно, не все в ней пусто. Мы с твоим отцом…»

«Он все еще жив?» — порывисто спрашивает Амбер, наполовину волнуясь в ожидании ответа, а наполовину пытаясь поверить, что новости о нем не могут быть плохими.

«Да». Аннетт снова ухмыляется, но не счастливо — скорее просто показывает миру зубы. «Как я и говорила, мы с твоим отцом пытались помочь Памеле. Но его она отрицает. Она не считает его мужчиной, говорит она. Да и меня женщиной… Но со мной она еще как-то говорит. У тебя, наверное, получилось бы и то лучше. Так вот, средства Манфреда потрачены. Твой отец, он не слишком богат в нынешнюю эпоху».

«Да, но…» Амбер кивает сама себе. «Возможно, он кое в чем сможет помочь мне».

«О! И в чем же?»

«Ты помнишь изначальную цель экспедиции Выездного Цирка? Разумная инопланетная посылка…»

«Еще бы, — Аннетт фыркает. — Спекулятивые высокодоходные пирамиды для доверчивых болванов из „Мудрецов с Летающих Тарелок“».

Амбер облизывает губы. «Насколько мы здесь уязвимы для подслушивания?»

«Здесь?» Аннетт оглядывается. «Очень уязвимы. Дом без возможностей слежения в небиосферной среде — это нереально».

«Ну, тогда…»

Амбер устремляется внутрь собственного сознания, разветвляется, собирает замысловатый пучок своих мыслей и памяти, и направляет его наружу. Она передает Аннетт один конец шифрованного канала, и буря застывших мыслей врывается в ее голову. Аннетт сидит, не двигаясь, секунд десять, а потом вздрагивает, тихо охнув. «Тебе надо поговорить с отцом» — говорит она, приходя в заметное возбуждение. «А мне теперь надо идти. Вообще, я не должна была узнавать об этом. Это же бомба. Это политическая бомба, увидишь! Я должна вернуться к главной ветви и предупредить ее».

«К твоей… Постой!» Амбер встает так быстро, как только позволяет ей ее не слишком хорошо управляемое тело, но Аннетт действует проворнее, уже взбираясь по призванной из воздуха прозрачной лестнице.

«Расскажи Манфреду!» — говорит ее тетя в теле обезьяны. «Не доверяй никому другому!» С другого конца канала в сознание Амбер приходит другой пакет сжатых и хорошо зашифрованных воспоминаний, а мгновение спустя оранжевая голова соприкасается с потолком и расплывается. Конструкции диссоциируют, их частички отпускают друг друга, и струи испарившегося роботумана сливаются с основной массой здания, породившего поддельную обезьяну.

Кадры из семейного альбома: «Пока тебя не было…»

…Открытие заседания об утверждении всеюпитерианской конституции. Амбер, в парчовой мантии и короне, инкрустированной алмазными процессорами и внешними нейроантеннами, шествует со всем величием утвержденной главы государства и правителя юпитерианской луны, и при ней вся королевская свита. Она улыбается в камеру знающей улыбкой, полной профессиональной блистательности, на которую способен только добротный видеофильтр публичных отношений. «Мы рады присутствовать здесь» — говорит она — «и мы очень рады тому, что комиссия согласилась оказывать свою поддержку продолжающейся программе Империи Кольца по исследованиям дальнего космоса».

…Листок бумаги из пассивной материи, грубо исчерканный потускневшими бурыми буквами. «Конец связи. Не восстанавливай». Письмо собственной кровью от версии Пьера, не отправившейся к маршрутизатору и оставшейся дома. Он удалил все свои резервные копии и перерезал вены, оставив себе эпитафию резкую и самоосуждающую. Это холодный душ — первый пробирающий душу порыв ледяной бури, которая уже несется через внешнюю систему, сметая и королей, и их народы. И это — начало режима цензуры в отношении уже набравшего скорость звездного парусника. Амбер, погруженная в горе, выносит решение не сообщать в свое звездное посольство, что один из членов их команды мертв здесь, и таким образом, уникален — там.

…Манфреду исполнилось полвека. Худой и бледный, как все сетевые модники, и прекрасно сохранившийся для своего возраста, он стоит рядом с кустом-трансмигратором с глупой ухмылкой на лице. Он решился пойти до конца — не просто выгружать все больше своих мыслей на распределенный экзокортекс, но переселить всю свою личность прочь из биопространства куда-то… туда, куда все выгрузки отправляются. Аннетт, стройная, элегантная — настоящая парижанка — стоит рядом с ним, и вид у нее не менее потерянный, чем у жены осужденного на каторгу.