Долго и счастливо - Джил Грегори

Джеред нервно сказал:

– Как вы думаете, они не забыли о бале? Будет чертовски неловко, если в их отсутствие появятся первые гости…

– Дарджесс, – Джеймс остановил дворецкого, который шел мимо с необычайно важным видом, – будь так добр, постучи в дверь моего брата и узнай, что его так задержало. Он опаздывает на собственный бал.

– Я, сэр? – Чопорный Дарджесс в ужасе уставился на него. – Стучать в дверь спальни его сиятельства? Но ведь это было бы в высшей степени неприлично… крайне неловко… абсолютно неприемлемо…

– Черт возьми, не важно. Я сам пойду за ним! – с раздражением воскликнул Джеймс и побежал вверх по лестнице.

В зеленой бархатной гостиной, которая соединяла комнаты хозяев поместья, Филип и Камилла слились в волшебном, чувственном объятии.

– Любимый, ты помнешь мне платье, – наконец пробормотала Камилла, пытаясь освободиться из его рук.

– Тогда сними его, – предложил Филип, и его рука поползла к изящным перламутровым пуговкам на ее спине.

– Я его уже снимала – дважды, – напомнила ему Камилла, и тут же ахнула от удовольствия, когда он впился в ее губы жадным поцелуем, от которого огонь пробежал вниз по всему ее телу.

– Еще раз, – настаивал Филип, опуская голову к округлым выпуклостям ее груди, так дразняще открытой глубоким декольте платья. – Камилла, я никак не могу насытиться тобой. И это не моя вина, ведь ты так красива, что сводишь меня с ума.

Раздался стук в дверь, и от неожиданности они вздрогнули.

– Какого черта?..

Филип широко распахнул дверь. На пороге стоял Джеймс.

– Дурной тон опаздывать, да еще на собственный свадебный бал! – Заметив всклокоченные волосы, развязанный галстук и горящий взгляд Филипа, Джеймс усмехнулся.

– Но ведь еще не прошло и получаса! – рассердился Филип, и Джеймс расхохотался.

– Давно прошло. Мы все ждем внизу появления первых гостей – твой тесть ведет себя очень терпеливо, – заметил Джеймс, – но трудно будет объяснить вашим гостям, почему хозяин и хозяйка еще не появились.

– О Господи, какой скандал! – Поспешно расправляя свое платье, появилась Камилла, одарив Джеймса лучезарной улыбкой. – Ты чудесно выглядишь, Джеймс. Мы спустимся через минуту, даю тебе слово. Я должна еще надеть свои драгоценности. – Камилла отправилась с кружащейся от счастья головой в просторную, персикового цвета спальню, куда сегодня после свадьбы Мери и Кейт перенесли все ее вещи.

Вдевая в уши сверкающие сапфировые серьги и застегивая изящное колье из сапфиров и бриллиантов, свадебный подарок Филипа, она слышала, как Джеймс сказал:

– Что означает эта карточка от Марчфилда? Надеюсь, он не собирается устраивать в нашем доме скандала?

– Напротив, – ответил Филип, – он подарил мне к свадьбе пару гнедых, которых я ему проиграл на пари. Очень мило с его стороны, правда? Мне он никогда не нравился, но единственное, в чем я могу его обвинить, – это в дружбе с сукиным сыном Дюбуа. Да и было это много лет назад. Так что, возможно, мы с Марчфилдом еще заключим перемирие. – Он пожал плечами. – А может, и нет.

– В конце концов вы оба получили то, что хотели. По-моему, они с Бриттани прекрасно подходят друг другу. Ты прав, пора забыть прошлое, – тихо согласился Джеймс.

– Особенно если видишь перед собой сверкающее будущее, – услышала Камилла ответ Филипа. – А я вижу это будущее всякий раз, когда смотрю в глаза моей жены.

Камилла улыбнулась своему отражению в зеркале, согретая этими словами. Как ей повезло! Она нашла любовь, дом и семью. Еще совсем недавно она была совершенно одинока, а теперь у нее есть Филип и все Одли, готовые поддержать ее в трудную минуту. Они любят ее.

Камилла посмотрела на свое отражение в зеркале. От жалкой особы по прозвищу Щепка не осталось и следа. Перед ней стояла графиня Уэсткотт.

Густые темно-рыжие локоны были подняты наверх и скреплены под роскошной сапфировой тиарой. В бархатном платье с глубоким вырезом и длинным кружевным шлейфом, атласных туфельках и драгоценностях она выглядела по-королевски прекрасной, кожа ее была молочно-белой и сияющей, глаза горели в предвкушении предстоящего вечера. Отец ждал ее внизу, отец, которого она только начинала узнавать. И вскоре она встретится с Марчфилдом, Бриттани, леди Астерли, мисс Дру, мисс Фитцрой и Фредди… и со всеми другими людьми из высшего общества, с которыми познакомилась за это время.

Когда-то эта перспектива ее пугала – теперь она думала о ней с удовольствием. Она умеет ценить доброту там, где она есть, знает цену лести, подсмеивается над эксцентричностью и чопорностью аристократов.

Теперь она – одна из них, и все же она продолжает оставаться Щепкой, девушкой, которая знает, как тяжело трудиться ради куска хлеба, как печально быть одинокой, затерянной в холодном, равнодушном мире.

«Пусть роскошь и богатство, которыми я теперь буду наслаждаться, не сделают мое сердце черствым!» – молча взмолилась она и отвернулась от зеркала, когда Филип в сопровождении Джеймса вошел в ее комнату.

– Что это? – спросил ее муж.

Она вслед за ним посмотрела на кровать под балдахином, покрытую пышным персикового цвета покрывалом, и увидела краешек желтого муслинового платья, торчащий из-под шелковой оборки над полом. В ту же секунду глаза Камиллы наполнились слезами.

– Доринда! И Хестер? Вылезайте-ка из-под кровати! Если вы притащили сюда этого котенка… вы уже давно прячетесь в моей комнате?

Девочки вылезли на свет, хихикая, и без малейших угрызений совести смотрели на нее.

– Мы спрятались здесь за несколько секунд до того, как Джеймс постучал в дверь. Не волнуйтесь, – заверила ее Доринда. – Мы не очень много поцелуев слышали.

Хестер прижимала к себе Щекотку и выглядела такой веселой, какой Камилла никогда прежде ее не видела. Девочка призналась:

– Мы думали, вы все уже ушли вниз, на бал, и хотели примерить некоторые из твоих шляпок и туфелек.

– Вот как? – Джеймс подхватил Хестер на руки и слегка потрепал по щеке. – А ты не знаешь, что надо спрашивать разрешения, когда входишь в чужую спальню?

– Мне очень жаль, – начала она, явно боясь расстроить своего нового отца, но он немедленно поцеловал девочку.

– Никому не говори, но в детстве я совершал куда более страшные преступления, – серьезно прошептал он ей на ухо.

– Расскажи ей, как вы насыпали соли в сахарницу, – подсказала ему Доринда, но Филип прервал ее, нахмурив брови:

– Мы сегодня говорим не о прошлом. Мы говорим о том, что происходит здесь и сейчас. Думаю, это нарушение, за которое полагается наказание, – сурово прибавил Филип, бросив многозначительный взгляд на брата, но Доринда, сперва с опаской смотревшая на него, поймала искру смеха в его глазах и улыбнулась, показывая ямочки.