Елена Блаватская. Интервью из Шамбалы - Анна Бурдина

Когда стало известно, где Елена Петровна остановилась в Вюрцбурге, к ней потянулись новые и старые гости: тот же Всеволод Соловьев, Франческа Арундейл, Мохини. Приехала и Надежда Андреевна из России.

Жизнь потихоньку вновь стала налаживаться. Служанка Луиза, швейцарка по происхождению, говорившая по-французски, делала все по дому; Баваджи, едва справляясь с корреспонденцией, занимался приемом посетителей, медицинским уходом и всеми бессчетными мелочами, которые обычно входят в обязанности личного секретаря. Однако Елена крайне нуждалась в человеке, который был бы больше чем слугой или просто компаньоном. Ей нужен был друг, такой, каким был в свое время Олкотт. И судьба откликнулась, послав ей графиню Констанс Вахтмейстер.

Графиня уже встречалась однажды с госпожой Блаватской в Энгьене и, по ее словам, тогда госпожа Блаватская сказала «много такого, что, как я считала, известно только мне одной, и под конец предрекла, что не пройдет и двух лет, как я целиком посвящу свою жизнь теософии. В то время у меня были все основания полагать, что это совершенно невозможно».

Графиня Констанс Вахтмейстер происходила из древнего французского рода, ее отцом был маркиз де Бурбель. В 1863 году она вышла замуж за своего кузена, графа Карла Вахтмейстера, который стал министром иностранных дел, а шведский король пожаловал его жене титул придворной статс-дамы. После смерти мужа она заинтересовалась спиритизмом, но вскоре разочаровалась в нем. Прочитав «Разоблаченную Изиду», она вступила в Лондоне в Теософское общество. Три года спустя Вахтмейстер познакомилась с самой госпожой Блаватской. Весь 1885 год графиня собиралась провести у друзей в Италии, но по пути заехала в Эльберфельд к Гебхардам.

– Констанс, недавно я получила письмо от госпожи Блаватской из Вюрцбурга, – сказала ей фрау Гебхард. – Она очень больна и находится в крайне стесненном материальном положении. Не могли бы вы немного задержаться с поездкой в Италию и заехать в Вюрцбург, чтобы навестить «Старую Леди», – попросила графиню жена Гебхарда.

Графиня Вахтмейстер согласилась, но для начала отправила «Старой Леди» письмо, в котором предложила, что могла бы провести у нее несколько недель. Однако «Старая Леди» вежливо отказала, сославшись на то, что в доме нет комнаты для гостей, а сама она работает над «Тайной Доктриной». Констанс уже собралась продолжить путь в Италию, но перед самым отъездом из Эльберфельда, когда карета уже ждала графиню у подъезда, – пришла телеграмма:

«Приезжайте в Вюрцбург сразу же, вы нужны немедленно. Блаватская».

Графиня Вахтмейстер, неожиданно для себя повинуясь «приказу», изменила маршрут и направилась в Вюрцбург.

Елена встретила ее ласково:

– Я должна извиниться за столь странное поведение, – сказала она. – Здесь только одна спальня, и я подумала, что вы, дама утонченная, вряд ли захотите разделить комнату со мной… Но после того как письмо было отправлено, Учитель говорил со мной и сказал, что я должна пригласить вас.

Потом последовали увлекательные разговоры о новой книге, которые настолько захватили графиню Вахтмейстер, что она отказалась от отдыха в Италии и осталась в Вюрцбурге, устроившись в одной спальне с госпожой Блаватской. С этого момента началась их дружба, о которой графиня оставила яркие «Воспоминания о Е. П. Блаватской и "Тайной Доктрине"». Она писала: «Когда я начала помогать г-же Блаватской, исполняя обязанности ее личного секретаря и получив возможность наблюдать, как создавалась Тайная Доктрина, – меня в первую очередь заинтриговала и крайне удивила скудость ее дорожной библиотеки. Рукописи ее изобиловали сносками, цитатами, ссылками на множество редких и мудреных книг по самым разным областям знания… Вскоре после моего прибытия в Вюрцбург она поинтересовалась, не знаю ли я кого-нибудь, кто мог бы сходить для нее в Бодлианскую библиотеку (в Оксфорде). К счастью, у меня был один такой знакомый. По моей просьбе он сверил отрывок, прочитанный Е.П.Б. в астральном свете, и оказалось, что название книги, глава, страница и цифры были записаны совершенно точно… Однажды мне было поручено очень непростое задание – сверить отрывок из рукописи, хранящейся в Ватикане. У одного из моих знакомых нашелся там родственник. С некоторыми трудностями отрывок удалось сверить. Неверными оказались два слова, а все остальное совпало. И странное дело, мне сообщили, что слова эти неразборчивы и с трудом поддаются прочтению. Это лишь несколько примеров из множества им подобных. Если для работы над книгой Е.П.Б. крайне требовались какие-либо конкретные сведения, то тем или иным способом они приходили к ней непременно: в письме ли издалека от кого-то из друзей, в какой-нибудь газете или журнале; а иногда мы натыкались на необходимые сведения, случайно просматривая книги. Это происходило настолько часто и своевременно, что не могло быть простым совпадением. Однако, если была возможность, Е.П.Б. все же предпочитала сверхобычным способам обычные, чтобы не растрачивать свои силы без особой на то надобности».

Читая отдельные листы рукописи, графиня никак не могла понять ее направленности. Там было много ссылок на религиозную, философскую и даже на техническую литературу.

– О чем вы пишете? – спросила она у Елены Петровны.

– Цель этого труда может быть определена так: доказать, что Природа не есть «случайное сочетание атомов», и указать человеку его законное место в схеме Вселенной; спасти от извращения архаические истины, служащие основою всех религий; приоткрыть до некоторой степени основное единство, откуда все они произошли; наконец, показать, что оккультная сторона Природы никогда еще не была доступна науке современной цивилизации.

– Неужели это возможно? – усомнилась графиня.

– Мой Учитель говорит: «Пытайтесь!» Вот я и пытаюсь.

Президент Теософского общества в Германии доктор Вильям Хюббе-Шлайден тоже, как и графиня Вахтмейстер, с интересом наблюдал, как Елена Петровна писала в Вюрцбурге «Тайную Доктрину», о чем потом с удовольствием вспоминал:

«Когда я посетил ее в октябре 1885 года… при ней было всего несколько книг, не больше полудюжины… Я видел, как она записывает предложения, будто списывая их с чего-то, что находится перед ней, но невидимого для меня… Я обнаружил в ее рукописях много исправлений и пометок, синим карандашом, сделанных знакомым мне почерком К. X.; такие же пометки встречались в книгах, которые иногда лежали у нее на столе. Я замечал их главным образом утром, когда Е.П.Б. еще не приступала к работе. Спал я на кушетке в кабинете, откуда она уходила вечером. Кушетка стояла всего в нескольких футах от ее рабочего стола. Однажды утром, проснувшись, я с удивлением обнаружил множество страниц, лежащих поверх ее рукописи и исписанных синим карандашом К. X. Непонятно, как они могли попасть сюда. Засыпая, я ничего не видел, и ночью в комнату никто физически не входил – я сплю очень чутко. Должен сказать, что мое мнение с тех пор не изменилось. Я никогда не судил и не буду судить о ценности какого бы то ни было продукта умственной деятельности в зависимости от способа, которым он был создан. Поэтому я говорил себе: „Нужно подождать, пока не будет закончена „Тайная Доктрина“. Тогда я смогу спокойно прочесть эту книгу; это и будет для меня единственным надежным критерием“».