Воспоминание об Алмазных горах - Мария Колесникова

…Федор Боганов числился в убитых. Это случилось еще тогда, когда Щетинкин разработал план захвата Минусинска. Боганов должен был отойти из Ермаковской на правый берег реки, а Щетинкин — зайти противнику в тыл около деревни Казанцево. Но Боганов приказ не выполнил. Щетинкин оказался отрезанным от своих войск и едва не погиб. Красноармейцы заподозрили измену, схватили Боганова и расстреляли. Но он выжил. Скрывался у кулаков, а когда поправился, перебрался за границу. Он поклялся отомстить. Почему Федор Боганов изменил? Брат Боганова, Николай, бывший командир Манского полка, был связан с белыми. Когда Щетинкин задумал поход в Урянхай, Николай Боганов наотрез отказался уходить из Баджея. А Федору наказал: убей Щетинкина или Кравченко. Но все обернулось по-другому.

Теперь Федор Боганов оказался в Харбине. Здесь он близко познакомился с японским разведчиком Кодамой. Кодама был только звеном в шпионской цепочке, которая протягивалась в Харбин из Токио.

Кодама поручил Боганову установить связь со всеми бандами, действовавшими на территории Сибири, снабдить их инструкциями.

— Я понимаю, вы хотите уничтожить Щетинкина, — говорил Кодама. — Очень хорошо. Но прежде всего вы обязаны связаться с повстанцами. Они должны понять, что, только объединившись, они смогут стать серьезной политической силой. А они занимаются грабежом…

Боганов согласно кивал, но про себя думал, что главное все-таки — убить Щетинкина. В дорогу Боганов отправился не один: небольшой, но хорошо вооруженный отряд должен был пробиться на советскую территорию любой ценой. Дальше придется пробираться одному до заброшенной избушки. Там должен ждать верный человек.

К счастью, все обошлось без стрельбы. Под покровом темноты отряд перешел границу. Боганов попрощался с офицером и уверенно двинулся в путь. Он хорошо знал эту низкую бревенчатую избушку, возле которой находилась продуктовая клеть, приспособленная на толстом прямом дереве. Правда, он боялся засады, а потому, оказавшись неподалеку от избушки, затаился и выжидал целые сутки. Ничего подозрительного не было. Слава богу, все обошлось. На вторые сутки возле избушки показался сгорбленный старик. Боганов его окликнул. Старика Боганов узнал: это был известный скотопромышленник Потапов. Его считали помешанным, а потому не трогали. Ведь во время революции и гражданской войны он полностью разорился. Сомневаться в его надежности Боганову не приходилось.

— Я проведу вас к Зимину, — сказал старик Боганову. — Но нужна крайняя осторожность.

И старик Потапов, и заброшенная сторожка вот уже несколько лет находились под наблюдением пограничников. Особый интерес проявлял к Потапову Щетинкин.

— Это лютый враг, глаз с него не спускать, — предупредил он. — Несомненно, связан с бандитами. Мы должны напасть на их след. Он притворяется сумасшедшим. На то свинье дано рыло, чтоб оно рыло.

Теперь представлялся прекрасный случай убедиться в связи бандитов с закордоньем, с японской военщиной.

— Боганова не трогать, — распорядился Петр Ефимович. — Этот фрукт пожаловал, по-видимому, с важным заданием, и мы должны все выяснить…

Вскоре цель визита Боганова стала ясна Щетинкину. Отдельные банды, которые были в силу своей малочисленности неуловимы, могли объединиться в большой отряд и наносить серьезный урон. Их нужно немедленно уничтожить, а вожаков схватить.

— Прежде чем объединиться, вожаки должны где-то собраться на совещание, — сказал Щетинкин начальнику погранотряда. — Тут их и хватай. Где они соберутся? Ну, это я беру на себя. Ах, Федор Боганов, хоть и отрастил ты бороду, а ума не нажил… — И он весело подмигнул начальнику погранотряда.

Щетинкин очень хорошо знал провинциальную психологию вожаков подобных банд: ведь ему много лет приходилось вести с ними борьбу, вводить их в заблуждение, заманивать. Каждый из них мнит себя чуть ли не исторической личностью. Конечно же, соберутся они не в тайге, не на какой-нибудь заимке, а обязательно в крупном населенном пункте, будут бесконечно долго торговаться с японским агентом и между собой, и каждый станет претендовать на роль атамана. А потом перепьются и подерутся или перестреляются.

И все-таки в Песчанку, где должно было проходить совещание главарей, он стянул крупные силы.

В два часа ночи пограничники окружили дом, где собрались главари. Когда наблюдатели бандитов были бесшумно убраны, Щетинкин постучал плетью по ставням и крикнул:

— Федька Боганов, выходи! Не выйдешь — под расстрел угодишь. Это я, Щетинкин! За мной ведь пришел, Я тут.

Бандиты переполошились. В ответ раздалось несколько выстрелов.

— Бросьте дурака валять, — спокойно сказал Щетинкин. — Вы окружены и долго не продержитесь. Помните о правосудии…

То ли бандиты поняли, что сопротивляться бесполезно, то ли на них подействовал хладнокровный голос Щетинкина, но они открыли двери и вытолкнули дрожащего Боганова.

— Ну вот, Федор, и повстречались, — сказал Щетинкин. — Живучий ты, оказывается.

А сколько было подобных историй! Но они как-то естественно вплетались в биографию Щетинкина. Ведь враги остались все те же, с кем приходилось воевать, и места все те же — сибирские, дальневосточные. Только времена изменились. У Советского Союза появились четкие границы. И империалистам теперь уже приходится считаться с молодым социалистическим государством. После длительных переговоров в январе двадцать пятого года между Советским Союзом и Японией была подписана конвенция об основных принципах взаимоотношений; СССР стремился к укреплению мира на Дальнем Востоке. По конвенции Япония давала обязательство не держать своих войск на территории Маньчжурии, не строить военные сооружения и укрепления на Южном Сахалине и на прилегающих к нему островах. Это была крупная дипломатическая победа, и Щетинкин ликовал. Он, разумеется, предвидел, что провокации будут продолжаться, так как доверять империалистам на слово нельзя, и все же Советское государство раз и навсегда укрепилось на Дальнем Востоке, окрепло.

Началась полоса признания СССР: Англия, Италия, Дания, Норвегия, Мексика и другие государства. Советско-японская концессия как бы завершала важный этап борьбы Советской державы за нормализацию отношений с крупнейшими капиталистическими странами.

За целый ряд смелых операций на границе Петр Ефимович Щетинкин был удостоен звания почетного чекиста. В Правительственной грамоте было записано:

«От Коллегии ГПУ товарищу Щетинкину Петру Ефимовичу. За беспощадную борьбу с контрреволюцией выдан нагрудный знак № 175. Председатель: Ф. ДЗЕРЖИНСКИЙ».