Вот и управились к празднику (сборник) - Владимир Киреев

Он уже изловил коня и привязал его неподалеку к березе.

Накинули узду на какую-то старую клячу, которая выпучила на них свои большие круглые глаза и даже не пошевелилась, а только, хлопая ушами, позволила надеть узду. Ни пут, ни колокольчика на ней не было, да и зачем, куда она денется.

С трудом изловили белого коня. И то узду ему надели после того, как Генка прыгнул на путы и всей своей массой придавил передние ноги к земле.

Лошади, увидев непрошенных гостей, стали разбегаться, разбудив лес многочисленными перезвонами.

– Все! Больше не поймаем, – выдохнул запыхавшийся Генка, вытирая спортивной шапочкой пот с лица, головы и шеи. – Сматываемся.

– Еще одну надо, – не соглашался Алексей.

– Скорее сматываемся, а то опять спалимся. Нож где? Нож у тебя был, где он?

– Да какой там нож, складник где-то в рюкзаке.

– Давай! Ищи скорее, путы надо обрезать.

Алексей порылся в рюкзаке, хотя и вещей там было немного, но ножика он найти не мог.

– Поторапливайся, – шипел Генка.

– Не могу. Наверное, с уздечками случайно вылетел.

– А! Все, распутывай руками, зубами чем хочешь, только быстрее. Надо уходить скорее отсюда.

Распутав ноги, Генка схватил за узды двух лошадей и быстро, почти бегом, бросился по краю леса, подальше от деревни, еще не понимая, куда он бежит.

Алексей бросился за ним, держа в одной руке повод, в другой колокольчик, чтоб не шумел.

Пробежав метров триста, остановились.

– Все! Не могу больше, – взвыл Генка. – Хватит им на нас ехать.

Привязав лошадей, стали искать что-нибудь подходящее, чтобы обрезать колокольчики. Алексей попробовал распутать.

– Бесполезное занятие, – остановил его Генка. – Где ножик? Давай искать.

Алексей снял из-за плеч рюкзак и с ужасом обнаружил, что куртки в нем нет. Впопыхах оставил на том месте, где искал нож.

– Ты чего? – спросил Генка.

– Телагу оставил там.

– А как теперь поедешь?

– Дойду как-нибудь, не возвращаться же за ней.

– О! – воскликнул Генка. – Нож!

– Мой?

– А чей же еще?

– Где был?

– Да у меня в кармане брюк.

– Идиот! – чуть не заорал Алексей. – Я весь рюкзак вытряхнул, куртку оставил, нож искал, а он у него в кармане.

Взгромоздившись на быстрого мерина, Генка привязал за длинную веревку с одной стороны старую клячу, а другой конец держал в руках.

Алексей уселся на темно-рыжую кобылу, и небольшой караван тронулся в путь.

Ехали без остановки всю ночь, пока не вышли к железной дороге. Немного постояв, двинулись вдоль железнодорожного полотна.

– Так долго придется ехать, – нарушил молчание Алексей.

– Ты что, по дороге предлагаешь? И часу не пройдет, как накроют.

– Ты хоть соображаешь, где мы находимся?

– Примерно, – сонно пробурчал Генка.

– Я вообще ничего не понимаю: ни по звездам, ни по луне.

На рассвете устроили привал, лошадей загнали в лес, привязали к деревьям. Сами, разворошив на краю леса стог соломы, упали без задних ног.

Только к обеду Алексей проснулся оттого, что где-то рядом тарахтел трактор. Вдали колхозники грузили солому.

Лошади мирно паслись в лесу, да рыже-серая кобыла изредка, подняв голову, издавала ржание.

Перекусив, тронулись в путь.

– К вечеру дома будем, – заявил Генка.

– Дай бы бог, – вторил Алексей, – слушай, у меня задница за ночь натерлась о хребет лошади и теперь горит огнем. Предусмотрительный Генка засмеялся, он сидел на фуфайке.

Ехали окраинами леса. Пахаными полями, просто по стерне. Облака вольготно плыли по небу, роняя на землю сумеречные тени. Темнело.

– К железке подаваться надо, – рассудил Алексей, – правее брать.

– Зачем? Еще пару часов – и в городе будем, – с веселым укором отвечал Генка.

Прошло два часа, три, четыре, но города не было.

– Все, больше не могу, – выдохнул Алексей. – Задница отваливается. Сколько ехать можно?

– Что-то я тоже понять не могу, – отвечал Генка. – По всему должны быть дома.

– Утро вечера мудренее, давай на ночлег становиться.

– Давай.

Проснулись, когда солнце было уже высоко. На высокой сосне громко каркал седой ворон.

– Пошел ты, – зашебуршился в соломе Генка, тебя еще не хватало.

Ворон, увидев перед собой неизвестно откуда появившихся людей, сорвался с ветки и, медленно размахивая крыльями, полетел через поле.

Пошарив в рюкзаке, Генка задумался:

– Ты в курсе, что у нас из харчей кусок хлеба да луковица?

– Всего?

– Так точно!

– Негусто, – покачал головой Алексей.

Хлеб съели, луковицу Генка бросил в мешок.

– Тихо! – подняв вверх палец, он смотрел на товарища пристальным взглядом. – Слышишь?

– Что? – недоумевал Алексей.

– Железка шумит. Слышишь?

– Слышу.

– В какой стороне?

– А черт ее знает, вокруг все шумит. По логике справа должна остаться, мы ее не пересекали.

– Собираемся, поехали. Сейчас мы ее найдем.

К вечеру вышли к рельсам на небольшой полустанок.

Алексей сбегал на платформу, где стояло несколько человек. Через несколько минут вернулся, отдышавшись, доложил, что сейчас с минуты на минуту должна электричка подойти в сторону города.

– Отведи лошадей в лес, а я в город, – быстро проговорил Генка, на ходу сбрасывая с себя куртку и мешок. – На помощь кого-нибудь позову.

– И еды захвати, – успел вдогонку крикнуть Алексей.

Электричка, неожиданно выскочившая из-за поворота, уже тормозила возле платформы.

– Завтра к обеду жди, – прокричал Генка и скрылся в вагоне.

Алексей подался в лес, привязал лошадей. Перспектива ночевки была неважной. Спички уехали с Генкой. Из еды осталась одна луковица. Ни покурить, ни согреться.

Стемнело. Алексей зарылся с головой в солому и заснул.

Проснулся ночью от холодного ветра. Зубы стучали как кастаньеты. Зарылся поглубже, свернулся калачиком.

Чувство голода прошло. Видимо, организм после определенного срока перестроился на внутренние резервы.

Про себя удивленно подметил: «Правду говорят: сон заменяет еду. Еще бы теплом обогревал».

Всю ночь Алексей трясся от холода. Менял положение тела, укрывался курткой, но это не помогало. Стылый воздух со всех сторон вползал в его убежище.

Только забрезжил рассвет, выскочил из соломы и начал быстро приседать, размахивать руками, разминать свои затекшие от сна конечности.

Дул резкий ветер, прижимал морозец, сковывая землю. Маленькие лужицы сверкали льдом.

Пробежав несколько метров, Алексей остановился и стал снова разминаться. Вспомнил о лошадях. Пробежал в лес. Все в порядке. Ему показалось, что лошади тоже дрожали от холода.

– Потерпите, милые. Теперь идти некуда. Ждать надо, – сочувственно сказал он и побежал к соломе. Закопавшись в кучу, понял, что хочет есть.

Раскопав Генкин рюкзак, извлек из него луковицу. Соли, конечно, не было. Раскусанная головка источала терпкий аромат. У Алексея заслезились глаза. Пожевав немного крохотный кусочек, с удивлением обнаружил усиливающееся чувство голода. Съел еще несколько кусочков. В желудке зажгло, во рту тоже.

– Только язву не хватало схватить, – зло проговорил Алексей и отбросил остатки лука вместе с шелухой в сторону.

Генка приехал с утренней электричкой. Привез еды, телогрейку. Глаза его горели. Глядя на уплетающего за обе щеки Алексея, сказал:

– Еще пару часов проедем и все, надо бросать лошадей, дальше нельзя. Я из электрички все рассмотрел.

– Нас там не потеряли?

– Я заскочил к тестю, сказал ему.

– А он что?

– Что, что. Матерится. Весь скрюченный какой-то, кашляет, заболел, наверное.

Алексей жестко поджал губы, сузил глаза и смял свою шапочку в комок. Кисти рук у него были черными от грязи и сажи, спина сгорбилась.

– Не боись, к концу подходим, – сказал Генка, оглядывая напарника и видя, как в глазах его скопилась влага.

Молча покурили.

Через три часа хода лошадей отвели и спрятали в распадке.

Вышли на московский тракт. Оглядели местность, где оставили лошадей. Тишина.

Проголосовав около часа на дороге, кое-как уговорили шофера «КамАЗа» добросить до города. Хотя в кузове было и не жарко, но лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

Наталья внимательно разглядывала мужа. Грязный, отвратно пахнущий конским потом, лицо похудело, заросло щетиной, глаза запали. С опущенными глазами стоял он перед ней в свете тусклой коридорной лампочки.

Взгляд ее карих глаз с удивлением остановился на его лице, и она с недоумением произнесла:

– Ты откуда?

Поморщившись и передернув плечами, Алексей медленно проговорил:

– Три дня ехали. Еле добрались.

Он взял жену за руку. Пальцы ее были вялыми и холодными.

«Сказать ей или не сказать? – пронеслась в голове мысль. – Господи, что со мной? Если ей все сказать, она свихнется. Ничего не скажу пока».

Он сжал ее ладонь в своей. Она слабо ответила подушечками пальцев и широко улыбнулась.

– Ты где был? – повторила она вопрос.