Транзит Сайгон – Алматы - Эльдар Саттаров

Скрепя сердце, Фагуй пошёл на послабления тюремного режима для Хошимина, сначала разрешив ему свободно выходить на связь со своими товарищами, находившимися на свободе, потом временно освобождая его для участия в мероприятиях Лиги. Следуя неумолимой логике войны, в августе сорок четвёртого, когда уже был освобождён Париж, он пригласил своего узника к себе в штаб, чтобы дать ему полную свободу и договориться об условиях дальнейших совместных действий.

Генерал Фагуй внутренне смирился с тем, что Хошимин будет держаться нагло и самоуверенно и был даже слегка удивлён его манерами, когда того ввели. Хошимин разговаривал спокойно, ничем не выказывая каких-либо обид.

– Надеюсь, Вы не станете возражать против вхождения наших войск на территорию Индокитая в случае необходимости? Концепция военной помощи подразумевает это, – сразу поинтересовался генерал.

Хошимин отрицательно покачал головой:

– Нет, не стану. Принципы военной помощи между равными действительно не противоречат этому. У нас общие враги.

– Каковы Ваши ближайшие планы, если мы немедленно выпустим Вас на свободу? – Фагуй пытливо посмотрел на коммуниста. Тот лишь слегка сощурился и едва заметно погладил свою ленинскую бородку.

– Я берусь организовать, как минимум две партизанские базы на той стороне границы.

Фагуй нервно побарабанил пальцами по столу. О помощи должен был попросить первым вьетнамец. Ладно, чёрт с ним.

– Что Вам потребуется для этого от нас?

Хошимин ждал этого вопроса.

– Мне нужно до тысячи винтовок и хотя бы пятьдесят тысяч пиастров на первые два месяца.

– Я дам Вам двадцать пять тысяч.

– Согласен.

Фагуй довольно потёр руки. Парень оказался сговорчивее, чем он думал.

– Насчёт оружия – нет проблем.

– Отлично. Кроме того мне нужен заверенный лично Вами, генерал, перманентный пропуск и мандат о том, что я уполномочен революционной Лигой осуществлять в Индокитае все действия, которые сочту необходимыми.

Генерал слегка побледнел. В этом он был взят врасплох.

– На это я пойти не могу, – недовольно протянул он.

– Генерал, я, как и мои товарищи, хорошо осознаю, что мы не сможем ввести социалистический режим сразу после Освобождения. Мы стремимся к установлению антифашистской народной демократии. Даю Вам слово.

В такие исторические моменты особо одарённые политики и революционеры, запросто торгуют социально-экономической формацией, как неким особо ценным бизнес-активом, или инвестиционной гарантией. И неважно, каковы их идейные пристрастия. Если такой революционер – не оторванный от жизни неисправимый идеалист, он обязательно будет торговаться всем – названием, геополитической ориентацией, будущим строем своей страны. Только тогда одарённый революционер придёт к истинному успеху. А истинный успех любого политика – это власть. Голос Хошимина звучал в этот момент ещё твёрже, чем в начале разговора. Фагуй, поразмыслив, решил согласиться. Всё равно решаться это будет не на их уровне, пусть тешит себя иллюзиями, если угодно.

– Мы всё равно должны будем защищать Вашу демократию. Когда Вы готовы отбыть в Тонкин?

– В течение месяца. Я сам должен буду отобрать товарищей из Вьетминя, которые будут меня сопровождать.

Фагуй кивнул.

– Хорошо. Что-нибудь ещё?

– Хорошо бы мне ещё личный револьвер для самообороны.

– Револьвер Вы получите перед отбытием. В течение месяца – остальное.

Товарищ Хошимин порывисто поднялся. Идейные враги скрепили свой уговор крепким рукопожатием, твёрдо глядя друг другу прямо в глаза.

13.

Всю свою долгую жизнь Зиап не забывал тот стремительный прыжок с поезда на полном ходу. Удушающие руки охранки Сюртэ почти сомкнулись на горле революции, когда он пинком вышиб дверь тамбура, и ему в лицо дохнуло прохладной пустотой. Он шагнул в эту тёмную бездну без оглядки и уже когда тренированное тело, верно сгруппировавшись, катилось по откосу, он понял, что удача дала ему уникальный шанс спасти дело революции. «Кто, если не я, если не каждый из нас?», часто думал он в последние годы. Благодаря его примеру, за Зиапом так же без оглядки прыгнул и Фам ван Донг, и это его спасло. Уже потом был стремительный бег через хлещущие по лицу колючие кусты и прыжок в холодные воды Красной реки. Зиап не мог знать, что его жена, его хрупкая Минь Тай, едва успеет спрятать у родителей дочь, их маленькую Королеву красных цветов, перед тем как за ней самой придут жестокие, обозлённые жандармы.

Зиап и его люди прятались в пещерах под шумными потоками водопадов, выныривая лишь в ночи, чтобы выйти в очередной рейд за оружием, провиантом и деньгами. «Кормиться в период войны надо за счёт врага», так гласил канон, которому Зиап неуклонно следовал с самого начала своего воинского пути.

Когда ему передали весточку о жене, она была уже мертва, и её изувеченное пытками тело впервые за годы мучений в застенках обрело покой в огне кремации. Узнав об этом, он почувствовал, что земля начинает уходить у него из-под ног, и поначалу ему даже казалось, что это сломит его навсегда, как и рассчитывали его враги. Но уже на следующий день он с кристальной ясностью ощутил, как в нём растёт ненависть и холодная решимость мстить угнетателям своего мирного народа.

Ненависть к французскому капитализму жила в нём давно, как бы на уровне кровной мести. Ведь сначала они пришли за его отцом, давшим ему жизнь и достойное образование. Его скрутили на глазах у детей и замучили насмерть в местном отделении жандармерии. Зиап навсегда запомнил формулировку «за подрывную деятельность». Он не знал, что это значит, но уже тогда не имел никаких сомнений о том, чем займётся, когда вырастет – подрывной деятельностью.

Со своей женой, со своей сладкой Минь Тай, он познакомился в возрасте девятнадцати лет, когда отмотал свой первый срок – за подрывную деятельность. И вот, теперь её нет, а он медитирует, привалившись спиной к отвесной скале, скрытый в глубине пещеры от посторонних глаз бурным каскадом ледяной горной воды. Мысли его плавно текли под шум водопада:

«Мой враг намного сильнее меня, – думал он. – Я не могу позволить себе роскошь наброситься на него с голыми руками и дать ему растерзать себя. Во имя моего отца, во имя незабвенной Минь Тай, во имя Королевы красных цветов, я должен неуклонно идти к победе и торжеству справедливости. Небо и земля стонут, когда гармония нарушена несправедливостью злого человека, тирана и самодура. Мне помогут Доктрина, чувство Времени и знание Пространства, Справедливость и Дисциплина. С Доктриной я впервые повстречался ещё в лицее, когда она открылась передо мной в виде агитационного листка, подписанного дядюшкой Хо. Благодаря товарищу Хошимину у нас есть Доктрина, способная поднять весь народ, от мала до велика и сплотить его в титанической борьбе. Но пока… Пока я должен предельно чётко знать силу и слабость этих людей, которые пришли сюда со мной и готовы погибнуть в борьбе. У Кузнеца сильные руки, кулаки как кувалды, но он неповоротлив и добродушен. У Хайфонца посредственные физические данные, но высоки моральные качества, чувство достоинства и ответственности за своих товарищей. Такой не отступит в драке, он способен противостоять и пяти Кузнецам. Шланг хитёр и ловок, воровская сноровка позволит ему обходить врага в самых неожиданных местах, появляться, где его он его не ждёт и заставать его врасплох. Каждый раз, когда мы нападали на посты гвардии Виши, на полицейские участки и на банки, враг нёс потери, из моих же не пострадал никто кроме меня. Я заработал пулю в ногу, но с ней так же уверенность в своём полководческом призвании, в своём воинском пути. Теперь пора перейти к изучению врага. Главное наше преимущество – неожиданность. Японские фашисты не считаются с нами, они манипулируют доверчивыми французами и делают ставку на местных из правых марионеток. Им и в голову не придёт догадаться о нашем невозможном альянсе с американцами, – Зиап окинул взглядом солидный арсенал, складированный у стены. Новенькие, пахнущие заводской краской пулемёты с маркировкой лучших оружейных заводов США, гранатомёты с аккуратно разложенными по ящичкам гранатами, внушающие благоговейный трепет ранцевые фугасные огнемёты. Он едва заметно усмехнулся. – Фашисты думают, что если мы нападём на них, то с набором кухонных ножей, вилами и цепами для молотьбы риса, и тогда они преподадут нам урок кендо. Об этом хорошо знает и прагматичный американец Архимед, доставивший ценный груз. Он ведь не пошёл к правым, а значит в этом заключается его трезвый расчёт. Он даже намекнул, что представляет только «Оленей», команду разведчиков и контрабандистов оружия, работающих на правительство, но что если наши операции будут успешны, за «Оленями» придут «Летучие Тигры», которые окажут нам поддержку с воздуха. ‘Когда он обороняется, он прячется в глубины ада, когда он атакует, он нападает с высоты небес’, – Зиап с шумом втянул в ноздри пещерную сырость и глубоко выдохнул. – Потом Архимед, не теряя времени, провёл грамотный технический инструктаж и практические занятия, позволившие мне лучше распределить оружие и даже наметить стратегическую диспозицию для каждого из моих бойцов».