Записки с того света - Александр Тимофеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вообще-то это не так сложно – понимать друг друга без слов, если есть желание понять.
Потерянная улыбка
Вот наступил (делаю затяжку – да, здесь я стал курить, точнее не курить, а покуривать – снимать стресс) очередной день моего заключения в «Парадането».
Я в тюрьме.
Постепенно происходит осознание: где ты…
Психика человека все-таки инертна – осознание приходит не сразу.
В камере очень холодно. Бразильские тюрьмы устроены по летнему варианту. В принципе это разумно, так как в Бразилии в основном лето. Холодно лишь пару месяцев в году.
Моя беда в том, что я попал в тюрьму именно в зимнее время. Из одежды на мне оставили только трусы, выдав простую белую футболку, хлопчатобумажные штаны желтого цвета и вьетнамки. Больше у меня ничего не было.
Одно окно (оно завешано трусами и прочими тряпками) и дверь, выходящая в тюремный двор. Наша камера насквозь проветривается.
Со двора доносятся крики: бразильские заключенные заняты тем, что они умеют лучше всего, – играют в футбол.
Из окошка видно свинцовое небо и веет сырым, промозглым ветром.
Смотрю на африканца Галакси – он тихо сидит на полу, обняв голову руками. Он очень молчаливый.
Я лежу на кровати, делаю заметки в тетрадь напротив меня валетом лежит колумбиец Александр.
Накрылся одеялом и… плачет.
Он протяжно стонет и, всхлипывая, бормочет молитвы.
Все это вкупе с дождливой погодой и неизвестностью наводит тоску и на меня.
Я не выдерживаю, приподнимаюсь и просто похлопываю Александра по плечу, потому что у меня самого от всего этого начинают наворачиваться слезы.
Александр вообще производит впечатление
исключительно положительного человека.
Он никогда не пил, не курил и не употреблял наркотики.
У него жена и двое маленьких детей, о которых он постоянно искренне вспоминал на протяжении всего того времени, что я его знал.
Такой вот набожный и благочестивый человек – просто вез «ун кило кокаино». Для того чтобы поправить материальное положение семьи.
Для многих в Колумбии выращивание или перевозка кокаина – это единственный способ хоть как-то выбраться из нищеты.
Он встает с заплаканными глазами и спрашивает: «Что ты пишешь, о чем?» Говорю: «Обо всем». Он с некоторой агрессией и отчаянием просит: «Напиши обо мне, о моей БОЛЬШОЙ ЛЮБВИ к моей жене, детям, моей СЕМЬЕ».
Потом я понял истоки его агрессии.
Он был недоволен собой. Тем, что оказался здесь.
Мы часто бываем агрессивны к людям, а еще чаще к себе, потому что недовольны собой. Или потому, что не принимаем себя… Или не принимают нас.
Вообще здесь редко так плачут.
В основном…
Вот вчера всегда позитивный, улыбчивый Жуан Карлос пришел от адвоката молчаливый и подавленный, непохожий на себя, с лицом человека, узнавшего, что умер кто-то из его близких.
Он просто молча сел у двери спиной к нам и сам себе состриг свои длинные волосы, которые, я знаю, много для него значили, были предметом его гордости. Они большими локонами падали на постеленную им газету.
Он стриг их зло, с агрессией.
Так и сидел в прострации, опустив голову и… время от времени всхлипывал носом. Он плакал.
Он сидел так долго.
Его никто не трогал.
Ему никто ничего не говорил.
И никто у него ничего не спрашивал.
Он изменился за эти несколько часов. Я не узнал его лицо, когда он обернулся.
…пропала его обаятельная улыбка.
Того беззаботного Жуана Карлоса не стало.
Он больше так не улыбался.
Вместе с волосами он «состриг» и улыбку со своего лица.
Такие сцены впечатляют больше, чем слезы.
Александр пошел плакать к окну – там висит ширма, скрывающая человека, справляющего свои естественные потребности. Он скрылся за ней.
У него начинается истерика, он плачет уже почти навзрыд. К нему идет Жуан Карлос. Он успокаивает его как может.
Наверное, это по силам только ему.
Только человек, сам переживший что-то подобное, может понять… и успокоить.
Александр успокаивается.
Мы все продолжаем лежать молча.
Каждый понимает, что настанет день, когда он сам так же вернется от адвоката и сострижет свои волосы, как Жуан Карлос, или просто сорвется, как Александр…
Пастор
День сегодня какой-то депрессивный.
Вероятно, погода.
Не переставая моросит дождь, висит туман.
В дверь что-то проорали.
Наступил обед, принесли какую-то непонятную бурду типа супа. Такая жижа с макаронами. Положил себе пару ложек – ничего, съедобно. Хочется чего-нибудь горячего в этой промозглой камере.
После обеда всех немного разморило. Да и погода сонная.
Галакси с невозмутимым видом расстелил свои газеты, выполняющие роль коврика для молитвы. Молитва. Пять раз в день.
Вот так и живем.
Лежу в дреме, идет сильный дождь, гроза.
Дождь кончился.
Решил посмотреть в дверной проем на играющих в футбол бразильцев.
Через какое-то время рядом со мной встали Даниэл и Карлос.
Вдруг неожиданно появился пастор – сухой и мощный старик в белой рубашке и галстуке.
Он подошел к нам и просунул через дверное окошко руку, я вместе со всеми тоже пожал ее.
Затем он через дверь начал проповедь.
Все, кроме сенегальца Галакси, столпились у окошка. Я чуть сзади.
Карлос встал на колени. Пастор закрыл глаза и с жаром начал что-то говорить. Я увидел, как даже у атлетичного Даниэла – с его-то биографией – побежали мурашки.
«Аминь, аминь». Пастор еще раз протянул нам руку, и мы поочередно ее пожали.
Вера – это важно.
Холодный душ
Решил помыться.
Сегодня, следуя героическому (учитывая холод) при-меру Даниэла и подбадриваемый им (он вышел после душа бодрый и энергичный – еще бы), я впервые за неделю помылся.
Это происходило следующим образом. Вначале я постирал свои трусы – это единственная моя вещь, которая у меня осталась.
Трусы и послужили моим полотенцем, так как находиться без футболки или штанов было бы холоднее, чем без трусов.
Включил чуть-чуть холодную воду и начал привыкать к ней, стоя на ледяном полу, скрючив ступни. Затем под возгласы Даниэла, означающие приблизительно: «Давай, давай, будь мужчиной!» – начал все больше и больше обливать себя холодной водой и судорожно мылиться.
После этой процедуры я быстро-быстро обтер себя своими предварительно хорошенько отжатыми сырыми трусами и сразу надел футболку, штаны и вьетнамки.
Ну, в общем, помылся.
Взбодрился.
В тюрьме начинаешь ценить блага цивилизации, которые в обычной жизни воспринимаешь как должное, например полотенце. О горячей воде я уж и не говорю.
Вечером нас ждала очередная проповедь Карлоса и традиционная молитва. После нее все тихо и смиренно разлеглись – кто на кроватях, а кто на полу – спать.
Прошел еще один день.
Он был неплох.
Я не знал, что ждет меня дальше.
Состояние дыма
Эти несколько страничек могут показаться немного трудными для восприятия, но я ими доволен, потому что мне удалось передать очень сложную гамму ощущений.
Возможно, это стоит перечитать несколько раз в полной тишине.
Вначале казалось, что все, что происходит со мной, это несерьезно.
Потом – что это происходит не со мной.
Это же невероятно: ты – и в бразильской тюрьме с наркодилерами, африканцами и мулатами.
У меня сохранялось
