Кошкин дом - Илья Спрингсон

меня постоянно выгоняли, а если не выгоняли – то убегал. Потому, что всегда что-то не так было во мне, какое-то чуждое одиночество и не мой покой. Я всегда искал покоя и радости, счастливых стен. Но никогда не находил.

В тюрьме есть одиночные камеры, на КД в одиночку можно попроситься и отведут. Здесь дураков почему-то боятся и такие просьбы исполняют. Правда Сварщик сразу накатывает лечение, поэтому «заморозки» спросом не пользуются, напротив, ими тут пугают. В «заморозке» плохо от того, что дороги нет, хотя мы договариваемся с баландёрами и они подкидывают кое-что в эти хаты, но очень мало, да и не каждый баландёр при мусоре, который ходит с ним, сможет отдать наши смешные кульки, которые крутит Бешеная Росомаха в 3 утра, если не спит и не отвечает на идиотские малявы. Я хотел поговорить со Сварным чтобы меня перевели недельки на две отдохнуть в одиночку, Миха меня понял, всё без обид, но тут у нас появился телефон и я постоянно жду звонков от самого доброго и родного существа на земле, которое никогда меня не предаст, я чувствую это и поэтому вообще живой, и я вернусь, Насть, обещаю. Я буду свободен и буду счастлив, я Лао-Цзы. Путь мой к счастью, но я вкушаю уксус. Миха окончательно подсадил меня на китайцев. Дао, говорит, это очень круто, хотя я и без него умный. В шахматы учусь вот играть, получается.

Я вообще не помер, я в тюрьму сел, значит я буду счастлив, но я, насрать на меня, главное, чтобы счастлива была она. Вот тогда это будет счастье. Наська, ты прочитаешь когда-нибудь эту зелёную тетрадку? Вот вопрос. Для кого я вообще тут пишу, для потомков карябаю? Зачем я им всем нужен. А если не для потомков пишу, значит для Неё, а это значит, что она есть. Логика.

Если я не подох, а сел – тогда значит, что это хорошо, потому, что не подох. А сел. Точнее лёг, даже не лёг, а пока ещё полулёг, я не в обычной тюрьме, но и не в дурдоме. Но здесь все (кроме Михи) официально признаны ебанутыми, а стало быть я ебанут. Так это и прекрасно. И вечно! И пошли все на хуй во веки веков. Я рад и счастлив.

Таблетки принесли. 19-30 по Москве.

29.11.10.

Дозвонился маме Борисыча. Его отправили в республику Коми на лесоповал какой-то. Вот бляди, а!

Хорошо ещё, что все 205-е статьи отлетели, посадили только за оружие, а это, по сравнению с тем, что ему светило – понты и прогулка за грибами.

Всё собираюсь позвонить Лене Шустовой, слова никак не подберу.

30.11.10.

Последний день осени, которую ждал весь год и целую вечность. Настя, если ты меня слышишь – я здесь. Последние две минуты перед зимой, Бутырская тюрьма 11-й корпус, я живой. По телику Моцарта скрипят, Миха сделал так, что все заткнулись.

01.12.10.

Зима. Депрессняк.

Медведь наш получил брусом по голове. Брус лежит у меня под подушкой, он такой неошкуренный, хороший брус. Медведь сожрал сушняком весь запас чая на неделю и начал качать права. Миха его огрел. Медведь всё понял. Вот такие дела.

Вот и зимы я дождался. Странно всё, такую осень в тюрьме проторчал, я видел кусочки осени из окон судов из щелей автозаков, я чувствовал эту осень, которую так ждал, целый год ждал, потому что в ноябре должна была прилететь Она. Она всегда летает. Самолётами.

Очень какой-то сегодня странный день, я в тюрьме себя не ощущаю. В голове музыка и светлое вроде ощущение всего, внутри любовь. Видимо музыку и любовь ничем из меня не вытравить, это то, что я должен протащить с собой до самого конца, по всем будущим дням и неделям, по этому безумию и дурдомам к счастью.

А ещё я ни на кого не злюсь, я спокоен. Обломовщина в тюрьме, я и на такое способен.

Хочу молока.

А сейчас 7 утра и никакого молока здесь нет, а будет через час «кашло», баланда. Я посыплю кашло песком и буду есть эту злоебучую дрянь.

Кашло в Бутырке разное: сечка, ячка, а по праздникам пшено. Один раз давали гречку и весь общий корпус охуел, а дурдом сошёл с ума от ИХ невиданной щедрости.

В резинке опять какой-то мудак.

7:12. Утро. Кошак пишет.

Кошак вообще живёт, он живучий. У него было девять жизней, восемь из них к 31-му году он проебал. Осталась одна, которую нужно отдать ей, потому что она и есть эта жизнь, и ещё она – это музыка.

02.12.10.

Дёргал меня Сварщик, бредил. Я попросил его назначить мне витаминки, он сказал, что я вообще ничем психическим не болен, а просто кошу по дурке. А то, что на учёте с пятнадцати лет – это всё херня. Какой же он дятел!

Была баня. Баня – это такой кран, торчащий из потолка и ниоткуда. Из крана вода. За 15 минут нужно успеть помыться и побриться, станки выдают только в бане. Станки страшное дерьмо, они не бреют, а выдирают каждый волос. Больно.

03.12.10.

Медведь опять наелся бруса. Пришлось его прогнать. Теперь он ждёт свою Сычёвку в соседней хате, в 490.

04.12.10.

Миху на суд увезли. Я в коматозе, сплю целый день, депрессия страшная.

12.12.10.

Декабрь.

Телефон сломался, ничего вообще не понятно, но я относительно спокоен. За окном холодно. Проклятые воспоминания дерут кота, будущее страшит, настоящее в тоске и тумане.

Самое тупорылое здесь – это то, что нечего делать. Если придёт покой писать – это огромное счастье. Если не придёт – беда. Ходишь и гоняешь целыми днями. Сон выбрасывает лишь на время. Перезагрузился, и по новой гонять.

Радоваться надо, говорю я сам себе. Радоваться, что живой.

395 дней не видел Настю. Сижу на сегодняшний день 126 суток. Какая херня по сравнению с реальными сроками. Так что же тогда в них, в реальных сроках? Какой там конец?

Папа прожил 18549 дней. Всего.

13.12.10.

Крыша потекла. Нервяк, страх. Жопа с ручкой. Писать не могу.

14.12.10.

Туман в голове всё отчётливее. Хочется умереть и тем самым решить проблему ожидания. Хоть смерть, но лишь бы без этого ожидания. Мне не страшно ничего, кроме него.

Чем ближе к новому году, тем больше народа уезжает