Кошкин дом - Илья Спрингсон

Наконец узнал свой диагноз, в телеге прочитал, что приговорён к дурятне вследствие психопатоподобной шизофрении, твою мать! Шизофрения, отягчённая жизнью. Весело.

В бумаженции написано, что я страдаю хроническим заболеванием. Я страдаю. Оказывается можно страдать просто так, безо всякого наказания и всякой причины. Страдать только тем, что ты есть на свете. Боже, нафига это всё? Кому ты деньги платишь? Какой в этом понт? Нафига я? Вот за каким хреном мне это всё нужно?

Блин, счастливым я буду, наверное, только в гробу.

Господи, помоги Насте.

(Мат-перемат – простите все. По-другому не редактируется. Всё плывёт.).

В гробу. В гробу хорошо. Когда я был маленький – я колотил гробы. Мне было 15 лет, и я работал в столярном цеху. Учился в вечерней школе и работал «дураком у помощника-дебила, того идиота, который был столяр и который, вместо того чтобы колотить рамы и двери, как это было заповедовано нашей конторе – колотил гробы». Это был 94-й год и гробы пользовались необычайным спросом. Я оббивал их тканью, топоры и фуганки мне тогда не доверяли, я был совсем псих. Внутри, для мягкости, небольшой слой опилок и белая ткань. Снаружи – кумач. На стыках кантик. Двух видов: простой и понтовый. Понтовый с рюшечками. Простой – просто обыкновенная херня. До того, как я брал в руки степлер я оставлял в гробу надпись: «Гроб из ёлки, делал я. Идите на хуй.» Создав шедевр, я ложился внутрь, курил и представлял, какая счастливая жизнь ждёт меня, как я буду счастлив, когда стану взрослым. Как я стану великим рок-музыкантом, когда я уеду отсюда к ёбаной матери.

В гробу, кстати, очень удобно, в нём нет ничего лишнего. Функционально и композиционно – гроб самая законченная штука. Он абсолютно гениален.

И ещё, в нём очень удобно спать.

Многие мои коллеги так и делали. Они нафигачивались в сопли и ложились каждый в свой гроб, и храпели там, пока их не расталкивали, и не поднимали из гроба, и не отправляли домой.

К своим.

«Свои» – они же «мои». То есть моя. «Моей» они называли женщину, которая по каким-то непонятным миру причинам, живёт с ними, терпит их убожество и рожает от них идиотов.

Счастливая семья – это ОН. Моя (Его), дочь (сын), сын (дочь), мать (отец).

Он – олигофрен лет 40 – 60-ти. Рожа. Одет хер знает во что с хер знает откуда. По праздникам хер знает что чистое. Фуфайка.

Мечтает об отечественном автомобиле. Крадёт на работе всю хуйню, в том числе и ту, без которой не может работать. Украв – складывает всё дерьмо на балконе, потом, если оно не сгниёт или «Его» не выкинет – тащит всё обратно, показывая и оря на весь цех, что вот он, Вася, «принёс из дома эту хуетень, а в цеху ни хуя нет, и что, если бы не он, не Вася, то цех бы встал и что вообще, он, Вася, и даёт стране угля, и всё приносит, чтобы жить».

Мудак. Мудак катастрофический и конченый. Бьёт себя в грудь по любому вопросу и всё обо всём знает. Особенно, что касается политики. Своими рассуждениями затмит любой учебник по элементарной логике.

Туп. Интеллект Бивиса, например, в десятки раз превышает его IQ.

А знает всё не от того, что знает (он нихуя не знает), а от того, что он в цеху уже 20 лет столяром. И что годов ему уже, и что у него сын уже отсидел в армии.

Опровергнув рассуждения и знания ВаськА способно только Божество – Начальник Цеха. Такой же дебил, только без телогрейки. Тот способен вселять ужас и всё знать потому, что начальник цеха.

На опровержения Божества Васёк отвечает: «Ну а хули, я, бля, в школе-то учился 49 лет назад, и у НАС была не как у ВАС, одна хуйня в голове, а идея! Вы-то не то, что МЫ!».

Васёк плачет от себя, его переполняет гордость за никому не понятный дебилизм, за никому не нужную идею. Васёк истекает слезами гордости за поколение, которое, как мы, не занималось «хуйнёй».

Васёк в наши годы знал, что делать, знал, где враХ, был другим и у него были ценности. Васёк сидел в армии, работал на заводе, лазил на Берлин, полз на Эверест, ходил в кружок, копал-сажал картошку, косил траву, постоянно что-то рыл, долбил, хуярил. Васёк не бухал круглые сутки и не смотрел телик, как мы, он что-то созидал.

И если бы Васёк просох от постоянного труда и созидания – он бы и школу нормально закончил, и в институт бы поступил и женился может не на «Этой Твари» и, глядишь, Начальником бы Цеха стал…

Но время-то какое было! Жрать не ели. Не до учёбы было Ваську, с утра до ночи пахота, чтоб жрать, а жрать – мёрзлая картошка, и та по праздникам войны, ни колбасы, ни мармелада не было. Одна картошка мёрзлая и хлеб.

Ну купит Отец Васьков на 7-е ноября конфетку-петушок и всё! Ну лисапед на 15-летие, «взрослик» – всё, остальное только пиздюли. Непроходящие пиздюлины с утра до ночи. Любил Отец. А то, что бил, так это хорошо, это правильно, что бил, а если бы не бил, то что?

То Васёк бы сел. Или стал «хуёвым» человеком. А сейчас он весь со всех сторон «пиздат», только у него денег нет. А денег нет оттого, что Горбачёв с Ельциным продали всю страну, а деньги пропили и поделили, и что Чубайс всех наебал на ваучер и что кругом одни пидоры. Везде. Страна пидорасов!

А они-то, они-то хули… Целый день водку пить, да телевизор смотреть. Или вон на басухе тренькать, как Илюха…

Так и стоят гробы на верстаках к концу смены, а из гробов: – «они-то хули…».

«Его», она же «Моя» или просто «Эта Тварь»:

«Выкинула, сука, моток проводов, кровью спижженый Васьком на заброшенной свиноферме. Сварила, сука, вчера хуйни какой-то, тогда, когда Васёк купил макароны. Пропиздела по телефону пока Васёк смотрел новости, а в новостях показывали чувака, похожего на Юрца, соседа, только пьяного. Спиздила из кармана сотню, которую Васёк отложил на рыболовные крючки. Купила, блядь, спички, которые ни хуя не горят. Постирала, падла, Васьково хер знает что чистое, и теперь Ваську не в чем на улицу пойти. Проебала компот. Засорила, тварь, унитаз, вылив в него щи или насрав три