Любовь. роман - Татьяна Столбова

Вдруг выступил Кутиков. Капризным тоном он известил всех присутствующих о своем негативном отношении к Ванюше Смирнову. У Дениса Леонтьева загорелись глаза. Хищно улыбаясь, он медленно отвернулся от дам и уставился на Кутикова в упор. Тот побледнел. Портнов, тихо выругавшись, попытался разрядить обстановку. Но Денис уже завелся. Он начал вставать, в предвкушении хорошей драки чуть щурясь. У Кутикова сдали нервы и он завизжал оскорбления в адрес Дениса и, что было вполне естественно для его натуры, в адрес ближайших родственников Дениса и особенно в адрес его творчества. Чичерин с Бортниковым вскочили и стали хватать Дениса за руки. Он легко стряхнул их и не спеша пошел к Кутикову. Его брат Максим пока равнодушно улыбался.

Пришлось Портнову встать. Коля знал, что он был бы не против, если б Кутикову набили лицо, но не хотел неприятностей для Леонтьевых, которые и так постоянно ходили по краю. А тут неприятностей могло быть море – к их столу уже спешили служащие ресторана с разгневанным метрдотелем во главе.

Коля только успел подумать, что вечер уже точно будет безнадежно испорчен, и что все-таки зря он решил идти на день рождения к Чичерину, как тут одновременно Бортников, споткнувшись, упал под ноги метрдотелю, а Денис Леонтьев, ловко обогнув Портнова, врезал Кутикову между глаз. Коля вскочил. Максим Леонтьев тоже.

Хотя и Коля, и Портнов пытались всего только защитить Кутикова от Дениса, получилась драка. Нечаянно Денис ударил Портнова. Портнов, действуя чисто инстинктивно, ответил прямым в глаз. Визжал и пытался оцарапать Дениса и подоспевшего Максима Кутиков. Коля тащил его на себя, не слишком успешно уворачиваясь от ударов Максима, который, целясь опять же в Кутикова, через раз промахивался и попадал Коле. Вяткин, Ильенко, Гопкало и Бортников суетились вокруг. Боброва спокойно сидела на своем месте и потягивала водочку. Чичерин, опершись рукой на плечо обомлевшей от ужаса дамы с соседнего столика, обращался с проникновенной речью к метрдотелю. Тот его не слушал, а кричал зычным голосом: «Вызовите милицию!», и отталкивал барда, вставшего между ним и хулиганами. Кто-то в истерике метнул бутылку, угодив прямо в зеркало. Со звоном посыпались осколки.

Ванюша Смирнов спал, уронив голову на грудь.

Спасла положение Боброва. В самый кульминационный момент, когда вся возня начала перерастать в серьезную драку, она подскочила к Коле со спины и гаркнула: «Шухер! Ментовка на хвосте!». И все побежали к выходу. Первым несся Кутиков. За ним Леонтьевы, Бортников с Ларисой, барды, Гопкало, Ильенко, Вяткин, Боброва и Чичерин. Последними покинули поле битвы Портнов и Коля, и то с боем, потому что метрдотель успел крепко вцепиться в полу пиджака Портнова и тянул его на себя, упираясь в пол коротенькими толстыми ножками. Портнов, матерясь, упорно двигался к выходу. Коля, стремясь освободить друга, кулаком бил метрдотеля по рукам, но тот обладал мертвой хваткой бультерьера и отпустил Портнова только после того, как Коля, отчаявшись и видя, что их со всех сторон берут в плотное кольцо официанты, ударил его в ухо.

Прорвав окружение, Коля с Портновым выбежали на улицу.

Было почти темно. Вдалеке раздавались знакомые звуки драки.

Коля остановился, всматриваясь в полумрак, и не сразу понял, что может видеть одним лишь глазом – второй, левый, уже закрылся и начинал заплывать. По левой же щеке теплой струйкой текла кровь, заливаясь за воротник рубашки.

Портнов потянул замешкавшегося Колю и они быстро пошли к месту сражения. Им оставалось пройти несколько метров, когда сзади послышалась сирена и засверкала мигалка.

– Черт! – в досаде крикнул Портнов. – Вот черт!

Он развернулся и, схватив Колю за рукав, рванул в обратную сторону.

У Садового кольца они остановились, перевели дух. Портнов был взвинчен и зол.

– Ну что я мог сделать? – вдруг спросил он, глядя Коле прямо в глаза.

Коля пожал плечами. Если б Портнов не поволок его с собой, он бы остался. Конечно, это было бы глупо, потому что никому и ничем он помочь бы не смог, а отправился бы с ними в отделение, вот и все, но он лучше бы отправился в отделение, чем стоял сейчас здесь свободный и с нечистой совестью.

– Что, опять тебе Портнов виноват? – с тоской сказал Портнов, читая мысли. – С Лапшенниковым обделался, теперь вот тоже…

– Ты не виноват, Андрей, – покачал головой Коля. – Я сам не малыш, мог бы и остаться.

Они посмотрели друг на друга, повернулись спиной к дороге, недалеко от которой был вход в метро, и пошли назад.

* * *

Из милиции их выпустили утром. Всех, кроме Дениса Леонтьева, который, как выяснилось, попал в это отделение уже третий раз. Максим остался с ним. Портнов тоже хотел остаться, но его выгнали.

– Считайте, вам двоим повезло, – закрывая дверь за Колей и Портновым, буркнул немолодой капитан.

Им действительно повезло. Подлый Кутиков представил их чуть не как зачинщиков драки, приравняв к Леонтьевым, но неожиданно за них вступился метрдотель. Ухо его распухло и покраснело, он все прикрывал его ладонью и, поймав Колин взгляд, погрозил ему пальцем, однако милиционерам сказал, что эти двое (тут он показал на Колю и Портнова) старались разнять вон тех (он показал на Дениса Леонтьева и Кутикова), и сами при этом пострадали.

Коля уж точно пострадал. Его левый глаз совсем затек, бровь и нижняя губа были рассечены и из этих ран постоянно сочилась кровь, переносица вздулась, посинела. Портнов отделался одним синяком на левом виске, но таким обширным и черным, что казалось, будто в это место его ударили несколько раз подряд. Впрочем, может, так и было.

Максим Леонтьев вышел на минутку следом за Колей и Портновым и извинился перед Колей за причиненные случайно увечья. «Бью по Кутикову, а попадаю по тебе, – объяснил он светским тоном. – Наваждение какое-то». Перед Портновым он извиняться не стал, да они были в расчете – все синяки Максима и Дениса Леонтьевых были поставлены именно Портновым.

Пока Максим приносил извинения, Портнов, слегка улыбаясь, смотрел в сторону. Коля знал, его немного смешили изысканные манеры младшего Леонтьева, которые сейчас совсем не шли к его разбитому лицу. Но вообще настроение Портнова было неважным. И это Коля тоже понимал – за два дня он два раза совершил непоправимые с его собственной точки зрения проколы (в случае с Лапшенниковым и во вчерашнем побеге от милиции), и теперь начинал сомневаться в себе, в своей мужественности, в своей нравственности. Для Портнова такие сомнения были настолько типичны, что не только Коля, а и Саня Вяткин – единственный, кто дожидался их, стоя в сторонке – сразу все понял.

Когда Максим Леонтьев скрылся за дверью отделения, Саня подошел ближе и, хмурясь, сказал Портнову:

– Зря ты, Андрей, все на себя берешь. Ты не железный. С каждым случается.

– О чем ты? – притворно удивился Портнов, но Коля видел, что он ужасно разозлился, и только симпатия к Сане не позволяет ему показать это.

– Ладно, поехали в общагу, – вздохнул Саня.

Всю дорогу до общежития Портнов плелся сзади. Коля, ощущая его состояние не менее остро, чем свой недавний сплин, не окликал его, и заговаривал зубы добряку Сане, в корне пресекая все его попытки подождать Портнова и побеседовать с ним по душам.

В метро Колин вид привлек внимание милиционера. Хорошо, что паспорт с московской пропиской Коля всегда носил с собой. У Портнова паспорта не оказалось, и Саня Вяткин с трудом уговорил стража порядка не забирать его, объяснив его унылый вид и синяк на виске трагической историей любви и измены и с ходу напридумывав массу потрясающих воображение подробностей.

Портнов, скучая, слушал Санин бред, но, к счастью, не вмешивался. Наконец их отпустили. На эскалаторе Саня молча снял свою куртку и отдал Коле.

– Зачем мне? – не понял Коля.

– Прикройся хоть, – пробурчал Саня.

Коля осмотрел себя и ужаснулся. Вся левая сторона его новой вельветовой светло-голубой рубашки была в пятнах и потеках крови, уже порыжевших. Ворот наполовину оторван, рукав разошелся по шву. «Ну, Максим, бляха-муха», – про себя выругался Коля, но потом вспомнил, что ворот ему порвал Вяткин, когда пытался вытащить его из эпицентра драки, а рукав – Портнов, когда тянул его за собой, удирая от милиции.

Коля молча взглянул на Вяткина, взял куртку, надел и наглухо застегнулся.

До самого входа в общежитие друзья не проронили ни слова.

* * *

В выходные Коля лечился – делал примочки из газеты и глотал анальгин, так как лицо очень болело.