Хозяйка приюта, или Я не твоя жена, дракон! - Анна Солейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он хмыкнул, пересчитывая деньги. Девочка, отдав ему последнюю монетку, насупилась сильнее и смотрела на меня волком. Явно не ждала ничего хорошего.
— Какие? — спросил торговец у меня.
— Какие? — переадресовала я вопрос девочке.
Она недоверчиво наклонила голову. Затем, не говоря ни слова, принялась показывать: на яблоки, груши и, поколебавшись, на клубнику, которая находилась в самой глубине лотка как самый дорогой товар.
Рассчитавшись с торговцем и обменяв один серебряный на горсть медяков, я повернулась к девочке. В руках у меня был простой холщовый мешок с фруктами, который я ей протянула. Обещания надо выполнять.
— Пошли, ласточка! — проговорила мне в ухо няня Урсула. — Что на тебя нашло-то такое — не пойму! Возвращайся в карету, пока эта тварь…
Няня Урсула недоговорила, потому что в этот момент девочка обхватила меня одной рукой за пояс — второй она прижимала к себе фрукты.
Я уже думала, что хитрюга решила вытащить деньги из моей сумки, но та, кажется просто меня… обняла.
Няня Урсула взвизгнула и принялась отрывать девочку от меня.
— А ну отошла от нее! Дрянь! — замахнулся торговец.
— Хватит. Это просто ребенок.
Я поменяла нас местами так, чтобы закрыть девочку от излишне ретивых защитников.
Внутри клокотала уже даже не злость, а ярость.
— Прекратите. Пойдем. Иди сюда.
Пора было заканчивать этот цирк, на которой сбежалась половина города.
Отведя девочку в сторону, я присела перед ней на корточки, чтобы удобнее было разговаривать. Вид у нее был испуганный. Наверное, если бы я не сжимала ее локоть, она уже бы попыталась сбежать.
Вторая рука, которой она прижимала к телу мешок с фруктами, напряглась.
Я вздохнула. От сочувствия хотелось плакать, но сейчас для этого было не время и не место.
— Они твои, — поспешила успокоить я. — Не переживай, никто не отберет. Ты одна тут?
Осторожный кивок.
Интересно, она умеет говорить? Впрочем, речь понимает, это уже немало. С остальным разберемся.
— Родители?
Ноль реакции.
— Братья, сестры?
Снова ничего.
— Друзья?
Ничего.
Я вздохнула снова. Видимо, она в самом деле одна здесь. Я знала, что дети, попадая на улицу, часто сбиваются в стаи, но, видимо, даже уличные хулиганы не захотели принять к себе “неблагую”. Сердце снова сжалось.
— Хочешь поехать со мной? Я отправляюсь в новый дом. Он далеко отсюда, но там есть…
Собственно, я понятия не имела, что там есть, но этого и не требовалось: девочка быстро-быстро закивала и вцепилась в мою руку, второй по-прежнему крепко прижимая к себе мешок с фруктами.
Так, о том, что легко доверять незнакомым тетям и дядям, которые покупают фрукты и предлагают куда-то поехать, мы с ней тоже попозже поговорим.
— Хочешь? Хорошо. Пойдем в карету. Хочешь на ней покататься?
Совиные глаза девочки снова засияли — но уже осторожным недоверчивым восторгом, а не магией. Я против воли усмехнулась.
— Ласточка, да куда ж ты ее, — загородила дорогу няня Урсула.
— Она поедет с нами. — Я обогнула ее и распахнула дверь карету перед девочкой. — Забирайся.
Та быстро, как обезьянка, вскарабкалась по ступеньками уселась на сидение — на самый краешек, как будто в любой момент готова была сбежать. Настороженно уставилась на меня и на няню Урсулу. Фрукты она, конечно, так и не выпустила из рук.
— Куда? — няня Урсулу приложила руку к груди.
Я захлопнула дверь кареты.
— В приют.
— Так мы же…
— И мы туда едем, — отрезала я, а затем понизила голос. — Няня Урсула, зачем нам монастырь? У нас есть дом. Туда и отправимся.
Не хотелось спорить посреди улицы, но выбора, кажется, не было.
— Да куда ж… Да там же…
И тут я не выдержала. Шагнула к няне Урсуле ближе, вдохнула аромат лаванды и заговорила, как могла тихо и спокойно:
— Няня Урсула, там дети. Я за них отвечаю, раз уж мой отец оставил мне этот дом. Они не выбирали, какими родиться. И эта девочка — тоже. Предлагаете оставить их на улице?
— Но она же…
— Ребенок. И ее родители выбросили на улицу. А если бы я родилась такой? Вы бы тоже называли меня “дрянью”?
Я замолчала. Из того, что я успела понять — няня Урсула души не чаяла в Ивари. Секунды текли, няня молчала.
— Так они ж… отродья…
— Дети, — отрезала я.
Повисло молчание. Мы буравили друг друга взглядами. Няня Урсула явно над чем-то раздумывала.
— Какая-то ты… странная стала, ласточка, — наконец сказала она. — Как сама не своя. Заболела что ли?
Я похолодела. Ну вот, допрыгалась я. Сейчас она все поймет и сдаст меня местным психиатрам или местным инквизиторам. И все, и трындец бабушкиным котятам. Я уже ждала обвинений, когда няня Урсула вдруг сказала жалостливо:
— Неужто развод на тебя так подействовал? Уж так ты своего генерала любила, так любила…
Она покачала головой и вдруг ласково провела по моей щеке сухой рукой.
Глаза у нее были на мокром месте.
— Любила? — растерянно переспросила я.
Воспоминаний о генерале у меня в голове и в самом деле осталось много — наследие Ивари. Я могла в мельчайших деталях описать из свадебный танец, первый завтрак, как генерал делал ей предложение, как смотрел, как звучал его голос, какого цвета у него глаза.
В памяти Ивари намертво отложилось сказанное хриплым голосом: “Будьте моей женой, мисс Хант”. Вот только я бы не сказала, что генерал Реннер выглядел счастливо влюбленным.
А вот Ивари… воспоминания были буквально затоплены эйфорией и нежностью.
Сомнений не было: она и правда его любила.
Как же так вышло, что же она такого сделала, что этот генерал Реннер не просто с ней развелся, а захотел выгнать подальше?
Попользовался глупышкой? Захотел жениться на любовнице и жена стала лишней? Оклеветал? Или Ивари в самом деле что-то натворила?
— Ох, ласточка,
