The Kingmaker - Selena Laurence

— Я думаю да, даже после случившегося. Он блестящий государственный деятель и политик, но он ко всему прочем еще и человек, и очевидно, совершивший роковую ошибку. И, черт возьми, Дерек даже не мог упрекать его за это, поскольку эта женщина могла стать роковой ошибкой любого мужчины. Она была как магнит, который притягивал к себе в сексуальный закрученный вихрь, способный просто поглотить вас целиком.

— И ты на самом деле думаешь, что это сработает? Продолжить предвыборную кампанию и убедить людей, что я стала другой? — с сомнением спросила она.

— Да, это может сработать — это называется прятаться у всех на виду, — ответил он, подходя ближе. — У нас имеется всего несколько вариантов, выхода из этой ситуации. Мы отправляем тебя за границу на несколько недель, пока Мелвилла разбивает пресса в пух и прах, она также неустанно будет искать тебя, как только все уляжется, ты сможешь вернуться, но они тут же накинуться на тебя, как только ты сойдешь с трапа самолета. Мой кандидат будет уничтожен этими слухами, ему придется защищаться и обороняться на каждом шагу, и со временем пресса откопает что-то или кого-то еще, кто подтвердит все слухи. Тогда на самом деле будет все кончено, Мелвилл вынужден будет отказаться от политической карьеры навсегда, моя репутация будет также запятнана, и ты останешься печально известной шлюхой на всю жизнь.

Он увидел мельком промелькнувшую боль у нее на лице. Ее губы сжались, она опустила глаза и румянец пополз у нее по щекам. Ему не нравилось, что он так жестко и грубо обрисовал ей картину, но это Вашингтон и дело касается политики, в которой нет ничего нежного, ничего, что может вызывать трепетные чувства. Ему нравилась политика —конкуренты, постоянно обнажающие клыки, сражения, идущие полным ходом — он тоже иногда испытывал разочарование от всего этого — тратя свое время, постоянно маневрируя и спонтанно меняя дислокацию на кажущемся фронте, на котором он каждый день носил «глянцевую» защиту. И сейчас он сожалел, что не было никакого другого способа, получить, что он хотел, не нарушая тщательно сбалансированной жизни этой женщины.

— А другой вариант? — спросила она. — Прятаться у всех на виду?

— Мы заявляем альтернативную историю. Ты пришла в отель исключительно, чтобы увидеться со мной, поскольку мы любим друг друга, ты изменилась за это время. Это отвлечет их в лучшем случае от Мелвилла, и если мы сможем выиграть время и замутить воду достаточно хорошо, история никогда не будет раскрыта. Она будет обсасываться со всем сторон… наверное, больше, чем один раз, но не продвинется дальше, потому что мы посеем слишком много сомнений.

Она приподняла одну бровь и ее пухлые губы на мгновение сжались.

— Теперь я понимаю, кто такой Дерек Эмброуз, — сказала она.

Он не мог удержаться от улыбки, у него в груди стало теплее, только лишь из-за того, что она согласилась, что он был чертовски хорош в том, что делал. Он не отличался тщеславием, но ему нравилось хорошо выглядеть в глазах этой конкретной женщины. Он почувствовал от этого удовлетворение, возможно, даже слишком сильное удовлетворение.

Она смотрела на него мгновение, оба не шевелились, но он вдруг фыркнул, наблюдая как она дышала, и у нее подымалась и опадала грудь. Потом она вдруг облизала своим пухлые губы, и внутри него что-то прорвалось, как разлив реки, заполняющее сухое русло. Желание появилось в каждой клетке, в каждом дюйме его сущности, он горел. Угли костра только и поджидали легкого дуновения ветерка, чтобы разгореться в огромный пожар.

Внутренний голос у него в голове сказал, что он облажался, целиком и полностью облажался. И сама его идея была обречена, так же, как и он был обречен. Если бы не необходимость, опаляющая тлеющими углями желание, не позволяла ему переживать о ней. Она не разрешала ему сделать необходимый глоток кислорода, необходимый для полной жизни.

Ее. Это касалось ее.

Она вздохнула, отвернувшись, и он заметил, что у нее дрожат руки. Слава Богу. Может быть, дело не только в нем.

— Ладно, — произнесла она тихо, — я сделаю, как ты сказал. Но не возьму у тебя денег. Поэтому, пожалуйста, не предлагай мне их снова.

Он шагнул ближе, поднимая руки, словно собирался взять ее за плечи, затем опустил, наклонившись вперед, его губы почти касались ее волос.

— Но ни одного клиента, да? Ты не должна продолжать работать, если мы собираемся продать эту историю, — в глубине души он знал, что его желание было намного в большей степени собственным, нежели что кто-то может поймать ее за ее работой. Он не хотел думать о мужчинах, находящихся рядом с ней, пока она будет его девушкой… даже фиктивной девушкой.

Она посмотрела на него, с трудом дыша, как только почувствовала, что он находился в ее личном пространстве, в дюйме от нее, едва касаясь ее тела. Его глаза прошлись по ее лицу и остановились на губах, посылая разряд электричества, прямо к его паху.

— Никаких клиентов, — почти шепотом произнесла она. — Только ты.

Если бы он мог, то наклонился бы ближе, намного ближе к ее губам, его легкие стали протестовать, поскольку не получали уже кислорода в течение нескольких минут… или, может быть, прошел уже ни один час. Снаружи сработала сигнализация на машине, и он дернулся назад, ошеломленный, как легко он потерялся в ней, забыв где находится и о чем говорил, только всего лишь чувствуя ее запах, видя ее, дыша вместе с ней.

— Я созову пресс-конференцию в течение трех часов, вечерние новости будут посвящены нам. Я пришлю за тобой машину. Надень что-нибудь такое же, как платье, которое было на тебе в гостинице. Лиловое. Оно было превосходным.

Она отступила назад, подозрительно всматриваясь в него.

— Ты обратил внимание во что я была одета в разгар этого сумасшествия?

— Я обратил внимание на всю тебя, — ответил он, развернулся и вышел за дверь, оставив ее стоять в одиночестве в гостиной.

4.

Лондон откинулась на мягкое кожаное сиденье лимузина и вздохнула. Она действительно потеряла рассудок. Поддавшись чертовски сексуальному мужчине, его сладким речам, и рассыпалась, как старое печенье. Урон уже был нанесен, ее жизнь лопнула, как мыльный пузырь, и вместо того чтобы не принимать его предложение и принять все как есть, поскольку она потеряет друзей и респектабельную жизнь, которую выстроила вне занятий проституции, она собиралась прыгнуть из огня да в полымя и попытаться спасти остатки от полного фиаско.

Это была бомба замедленного действия. Все внимание прессы будет направлено, чтобы раскрыть и заполучить ее самый темный секрет, она стала бы изгоем, путей для спасения уже не было бы и даже феноменальные навыки Дерека Эмброуза не спасли бы ее. Если Америка узнает о ее семье, она станет врагом народа номер один. Ее друзья никогда не смогут перейти эту границу. По крайней мере не в столице страны.

Так какого черта она тут делает? Ответ был довольно прост… ей нравилась жизнь, которую она создала. Не ее жизнь в лице проститутки, а ее жизнь в лице Лондон Шарп. Ее дом, ее друзья, ее благотворительные фонды, в которых она участвовала. Да, ей пришлось быть осторожной все эти годы, держаться подальше от известных мужчин округа Колумбия, которые принимали участие во многих мероприятиях, и если честно, то несколько раз она сталкивалась с некоторыми клиентами в таких местах, как рестораны и концертные залы. Но они не испытывали желание ее узнавать, также, как и она, поэтому все проходило гладко.

В течение восьми лет она была той, кем хотела быть, а не той, кому указывали какой она должна быть. Она нашла людей, которые были верными и добрыми, а главное, честными. Ирония заключалась в том, что она была нечестна с ними все время, чтобы не раскрывать себя. Быть проституткой и скрывать этот секрет от людей, ей было не безразлично, цену которую она заплатила, чтобы иметь контроль… контроль над тем, кем она была, и теперь кого впутывала во все это. Она давно потеряла контроль над историей своей жизни, но была полна решимости контролировать свое настоящее и будущее.

И теперь она передала контроль над всем этим Дереку Эмброузу. Она собиралась позволить ему изменить свою жизнь, рассказав всему миру кем она была на самом деле и чем занималась, и собиралась стать, хотя на самом деле так не было… его девушкой. Если бы кто-нибудь две недели назад сказал ей, что она будет стоять перед национальной прессой и все это делать, она бы рассмеялась в лицо и указала на дверь. Но на данный момент существовало слишком много оговорок, касающихся ее, и она собиралась получить ожидаемый результат. В основном потому, что она не могла попрощаться с Лондон, которую в течение этих лет создала с нуля. И если уж до конца быть совершенно честной, ей было очень тяжело сказать «нет» Дереку Эмброузу.

После того, как Дерек ушел, она потратила оставшуюся часть утра отвечая на телефонные звонки и сообщения от ее друзей. Это настоящая правда? Была ли она на самом деле проституткой? И как она могла все эти годы скрывать такое от них?