Книга образов - Райнер Рильке

Предисловие

Райнер Мария Рильке, Орфей XX века, был назван Верхарном «лучшим поэтом Европы». Творческое наследие Рильке огромно и уникально в своей многогранности — от возрожденной немецкой классической поэзии до качественно нового «стихотворения-вещи» и сложнейшего метафизического орнамента философской лирики.

Рильке родился 4 декабря 1875 года в Праге. В Чехии, входившей в то время в состав Австро-Венгрии, поэт провел свою юность; его вторым родным языком стал чешский (этим можно объяснить легкость, с которой он позже освоил русский). С самых первых лет жизни мальчика готовили к военной карьере, он пять лет проучился в австрийском военном училище. Но военная карьера никогда не занимала Рильке; его ранние лирические опыты относятся уже к 1884 году. Первый сборник стихов — «Жизнь и песни» — увидел свет в 1894 году (правда, через несколько лет после выхода книжки автор по мере возможности скупал и уничтожал экземпляры). Двадцатилетним юношей Рильке выпустил три сборника с одинаковым названием «Подорожник», но ни один не принес успеха. Надпись на обложке «Подорожников» гласила: «Песни, подаренные народу», и поэт бесплатно раздавал экземпляры на улицах, рассылал по больницам, рабочим объединениям, и т. д.

Шеститомное собрание Рильке под общим названием «Первые, стихотворения» открывали изданные в 1896–1898 годах книги: «Жертвы ларам», «Венчанный снами», «Сочельник». Стихотворения, составившие эти сборники, еще несвободны от влияния немецкой романтической традиции, особенно сильно воздействие Гейне, но в них уже проступают черты зрелой поэзии Рильке — сочетание смысловой сконцентрированности с необычайной музыкальностью и ритмической гибкостью. Поэт подвел черту своему раннему творчеству, когда в 1909 году переработал сборник 1899 года «Мне к празднику» и выпустил книгу под названием «Ранние стихотворения».

Рубеж веков (едва ли не самое творчески богатое время всей жизни Рильке) стоял под знаком России. Поэт уехал в Россию в апреле 1899 года, в июне вернулся в Германию и в считанные дни сентября — октября написал первую часть своей великой книги «Часослов». В 1900 году Россия вновь привлекла Рильке — он был в Москве и Петербурге, съездил в Киев, Харьков, Нижний Новгород, Саратов, Воронеж и Ярославль, жил в деревне Низовке на Верхней Волге у крестьянского поэта Спиридона Дрожжина, посетил могилу Тараса Шевченко. Встречался с Толстым, Репиным, Пастернаком. Переводил стихи Лермонтова и Гиппиус. За несколько дней в сентябре 1901 года Рильке создал вторую часть «Часослова» — книгу «О паломничестве». «Благодаря русским вещам, — писал поэт, — присущая моему существу набожность, которая с детских лет стремилась прорваться в мое творчество, обретает свое имя». В 1901 году он в третий раз собирался в Россию, но произошел разрыв с Лу Андреас Саломе, «русской музой» Рильке, сопровождавшей его в путешествиях, а вскоре поэт женился на Кларе Вестхоф.

Новый этап в творчестве Рильке начался в Париже. Поэт жил во Франции с 1902 по 1911 год. В 1905 году была закончена третья книга «Часослова» — «О бедности и смерти». В это же время Рильке написал стихотворение «Пантера» — первое из огромного цикла «Новые стихотворения» и «Новых стихотворений вторая часть», изданного в 1907–1908 годах. Рильке создал новый жанр — «стихотворение-вещь». Каждое слово, каждый эпитет или образ «Новых стихотворений» всецело подчинялись строго очерченной теме, все лишнее исчезало. При богатой образности, которая по-прежнему украшала стихи Рильке, создавалось впечатление экономии средств выражения. Поэт стремился избавиться от зыбкости, аморфности, неопределенности; его слова не текли, как раньше, а как бы отвердевали.

Он превратил поэзию в нечто подобное изваянию, картине, рисунку. Усиление пластического начала в лирике Рильке произошло под влиянием работ скульптора Родена, о котором в 1903 году поэт напечатал монографию.

С 1904 по 1910 год Рильке работал над своим единственным романом — «Записки Мальте Лауридса Бригге», а также над циклом «Стихотворений в прозе», написанном в духе французского символизма. В начале 1912 года на берегу Адриатического моря, в замке Дуино, принадлежавшем княгине Марии Турн-унд-Таксис Гогенлоэ, поэт начал писать цикл из десяти элегий — произведение, беспрецедентное для европейской литературы. Лишенными рифмы и ритмического рисунка строками «Дуинских элегий» Рильке попытался возродить традиции немецкой классической поэзии и подражать Гельдерлину, что, безусловно, было смелым экспериментом. Работу над циклом поэт завершил лишь в 1922 году, одновременно написав свою последнюю книгу — «Сонеты к Орфею» — пятьдесят пять стихотворений, в противоположность «Дуинским элегиям» отточенных, необычайно совершенных. Певец Орфей — живой символ поэтического начала, учитель всех певцов и в то же время исконный прообраз поэта, наиболее близкий самому Рильке. Сонеты близки к античной философии, к учениям древних орфиков.

Последние семь лет Рильке прожил в Швейцарии, в старинной башне Мюзот. Он умер 29 декабря 1926 года и был похоронен в маленьком городке Рарон. «Сонеты к Орфею», посвященные памяти погибшей от лейкемии Веры Укама-Кнооп, стали реквиемом и самому поэту, сраженному тем же недугом.

Посмертная слава Рильке значительно превзошла его прижизненную известность. Его поэзии преклонялись Стефан Цвейг и Роберт Музиль, Эмиль Верхарн и Поль Валери, Борис Пастернак и Марина Цветаева. У Рильке не было сколько-нибудь значительных последователей — немецкие поэты, начиная с экспрессионистов, пошли иными путями, но его имя до сих пор символизирует то лучшее, что было создано австрийской и немецкой поэзией XX века.

Я. Лютикова

Из сборника «ЖЕРТВЫ ЛАРАМ»

I. В СТАРОМ ДОМЕ

Я в старом доме; за окном

лежит кольцом широким Прага;

и сумерки походкой мага

обходят улицы кругом.

Темней. Но там, из-за угла

зеленой плесенью сверкая,

собор святого Николая

возносит к небу купола.

Дрожат огни. Туманна синь.

Все смолкло в городской истоме.-

Мне кажется, что в старом доме

незримый шепчет мне: «аминь».

Перевод А. Биска

II. НА МАЛОЙ СТРАНЕ

Гребни зданий стародавних,

благовесту и конца нет.

Глубь дворов. Лишь иногда в них

синь одним глазком заглянет.

Купидоны в каждой нише

притомились, но смеются.

Вкруг узорных ваз на крыше

вязи роз резные льются.

Дверца в паутине сонной.

Солнце пробует украдкой

стих под каменной Мадонной

перевесть с латыни краткой.

Перевод С. Петрова

III. У КАПУЦИНОВ

Отец келарь меня просил

отведать водки монастырской —

напиток силы богатырской

и мертвеца бы воскресил!

Доставши синий кошелек

и ключик вытащив оттуда,

он опьяняющее чудо

из усыпальницы извлек.

Налив, хохочет он за двух,

трясется от мясистой мощи:

«Давно истлели в раке мощи,

но нам зато остался… дух!»

Перевод С. Петрова

IV. СРЕДНЕЧЕШСКИЙ ЛАНДШАФТ

Полоскою лесов далекой

поля окаймлены.

Деревья одинокие в хлебах

то тут, то там видны,

рассекшие равнину ржи высокой.

А на грядах

картофель солнцем озарен весь день,

в цвету стоит ячмень,

и обрамлен

простор еловой рощей. Завершен

ландшафт. Лишь вдалеке мелькает крыша

и церкви крест багрово-золотой,

а выше —

небесный свод, слепяще голубой.

Перевод Т. Сильман

V. ВЕЧЕР

Алой вспышкою огня

солнце скрылось за заставой,

и внушительной октавой

оборвались звуки дня.

Свет украдкой до сих пор

по карнизам пробегает,

и алмазами сияет

неба дымчатый простор.

Перевод Т. Сильман

V. ВЕЧЕР

За последним домом спать

солнце алое ложится,

и последними кружится

день аккордами опять.

И играют огоньки

на обрывах крыш в горелки.

Ночь алмазные безделки

сыплет сонно в синь реки.

Перевод С. Петрова

VI. ВЕСНА

Ликуют птицы, реет свет,

и гулко зазвенели дали;

в том парке, где мы танцевали,

все окунулось в белый цвет.

И солнце, глядя на газон,

в траве свое выводит имя.

Засыпан листьями сухими,

грустит забытый Аполлон.

Вокруг него все заросло

стеною вьющихся растений,