Ожидание (три повести об одном и том же) - Радий Погодин

ВАСЬ­КА

(Ван­дер­буль бе­жит за го­ри­зонт)

ИМЯ ДЛЯ СЕ­БЯ

Вес­на пах­нет ар­бу­зом. Осо­бен­но по ут­рам.

Зем­ля пах­нет про­рас­таю­щи­ми се­ме­на­ми.

Вась­ка вы­шел во двор, рас­стег­нул верх­нюю пу­го­ви­цу паль­то и за­кри­чал:

– Ван­дер­буль!

Рас­стег­нул ещё од­ну пу­го­ви­цу – за­кри­чал ещё гром­че:

– Ван­дер­буль!

Ре­бя­там лю­бо­пыт­но: что че­ло­век кри­чит?

– Это что? – спро­си­ла дев­чон­ка в оран­же­вой шап­ке.

– Это я, – ска­зал Вась­ка. – Это те­перь моё но­вое имя. Я его сам при­ду­мал.

Ван­дер­буль уви­дал кош­ку. Кош­ка ле­жа­ла на ящи­ке, по­вер­нув к солн­цу бе­лое брю­хо.

Он не­слыш­но под­крал­ся к ней и за­кри­чал:

– Ван­дер­буль!

Кош­ка за­ши­пе­ла, при­жа­ла к за­тыл­ку ост­рые уши, за­вы­ла и прыг­ну­ла в чью-то фор­точ­ку.

Кто пер­вым чу­ет вес­ну? Кош­ки. Ко­шек не про­ве­дёшь. Они хо­дят по скольз­ким кры­шам. Та­ра­щат­ся в не­бо. Они под­жи­да­ют птиц, ле­тя­щих из Аф­ри­ки, но пти­цы ле­тят вы­со­ко, ря­дом с мок­ры­ми ту­ча­ми. Кош­ки тя­нут­ся вверх, под­ни­ма­ют ког­ти­стые ла­пы. Жад­но сто­нут, орут и ку­са­ют друг дру­га.

Ван­дер­буль знал всё про ко­шек и про вес­ну.

Ко­гда вес­на вой­дёт в го­род, на­чи­на­ет­ся слав­ный шум. Гро­хо­чут же­лез­ные кры­ши. Па­лят во­до­сточ­ные тру­бы. Пря­мо в про­хо­жих ле­дя­ны­ми сна­ря­да­ми.

Лу­жи во­круг. Брыз­ги.

Ко­гда вес­на по­об­сох­нет, не­бо ста­нет да­лё­ким и си­ним. В стёк­лах за­жжёт­ся ра­ду­га.

Те­п­лынь!

Ван­дер­буль рас­стег­нул все пу­го­ви­цы на паль­то. За­су­нул ру­ки в кар­ма­ны шта­нов и, грудь ко­ле­сом, по­шёл в под­во­рот­ню.

Ван­дер­бу­лю нра­ви­лось но­вое имя. Ста­рое ему не го­ди­лось. Что в нём, в ста­ром? Вась-ка. Слов­но про­са­чи­ва­ет­ся и ухо­дит за­стряв­шая в ра­ко­ви­не во­да. Пусть лю­ди са­ми при­ду­мы­ва­ют се­бе име­на. Ван­дер­буль! Слов­но бое­вой клич. Слав­но жить с та­ким име­нем.

По ули­це шли про­хо­жие. Гурь­бой. Раз­но­цвет­ны­ми тол­па­ми. Ве­се­ло каш­ля­ли и улы­ба­лись.

Ван­дер­буль по­тол­кал­ся сре­ди про­хо­жих, хо­тел за­кри­чать своё но­вое имя, но пе­ре­ду­мал. Про­сто по­до­шёл к не­зна­ко­мо­му гра­ж­да­ни­ну, про­тя­нул ру­ку и, ра­до­ст­но гля­дя ему в гла­за, зая­вил:

– Ван­дер­буль.

Гра­ж­да­нин рас­те­рял­ся, по­пра­вил клет­ча­тый шарф.

– Гу­тен мор­ген, – ска­зал гра­ж­да­нин. Отой­дя ша­га на три, он спро­сил сам се­бя оза­да­чен­но: – Чёрт возь­ми, мо­жет, я че­го пе­ре­пу­тал?

Ван­дер­буль за­ша­гал даль­ше – грудь ба­ра­ба­ном.

По рель­сам ка­тил трам­вай. Со­пе­ли ав­то­бу­сы. Они не­охот­но лез­ли на мост, на­вер­но, меч­та­ли сой­ти со сво­их пу­тей и уд­рать в не­зна­ко­мые пе­ре­ул­ки.

Ван­дер­буль по­ма­хал им ру­кой. Свер­нул с шум­ной ули­цы на Крю­ков ка­нал.

В чёр­ной во­де с си­не­ва­тым от­ли­вом уто­ну­ли бе­лые об­ла­ка.

По шер­ша­вым бу­лыж­ни­кам бе­га­ли го­лу­би, пры­га­ли во­ро­бьи.

Воз­ле ре­шёт­ки, на щер­ба­той гра­нит­ной пли­те, си­дел без­но­гий муж­чи­на. Он был без паль­то. Его кеп­ка ле­жа­ла на тро­туа­ре. Муж­чи­на смот­рел в не­бо, щу­рил­ся и по­чё­сы­вал щё­ку. Си­дит че­ло­век – один-о­ди­нё­ше­нек. Ван­дер­буль по­топ­тал­ся в сто­рон­ке, по­том бо­ком, по-во­робь­и­но­му, по­до­шёл к ин­ва­ли­ду.

На пид­жа­ке у муж­чи­ны, воз­ле лац­ка­на, тем­не­ло пят­но в фор­ме звез­ды. По­се­ре­ди­не пят­на Ван­дер­буль раз­гля­дел ды­роч­ку.

Муж­чи­на ше­вель­нул­ся, сел по­удоб­нее, ско­сил на Ван­дер­бу­ля гла­за. Ван­дер­буль улыб­нул­ся ему. Для храб­ро­сти хлюп­нул от­сы­рев­шим но­сом и про­тя­нул ру­ку:

– Ван­дер­буль.

Муж­чи­на од­ним паль­цем опус­тил его ру­ку.

– Под­хо­дя­ще. А я вот на об­ла­ка лю­бу­юсь. Кра­со­та. Иные – как зве­ри. Иные – как ко­раб­ли.

Ван­дер­буль ос­ме­лел, по­до­дви­нул­ся бли­же.

– Та­кая сказ­ка есть, – со­об­щил он. – Знае­те? Это бы­ло дав­но,

ко­гда при­ду­ма­ли са­мо­лёт. Изо­бре­та­тель при­ду­мал и по­ка­зал ко­ро­лю. То­гда всё ко­ро­лям по­ка­зы­ва­ли. Ко­ро­лю очень по­нра­вил­ся са­мо­лёт. Он да­же за­ер­зал от ра­до­сти на сво­ём зо­ло­том сту­ле и за­кри­чал: «Лёт­чи­ков в не­бо! Пус­кай ле­та­ют над мо­им двор­цом, со­став­ля­ют из об­ла­ков моё имя. Я и при­двор­ные бу­дем лю­бо­вать­ся с бал­ко­на».

Рас­ска­зы­вая, Ван­дер­буль сел ря­дом с муж­чи­ной, пря­мо пе­ред кеп­кой, в ко­то­рой жел­те­ла медь.

– Лёт­чи­ки по­гиб­ли? – спро­сил муж­чи­на.

– По­гиб­ли. За­пу­та­лись в об­ла­ках и столк­ну­лись друг с дру­гом. То­гда са­мо­лё­ты бы­ли не­креп­кие.

Муж­чи­на за­сме­ял­ся, ус­та­вил­ся на го­лу­бей.

– Все­гда так, – ска­зал он. – На­вер­но, этот ко­роль за­кла­ды­вал.

– Что? – спро­сил Ван­дер­буль.

– За во­рот­ник, – от­ве­тил муж­чи­на.

Ван­дер­буль ни­че­го не по­нял, но ведь ко­ро­ли все­гда де­ла­ют стран­ные ве­щи. И, что­бы не по­ка­зать­ся глу­пым, Ван­дер­буль ска­зал:

– На­вер­но, за­кла­ды­вал. Я у от­ца спро­шу.

Го­лу­би под­хо­ди­ли близ­ко, в си­зых мун­ди­рах, в крас­ных шта­нах. Тол­стые, важ­ные. Во­ро­бьи дра­лись в про­мои­нах, кра­ли у го­лу­бей корм и – фр-ррр! – ле­те­ли над Ван­дер­бу­ле­вой го­ло­вой.

Муж­чи­на пя­тер­нёй по­че­сал но­гу, обёр­ну­тую шта­ни­ной вы­ше ко­ле­на. Ван­дер­бу­лю ста­ло хо­лод­но вдруг. Он по­тро­гал тем­ное пят­но у муж­чи­ны на пид­жа­ке, ко­то­рое име­ло фор­му звез­ды, и спро­сил ти­хо:

– Это у вас от ор­де­на?

Муж­чи­на по­смот­рел на пид­жак.

– Что?

– Это у вас ор­ден ви­сел?

– Ну, ор­ден.

– Вы его от­вин­ти­ли?

– Я его в шкаф уб­рал на са­мую верх­нюю пол­ку и наф­та­ли­ном по­сы­пал.

– Боль­но бы­ло?

– Что боль­но? – су­хо спро­сил муж­чи­на.

Ван­дер­буль по­крас­нел, ему ста­ло стыд­но, что он та­кой лю­бо­пыт­ный, но уж очень хо­те­лось уз­нать про вой­ну.

– Ну, ко­гда вас ра­ни­ло… – Ван­дер­буль ос­то­рож­но до­тро­нул­ся до но­ги в под­вёр­ну­тых брю­ках.

– А-а, – ска­зал муж­чи­на. – Те­бе сколь­ко лет?

– Шесть.

– Боль­шой му­жик.

Ми­мо шли лю­ди в паль­то на­рас­паш­ку. Ван­дер­буль смот­рел в их спо­кой­ные ли­ца.

– Ку­да же вы ми­мо? – спро­сил он.

Ос­та­но­вил­ся ка­кой-то па­рень без кеп­ки. Ус­та­вил­ся на Ван­дер­бу­ля.

– Мы день­ги про­сим, – объ­яс­нил ему Ван­дер­буль.

Па­рень по­крас­нел, при­нял­ся ша­рить в кар­ма­нах.

– Мел­ких не­ту, – ска­зал он с тос­кой.

Ван­дер­буль под­нял кеп­ку.

– Это ни­че­го. Да­вай­те, ка­кие есть.

Па­рень по­крас­нел ещё пу­ще.

– У ме­ня ни­ка­ких не­ту, – про­бор­мо­тал он и за­ми­гал от до­са­ды.

Муж­чи­на за­сме­ял­ся:

– Спа­си­бо, бра­тиш­ка… Хо­чешь, возь­ми на трам­вай.

– Что вы! – по­пя­тил­ся па­рень. – Из­ви­ни­те… – И бы­ст­ро по­шёл, поч­ти по­бе­жал.

Муж­чи­на смот­рел ему вслед. Гла­за его мед­лен­но гас­ли.

– Пой­дём, я те­бя мо­ро­же­ным уго­щу или, хо­чешь, кон­фе­та­ми.

– По­си­дим ещё. По­го­во­рим луч­ше про вой­ну, – Ван­дер­буль по­ло­жил кеп­ку се­бе на ко­ле­ни. – Вы, на­вер­но, бы­ли ге­рое­м-тан­ки­стом.

Муж­чи­на опус­тил го­ло­ву, ца­рап­нул пя­тер­нёй не­бри­тую щё­ку и, слов­но сде­лав для се­бя от­кры­тие, ска­зал удив­лён­но:

– Вот ка­кое сло­во про­кля­тое – «был». Это не твоя ма­ма спе­шит?..

По на­бе­реж­ной бе­жа­ла Ван­дер­бу­ле­ва ма­ма. Ря­дом с ней то­ро­пи­лась Люд­ми­ла Та­ра­сов­на, двор­ник. Они бе­жа­ли сквозь го­лу­би­ные стаи.

Ван­дер­буль хо­тел крик­нуть: «Ма­ма, ма­ма, да­вай! Кто впе­рёд?»– но ма­ма уже схва­ти­ла его, под­ня­ла на ру­ки и так креп­ко стис­ну­ла, слов­но кто-то чу­жой и не­до­б­рый пы­тал­ся его от­нять.

Кеп­ка упа­ла. По гра­нит­ной пли­те по­ка­ти­лась чу­жая медь.

– Раз­ве так мож­но? – ис­пу­ган­но про­шеп­та­ла ма­ма.

Муж­чи­на при­под­нял­ся, по­смот­рел на ма­му с ус­меш­кой.

– Под­со­би, се­ст­рён­ка, сво­ей тру­до­вой мо­не­той ин­ва­ли­ду, ко­то­рый мог бы стать ге­рое­м-тан­ки­стом.

Ма­ма кру­то по­вер­ну­лась и по­бе­жа­ла к мос­ту, уно­ся на ру­ках Ван­дер­бу­ля.

– Ты за­чем ме­ня не­сёшь? – кри­чал Ван­дер­буль. – Мы хо­те­ли по­есть мо­ро­же­но­го!

Двор­ник Люд­ми­ла Та­ра­сов­на сле­до­ва­ла за ни­ми со спо­кой­ным соз­на­ни­ем вы­пол­нен­но­го дол­га. Она обо­ра­чи­ва­лась, кри­ча­ла муж­чи­не:

– Бес­со­ве­ст­ный! Гла­за, как у си­ро­ты, а ку­ла­ки-то, как у раз­бой­ни­ка. Вер­нул­ся. Ишь, ро­жа крас­ная. Се­го­дня до­ло­жу уча­ст­ко­во­му, что ты опять за­сел тут.

При­дя до­мой, ма­ма по­са­ди­ла Ван­дер­бу­ля в го­ря­чую ван­ну. Она мы­ли­ла его хвой­ным мы­лом. Тёр­ла ро­зо­вой по­ро­ло­но­вой губ­кой.

– Он ге­рой! – кри­чал Ван­дер­буль.