По дороге с облаками - Дарья Светлова

По дороге с облаками

Дарья Светлова

© Дарья Светлова, 2017

ISBN 978-5-4485-4522-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Прошла весна, настало лето. Спасибо партии за это

«Уу—уу—уу—уу» – завыла сирена милицейской машины. «По автобусам!» – раздался сильно искаженный мегафоном голос директора школы Анны Петровны. Не доверяя технике, Анна Петровна опустила руку, в которой держала мегафон, и прокричала: «Прохнов, кому я сказала, тебе особое приглашение требуется? Быстро в автобус! Отправляемся». Своим хорошо поставленным голосом директриса могла переорать любого. Вот и Прохнов угомонился, наконец-то уселся, и колонна автобусов начала медленно выруливать со школьного двора на дорогу. К лету 1985 года дорога успела прийти в полный упадок: асфальт был в трещинах, а местами провалился, образуя глубокие ямы.

В одном из автобусов на сиденье, обитом коричневым дерматином, сидела девочка четырнадцати лет Даша. Она смотрела в окно и пыталась представить себе колхоз, в котором ей предстояло провести как минимум две недели. Представляла и обиженно думала, что из женской половины 7 класса «б» только она и ее товарка по несчастью едут сейчас неведомо куда. Все остальные родители потрудились достать для своих отпрысков липовые медицинские справки, и сейчас, во время летних каникул, счастливчики проводили время в пионерских лагерях либо ели смородину на дачах.

Самой неприятной перспективой колхоза была не школьная трудовая повинность. Самой неприятной и непредсказуемой перспективой было житье бок о бок с некоторыми мальчишками из старших классов. С теми, кто слишком активно переживал период полового созревания. Активность выражалась не в пылких взглядах, романтических письмах, цветах и конфетах. Мальчишки собирались в банды, ловили девчонок и начинали их ощупывать, проверяя где что повырастало, и отпуская по этому поводу непристойные шутки, тычки и затрещины. Девочки пытались пожаловаться завучу Ираиде Андреевне, или Ираиде Грозной, но разговора не получилось, поскольку ни одна из них не смогла произнести вслух, от чего они страдают. Сама же Ираиде не поняла или же не захотела понять, чтобы не взваливать на свою голову лишние проблемы. «Они вас обижают?» – этот вопрос привыкшая всех отчитывать Ираида произнесла не терпящим возражений тоном. Маленького роста, с сильно вздернутым носом и кривыми ногами, обутыми в блестящие босоножки на высоком каблуке, завуч напоминала рассерженного мопса, которого заботливая старушка-хозяйка нарядила в самовязаное синее платье с шелковым бантом на груди. «Да, – подумала тогда Дашка, – тебя-то мальчишки стороной обходили». Самая смелая из девчонок попыталась произнести: «Понимаете, они нас…» Продолжить смелости не хватило. «Что они вас? Обижают?» – переспросила Ираида. «Ну да», – пробормотал кто—то. «Хорошо, я разберусь», – торжественно пообещала она и покосолапила по направлению к учительской.

Предводительствовали в банде два низкорослых брата-близнеца и их дружок карикатурно высокого роста. Троица ехала в первом автобусе вместе с остальными трудновоспитуемыми. Из окон того автобуса то и дело кто-то выглядывал и что-то выкрикивал, обозначая свое отношение к колхозу, лету и жизни в целом.

Дашка ехала молча. Напротив сидела девочка на год старше, изгой, объект постоянных насмешек своих одноклассников. Смеялись над ней, потому что она была странная, заплетала волосы в косу, некрасиво одевалась и ходила, низко опустив голову. Вот и сейчас она сидела одна, обнимая руками старую школьную сумку.

Позади устроился школьный интеллектуал Витя Сокольский. Витя учился на год старше, никогда не ругался матом и против хулиганов имел силу интеллекта. Витя шутил, комментируя мелькающие за окном пейзажи: «В-общем, народ здесь темный – только вчера узнали, что такое электричество…»

Ученье – свет, а неученье – тьма. Дашка вспомнила, как гордо несла в руке громадный букет красных гладиолусов – цветов, которые в России было принято дарить учителям в первый день учебного года. Рядом шли родители и тихо шептались. «Дашенька, давай я у тебя ранец возьму», – предложил отец. «Не надо», – даже не обернувшись, сказала Дашка. Ранец она выбрала сама, он был желтый и очень большой. Из-за него Дашкиной спины практически не было видно, только торчали две тонюсенькие ножки в красных колготках. Дашка шла в школу. Шла в первый раз, но ничуть не волновалась. Она умела и читать, и писать и страшно этим гордилась. На вступительном собеседовании толстая тетя со смешными кудряшками на голове, показав картинку, на которой был нарисован кот и кролик, попросила Дашку рассказать, что она видит. Дашка, очень удивившись, зачем надо рассказывать, когда здесь и так все написано, прочитала стишок под картинкой: «Кот ловил мышей и крыс, кролик лист капустный грыз». Тетя удивилась. Она показала вторую картинку и спросила: «А это кто?» «Это слон», – ответила Дашка и недоуменно посмотрела на мать. «Вы приняты в первый класс – сказала тетя, – поздравляю».

В первый школьный день, вбежав в класс, Дашка заняла место на первой парте. Среди первоклассников сидеть на первой парте считалось престижным, но дома над ней посмеялись. «Зачем на первую парту, Даша?» – спросила мать. «Как зачем?» – Дашка не знала, что ответить. На первой лучше всего, какие могут быть вопросы.

Шли дни. Через месяц класс торжественно приняли в октябрята, и на груди каждого стала красоваться красная октябрятская звездочка с портретом маленького кудрявого мальчика. Класс был поделен на группы-звездочки по пять человек, с командиром во главе каждой. Да и сам класс теперь назывался не класс, а отряд – в конце семидесятых годов на Дашкиной социалистической родине процесс образования тесно переплетался с идеологическим воспитанием будущих строителей коммунизма.

Впрочем, Дашкина учительница, симпатичная молодая женщина, в противовес школьной учительской моде носившая джинсы, особо не забивала головы своих учеников постулатами о «нашем правом деле» и «гордости за то, что ты родился в советской стране». А сама Дашка еще была слишком мала, чтобы задуматься, почему почти все тексты в школьном учебнике по чтению были про Володю Ульянова – эдакого идеального мальчика, маленького, но уже поражающего бывалых и мудрых взрослых своей недетской сознательностью и ответственностью. Или почему на занятиях в школьном хоре Дашке с друзьями приходилось разучивать исключительно песни про красные флаги или подвиги советских героев. Для семилетней Дашки это было неважно. Для нее имело значение уже само по себе участие по всем новом, что привнесла в ее жизнь школа – будь то хор, совместный поход в театр или вечеринка, под названием «огонек». Кроме того, учеба давалась Дашке легко, поэтому в школу она ходила с удовольствием.

Были, конечно, и неприятные моменты. Однажды Дашку, не хотевшую есть в столовой чуть теплую манную кашу и отправившую содержимое тарелки в мусорное ведро, поймала директриса. «Ты почему не ешь?» – грозно спросила она, ухватив первоклассницу за руку. Дашка испугалась. Любимой учительницы рядом не было; Дашка оказалась один на один со строгой женщиной в очках, которая, тряхнув Дашку снова, повторила: «Я тебя спрашиваю, ты почему кашу не ешь». Анну Петровну в школе боялись. Неизменным черным костюмом, очками, волосами, стянутыми в тугой пучок на затылке директриса наводила ужас даже на самого отпетого хулигана-десятиклассника. Заслышав ее голос в коридоре, хотелось одернуть форму, поправить волосы, судорожно проверить, не забыла ли ты снять сережки и соответствует ли школьным правилам твоя сменная обувь. Имидж суровой директрисы подкреплялся учителями, которым было удобно иметь надежное средство для усмирения школьников. При любом удобном случае они грозили: «Будешь плохо себя вести – я тебя к директору отведу, она тебя из школы исключит».

Все это в одно мгновение промелькнуло в Дашкиной голове. «Меня исключат из школы! Что со мной будет? Я никогда не увижу Леру Ивановну, не буду петь в хоре и…» У нее предательски задрожали коленки, а на глазах показались слезы. «Я не люблю такую кашу», – проговорила она. «А какую ты любишь?» – спросила, смягчаясь, директриса, удовлетворенная результатом своего педагогического воздействия. Дашка огляделась. По направлению к ним шли две учительницы. Девочка с мольбой посмотрела на одну из них, но учительницы при виде директрисы смолкли и прошмыгнули мимо. «Гречневую», – найдя в себе силы, сквозь слезы ответила Дашка. В первый раз она встретилась с трудностями жизни один на один – рядом не было ни папы, ни мамы, ни Леры Ивановны; и она сразу поняла и усвоила простой урок – если сама за себя не постоит, никто другой на помощь не придет – и не важно в какой ситуации, будь то каша, директор или хулиганы на улице. «Да, гречневую», – повторила она чуть громче и шмыгнула носом. Железная хватка директрисы ослабла. «Ладно, беги, догоняй свой класс». На ходу утирая слезы, Дашка бросилась вон из столовой.